Посланники тьмы - Грановский Антон

Антон Грановский Посланники Тьмы

Глава первая

1

Осторожно и неторопливо пробирался молодой ходок Дивлян по Гиблой чащобе. Лес вокруг был темный и густой. Серого тумана в этом месте было поменьше, чем в окружающих ложбинах. Он стлался на земле брюхом, как живой, с коварной ласковостью обвивал сапоги Дивляна, поднимался до колен.

Кое-где клочья тумана висели между черными деревьями, не опускаясь и не поднимаясь. Натыкаясь на такие обрывки, Дивлян всякий раз останавливался и напряженно в них вглядывался.

Тишина в лесу стояла мертвая. Ни птиц, ни ветра. Лес будто бы впал в тяжелый, беспробудный сон.

Больше года назад вся чащоба затянулась непроницаемым серым туманом, и держался тот туман целый месяц. А как сошел – Гиблое место изменилось. Будто посуровело. И нечисть в нем завелась новая. И ходоки, которые сунулись туда, стали какими-то странными и неразговорчивыми, они не рассказывали никому о том, что видели. Двое ходоков опосля похода удавились, а еще один стал хлестать водку и допился до смерти.

Охотник-промысловик по прозвищу Вислоус, заплутав в тумане, забрел случайно в Гиблое место. Вернулся он оттуда через два дня, полностью поседевший.

Вислоус рассказывал, что видел в сером тумане какие-то быстрые тени и слышал вой столь жуткий, что умер бы со страху, если бы вместо него не умерли его волосы.

Хозяин постоялого двора дал охотнику лучшую комнату. А ночью из этой комнаты донесся оглушительный вопль. Когда охоронцы вбежали туда, они увидели, что Вислоус сидит на полу, сжимая в левой руке меч, и испуганно глядит в темный угол.

Потрогав Вислоуса за лицо, охоронцы поразились. Кожа его была так холодна, а мышцы так тверды, будто помер Вислоус не только что, а, по меньшей мере, день тому назад.

После смерти охотника по княжеству пошли слухи, что теперь всякого, кто сунется в Гиблое место, ожидает смерть – даже если он вернется из чащобы живым и невредимым.

...Тропа устремилась в низину, наполненную серым туманом. Дивлян не без робости ступил туда. Эх-эх... Не отправился бы он в Гиблое место, кабы не крайняя нужда. Пришел к нему три дня назад купец Бава Прибыток, а с ним еще двое, нездешних, и положили на стол большой кошель, туго набитый золотыми солидами.

«Твой будет, – сказали, – коли сделаешь, как мы велим».

«Я не слишком опытен», – пробовал отбрехаться Дивлян.

А Бава усмехнулся в усы, пригладил ладонью бороду, да и говорит:

«Слыхал я, Дивляша, что ты ходил в учениках у самого Глеба Первохода. Это дорогого стоит. К тому ж никто из ходоков больше в Гиблое место не шастает. Набили себе карманы серебром да золотом, обленились. А ты, я слыхал, бос да гол. И сестры твои – немощные калеки. Деньги-то, небось, нужны».

А кошель с золотом все лежал на столе, и глаз от него отвести было невозможно. Как тут не согласиться?..

Согласился.

...Спустившись в низину, Дивлян прошел всего несколько шагов, когда заметил, что в одном месте туман стал сгущаться. Сгусток тумана шевельнулся и вдруг неторопливо поплыл в сторону Дивляна. Чем ближе он был, тем четче становились его очертания. И вот уже не сгусток тумана, а человек – призрачный, туманный – шел бесшумно по сырой, темной траве.

Дивлян открыл от изумления рот и попятился назад. Под каблуком его сапога тихонько хрустнул мокрый валежник. Туманный человек остановился и повернул голову в сторону Дивляна. Ходок поспешно отпрянул за дерево, но пред тем успел заметить, что вместо лица у странного туманного человека пустое, ровное место.

Так вот какие новые чудовища появились в Гиблом месте!

Дивляна пробрал лютый ужас. Колени его ослабли, волосы на голове встали дыбом.

«Бог Семаргл, не дай мне пропасть! – беззвучно взмолился ходок. – Клянусь, никогда больше не сунусь в Гиблое место! Дай только унесть отсюда ноги, дай вернуться к мамке и сестрам! Они без меня пропадут!»

Выждав немного, Дивлян осторожно выглянул из-за дерева – выглянул и чуть не обделался со страху. Безликий человек стоял прямо перед ним.

Дивлян вскрикнул, повернулся и бросился бежать. Однако пробежать удалось всего несколько шагов. Потом что-то сильно толкнуло Дивляна в спину, он потерял равновесие и упал на землю. Хотел подняться, но туман навалился на него, словно огромное, потное, смрадно дышащее животное, и придавил к земле.

Дивлян поднатужился, выхватил из ножен меч и рубанул мечом по туману, но меч увяз в этом тумане, как в глине. И вдруг кто-то с силой вырвал меч из пальцев Дивляна. Ходок увидел, как что-то черное стремительно приближается к нему сквозь туман, а в следующее мгновение что-то схватило его за ноги и подняло в воздух.

В этот миг Дивлян забыл, что он уже мужчина, забыл, что ему уже восемнадцать лет и что в жилах у него бежит кровь потомственного охотника. Он набрал полную грудь воздуха и закричал:

– Мама!

Левая рука ходока дернулась, горячие капли брызнули ему на лицо. Дивлян скосил глаза влево и увидел, что руки у него больше нет, а вместо нее торчит белая, страшная, измазанная кровью кость.

Что-то темное мелькнуло у Дивляна перед глазами, и вслед за тем серое, безликое лицо, сотканное из клубящегося тумана, приблизилось к его лицу. Словно это сама тень Дивляна глядела на него.

– Кто ты? – с ужасом и тоской крикнул он в эту тень. – Что ты такое?

На мгновение Дивляну показалось, что он увидел два черных, бездонных глаза, и тут чащобу потряс громкий, гортанный, нечеловеческий смех.

Дивлян снова хотел закричать, но холодная черная мгла устремилась ему в рот, втекла в глаза и выморозила ему внутренности.

2 Месяц спустя, северный берег большого Эльсинского озера

– Еще что-нибудь? – поинтересовался толстый целовальник Назарий, протирая оловянный стаканчик сухим рушником.

– Угу, – с холодноватой усмешкой отозвался парень, сидевший на лавке у деревянной стойки. – Веревку и шаткий стул.

Парень был широкоплеч и строен – смуглое, худощавое, сосредоточенное лицо, уверенные легкие движения. Одет он был в короткую меховую куртку, а волосы имел темные и длинные. По виду – молодой охотник-промысловик. Впрочем, не такой уж и молодой. Лет тридцать, наверно, не меньше.

Целовальник вскинул бровь.

– Ты сегодня не в духе, Первоход?

Парень раздраженно дернул щекой:

– Сон дурной приснился.

– Опять? И что за сон?

– Да чепуха. Как будто выхожу я в праздничный день на площадь, шляюсь в толпе, покупаю пряники, пью медовуху. И вдруг гвалт смолкает, и наступает мертвая тишина. И в этой тишине все люди – все до единого – молча смотрят на меня. Сначала мне все это странно, а потом до меня вдруг доходит...

Глеб Первоход сделал паузу, чтобы отхлебнуть из кружки.

– Доходит – что? – спросил Назарий.

Глеб поставил кружку, посмотрел целовальнику в глаза и сухо проговорил:

– Что на этой площади лишь я один – человек. А остальные только притворяются людьми. Гляжу на них, а у них вместо лиц – темные дыры. Я хватаюсь за меч, а меча нет. Тянусь к кобуре, но и она пуста.

– Эвона как, – завороженно проговорил целовальник. – И что было дальше?

Глеб хмыкнул:

– Дальше все было хорошо. Дальше я проснулся.

Назарий нахмурился и покачал головой.

– Сон твой и впрямь страшен, – тихо сказал он. – А мне сны вообще не снятся. Раньше я тревожился, но потом понял – лучше совсем никаких снов, чем такие, как бывают у тебя.

Целовальник сполоснул в ведре с водой второй оловянный стаканчик и принялся тщательно натирать его рушником.

– Что северные купцы? – поинтересовался он, меняя тему. – Купили твою свеклу?

Глеб оживился.

– Все купили, – ответил он. – И свеклу, и клубнику, и крыжовник. Золотом заплатили.

– Прибыльное, значит, дело – огородничество?

– Смотря что выращивать. Вот ты, например, знаешь, что такое огурец?

Назарий покачал головой:

– Нет.

– А скоро его во всех русских землях есть станут.

– Это вряд ли, – возразил целовальник. – Русский человек иноземную пакость в рот никогда не возьмет.

Глеб хотел высказаться, но вдруг замолчал и прислушался.

– Что это там за шум? – спросил он.

Прислушался и целовальник. С улицы доносились приглушенные голоса, и звучали они угрожающе. Целовальник нахмурился.

– Никак опять бродяги у кружала людей обирают, – с досадой проговорил он. – Совсем испаскудился народ. Ни богов, ни княжьей власти не страшится.

– Пойду посмотрю, – сказал Глеб.

Назарий посмотрел на него опасливо.

– Не ходил бы, – осторожно проронил он. – Бродяги нынче границ не знают, чуть что – за нож хватаются.

– Ничего. – Глеб поставил кружку на стол. – Посторожи мой сбитень.

Он слез со скамьи, поправил, откинув полу длинного плаща, ножны и зашагал к выходу.