Бывший домовладелец потрясает кулаком, грозит судом и кричит, что не позволит обирать честных людей. Судя по трем подбородкам и ширине его лица, честность вряд ли ему грозит, так что непонятно, ради кого он хлопочет.
Дядя Казимир, как всегда в щекотливых ситуациях, куда-то исчезает. Нет, он по-прежнему находится в комнате, но его не видно и не слышно точно так же, как если бы он укрылся под шапкой-невидимкой. Аделаида Станиславовна бледнеет. Вот, нате вам, – только что вернулась любимая дочь, и сразу же такое…
Но любимая дочь зовет горничную Дашу, та приносит сумку, из сумки вынимается новехонький бумажник русской кожи, а из бумажника – пачка денег.
– Мы вам должны, милостивый государь? Сколько?
Милостивый государь давится гневной тирадой. Глаза милостивого государя подергиваются масленой пленкой. Он потирает руки, бормочет, кланяется, просит прощения, мол, и в мыслях не имел никого обидеть. Еще три рубля и 10 копеек… Ах, теперь мы полностью в расчете! Позвольте ручку, сударыня… Если угодно, у него есть другие квартиры… Но Амалия обрывает его.
– Яков, проводи гостя!
И старый слуга с чувством огромного удовлетворения провожает домовладельца до дверей. Амалия оглядывается. Мебель старая, из обивки торчат лохматые нитки, потолок в трещинах… В душу закрадывается тоска.
Разве таким должен быть родной дом? Да и не дом никакой это вовсе, а так, скорлупа непонятно чьего существования, в которую они угодили по прихоти судьбы.
– Мы должны переехать отсюда, – объявляет Амалия. – Только сначала рассчитаемся со всеми…
Дядюшка Казимир издает какой-то булькающий звук. Но сестра опережает его.
– Моя дорогая… – осторожно спрашивает Аделаида Станиславовна, заглядывая дочери в глаза. – У тебя по-явились деньги? Откуда?
– Неважно, – отмахивается Амалия. – Главное, что они у нас теперь есть.
Мать морщит лоб. Спрашивает не совсем уверенно:
– Тебе заплатили в твоей… особой службе?
Амалия вздыхает. Ну да, есть такая служба, которая занимается… прямо скажем, особыми делами. Шпионажем, к примеру. Или другими, не менее интересными вещами. Сама Амалия попала туда совершенно случайно, разоблачив великосветского убийцу. Тогда девушке казалось, что ей предстоят захватывающие дух приключения, а вместо этого пришлось искать по всему свету картину Леонардо да Винчи, которую один мошенник продал сразу множеству государей, в том числе российскому императору. Картину Амалия нашла, а заодно и кое-какие другие картины того самого мошенника. И, поскольку никто ей не сказал, что делать с остальными картинами (а она, по правде говоря, и не спрашивала), перед возвращением на родину та их заложила. Впрочем, с возвращением пришлось повременить, потому что Амалия на несколько недель задержалась в Америке, и вот тут на нее обрушилось столько приключений, сколько иному здравомыслящему человеку хватило бы на всю жизнь[3].
– Это долгая история, – наконец говорит Амалия матери и глубоко вздыхает. – Очень долгая. Завтра мне надо ехать во дворец. А пока я хотела бы принять ванну. Даша! Я привезла из Парижа новые платья, одно из них, светлого шелка, подойдет для завтрашней поездки… Надо будет только кое-где его подогнать.
Амалия улыбается, распоряжается, дает денег Якову, чтобы тот купил еды, раздает привезенные подарки, и весь крошечный мир, состоящий из четырех человек, начинает вертеться вокруг нее. И у Амалии странное чувство – словно она маленькая девочка, а играет во взрослую, и все ей поддакивают, все ее слушаются. И даже дядя Казимир только что торжественно поклялся, что больше никогда не будет играть в карты. Впрочем, подобные клятвы он и раньше давал чуть ли не каждый божий день.
– Мама, я так понимаю, что слугам мы тоже задолжали? – спрашивает Амалия вполголоса.
И тут же, на месте, вручает жалованье Даше и Якову. И не только за прошлые два месяца, но и за месяц вперед.
Даша вспыхивает как маков цвет и приседает.
– Ты меня выручила, – шепотом по-польски говорит Аделаида Станиславовна дочери. – У нас совсем дела были плохи… и она еще отказывалась брать… Золотая девушка! А мне было неудобно, ты же понимаешь… У нее ведь поклонник объявился. Ну куда это годится, чтобы девушка совсем без денег была!
– Что за поклонник? – спрашивает Амалия.
– Студент! – Аделаида Станиславовна делает большие глаза.
– Вот как? А она знает, что студентам запрещено жениться?
В Российской империи с учебой дело обстояло строго. Власти (надо признать, не без основания) предполагали, что ученье и семейная жизнь – две вещи несовместные, как гений и злодейство. Да-да, господа, будьте так добры, сначала одно, а потом другое…
– Конечно, знает, – говорит Аделаида Станиславовна. – Да он и не скрывал. Очень, очень приличный молодой человек. И Даша ему нравится, по всему видно, нравится. По-моему, у него серьезные намерения.
– Это хорошо, – роняет Амалия.
От горячей ванны по всему телу волнами расходится тепло. На кухне что-то сладострастно шкворчит, и оттуда доносятся восхитительные запахи. Да уж, их Даша – настоящее сокровище, даром что совсем молодая…
Дзынь – напоминают о себе часы в форме лиры на мраморной подставке. Амалия бросает на них рассеянный взгляд. Часы Аделаида Станиславовна всюду умудряется возить с собой, куда бы семья ни переезжала. Они старые, эпохи не то Людовика XV, не то Людовика XVI, и вроде бы даже не слишком красивые, но это одна из вещей, которая прилепилась к ним и упорно не хочет их покинуть. Аделаида Станиславовна уверяет, что часы принадлежали еще деду Амалии – Браницкому. Деду, у которого были такие же, как у нее, Амалии, карие глаза с золотистыми искорками.
А впрочем, какая разница, принадлежали ли часы ему или это только маленькая семейная легенда. Просто есть часы, к которым Амалия привыкла с детства. И помнила, что они стояли в комнате отца, потом перекочевали к ее брату Константину, а потом… Потом и брат, совсем молодой человек, и отец умерли от чахотки. Тогда-то для семьи настали трудные времена.
Однако часы остались. И там, где эти часы, – ее дом.
Вокруг часов и надо выстроить новый дом. Где будет место и для нее, и для матери, и для Даши с Яковом, и – так уж и быть – для вечно холостого дядюшки, привычной обузы семьи.
Дядюшка Казимир семенит по квартире на цыпочках, и глаза у него – как у преданной собаки. Привычная обуза семьи далеко не глуп, и сейчас он нутром чует благоприятную перемену в своей судьбе. Раньше Казимир был уверен, что charmante Am élie[4] сделает блестящую партию и все их проблемы разрешатся сами собой. Блестящей партии не получилось, зато подвернулась какая-то особая служба с секретными заданиями, и после первого же из них ch ère ni èce[5] вернулась с кучей денег. О том, что будет, к примеру, после двадцатого задания, дядюшка боялся и помыслить. Он мог только подозревать, что семья будет жить в нефритовом чертоге и ходить по золотым полам.
По природе дядюшка Казимир принадлежал к той категории людей, которых принято называть никчемными, потому что они нигде не служат, ничего ровным счетом не делают и всю жизнь посвящают удовлетворению своих прихотей. Таких прихотей у дядюшки набралось три основных – не считая трехсот мелких. К основным стоит отнести то, что он любил перекинуться в картишки, был не дурак выпить и не оставлял своим вниманием прекрасный пол – вплоть до того момента, когда надо было решаться на большее и идти к алтарю. Однако дядюшка Казимир, с виду такой безобидный, добродушный и слабохарактерный, проявлял недюжинную изворотливость, чтобы не довести дело до последнего. Больше всего на свете он боялся двух вещей: оказаться женатым и умереть в богадельне. Впрочем, Казимир обыкновенно затруднялся объяснить, связаны ли эти два опасения между собою или беспокоят его независимо друг от друга.
Со всей прямотой своих восемнадцати лет Амалия дядюшку не любила и неоднократно давала ему это понять. Однако дядюшка Казимир чувствовал себя под защитой сестры, которая души в нем не чаяла, и потому мог не обращать внимания на отношение к нему племянницы.
Кроме того, Казимир вообще по натуре был необидчив. Позолоченный портсигар, который племянница привезла ему из Парижа, он принял с такими изъявлениями восторга, что Амалия почувствовала укол совести из-за того, что могла купить портсигар из цельного золота, но не стала этого делать, ограничившись позолоченным.
– У меня для вас, дядюшка, будет задание, – сказала она.
Казимир приосанился.
– Нам нужна хорошая квартира, – пояснила Амалия. – И вы поможете мне ее найти. Потом мы наймем кухарку и горничную для маман, потому что Даша ведь не может одна со всем справляться.
Казимир немного подумал.
– Тогда мне нужен новый костюм, чтобы разговаривать с домовладельцами, – с апломбом объявил он. – И запонки. Лучше аметистовые. Да!