Я улыбнулась и пожала плечами: раз она обо мне слышала, что толку отрицать?
— Вот это да! Ну, ты, Иванова, даешь! Я в восторге! Слушай, Тань, так я тебе, может быть, даже клиента подсуббочу.
Я невольно поморщилась. В моем мозгу прозвенел тревожный звоночек. Меня кости магические сегодня во время гадания отрицательно настроили.
Магические кости — это такие двенадцатигранники. На каждой из сторон определенное количество точек. Задаешь мысленно любой вопрос и бросаешь косточки. Выпадает некая комбинация цифр и чисел. Ответ на вопрос находим в толкованиях. Но так как я гадаю довольно часто, то помню толкования наизусть.
Сегодня косточки меня напугали:
23+8+32 — «Не дайте уговорить себя на участие в рискованном деле. Наивность — один из главных ваших недостатков, контролируйте себя, вам это очень пригодится, особенно в решающий момент».
Я тут же попыталась перевести разговор на другие рельсы: чтобы не впутаться в рискованное дело, надо продолжать отдыхать. Тогда, может быть, и пронесет. Тем более что у меня потрясающая, совершенно уникальная способность попадать в разные неприятные истории. Вот если где-то рядом есть, пардон, дерьмо, так я обязательно, будьте спокойны, в него вляпаюсь.
— А Алинка у тебя большая уже?
— Десять лет.
Нинка проговорила это скороговоркой, все еще мечтая меня сосватать на какое-то, неизвестное мне пока дело. И еще ничего не зная о нем, я уже всеми фибрами души была против.
— Тань, в соседнем подъезде девочку убили месяц назад. А до этого ее мать получила письмо с угрозами, что если, мол, не заплатит определенную сумму, то ее дочь изнасилуют и убьют. Мать заплатила, а ее все-таки убили. Представляешь, какой ужас?! Мать буквально сама не своя. Седая стала разом. Оказалось, что случай шантажа уже не первый. Еще одну семью в нашем доме тоже шантажировали. Это уж потом, на похоронах выяснилось. Милиция сейчас ищет это чудовище. Только не верю я, что они его так сразу и найдут. Может быть, предложить твои услуги?
Я вздохнула, поражаясь Нинкиной наивности: сейчас только произнесу, сколько беру за свои услуги, так она сразу ретируется.
— Двести долларов?! Круто. Это ж ты, наверное, уже миллионершей стала? Больше губернатора зарабатываешь.
Рассказывать Нинке о том, что деньги у меня словно в песок уходят, я не стала. И обрадовалась, что она, шокированная суммой гонорара, перевела разговор на тему моего материального положения на данном этапе. Она-то, вероятно, полагала, что я запросто бросаюсь расследовать любое дело, лишь бы только доказать окружающим людям, что частный сыск полезен для общества. А питаюсь я воздухом и ношу на своем прекрасном теле платье голого короля.
— Тань, сейчас я сделаю тебе предложение, а ты только посмей отказать. На всю оставшуюся жизнь обижусь и на свадьбу твою не приду.
Я опять улыбнулась, порадовавшись, что, кажется, на сей раз пронесло и кости явно ошиблись.
— Сегодня пятница. Ты сейчас идешь домой. Скоренько собираешься, и мы едем к нам на дачу. Посмотришь, как мы там обустроились и стоит ли мне менять пыльный Тарасов на райский уголок в глуши. И не отнекивайся, а Алинку я с матерью оставлю. Ей завтра в школу. Заметано?
— Уговорила.
— Так чего ж мы тогда драгоценное время теряем? Оно ж сейчас против нас работает!
* * *Муж бывшей Гусевой, а теперь Турищевой, выглядел на все сто: как и прежде, он был сложен словно Аполлон: ни жиринки лишней не отыщешь, сплошные мускулы. Умные, проницательные глаза почти черного цвета. Ну, истинный турок, ей-богу. Я исподтишка любовалась им и не могла понять, как такой обаятельный и привлекательный мужчина может довольствоваться обрюзгшим, похожим на холодец телом своей половины.
Однако это просто лирика, и негоже мне осуждать бывшую подругу. Они прекрасно ладили, и Игорюха-горюха, похоже, смотрел на свою жену сквозь розовые очки. И ради нее, полагаю, мог бы пойти если не на все, так на очень многое.
Нинка сдержала слово насчет Игорькова товарища, и в итоге на даче мы оказались вчетвером. Дача Турищевых выглядела довольно внушительно: двухэтажное кирпичное здание, внутри — мореное дерево. В гостиной камин, отделанный позолотой. Словом, Игорюха постарался проявить свои творческие способности именно тут, в глуши, в деревне.
Мы бродили с Нинкой по участку, и она меня просвещала по поводу размещения грядок с овощами:
— Вот тут я перец болгарский посажу. Игорюха его обожает. В любом виде.
Может быть, как раз в этом и заключается секрет столь неравного, на мой обывательский взгляд, брака? Она ж даже дышит для него. А вот я так, наверное, не смогла бы. Это точно, потому что прежде всего себя, родную, спрошу, поинтересуюсь, а надо ли мне это. И только потом приму то или иное решение. Нинка совсем другая: она за своим Игорьком в огонь и в воду пойдет.
— Кстати, а как тебе Ларин?
— Ларин?
Я, слушая Нинину болтовню и одновременно наслаждаясь деревенским воздухом, не сразу сообразила, о ком идет речь.
— Ну да, Ларин, Мишка.
— Ничего, — неопределенно ответила я, — поживем — увидим.
Поджарый высокий блондин Мишка Ларин, чем-то смахивающий на артиста Харатьяна, чисто внешне мне понравился, но я как-то сразу дала понять, что Дульсинеи Тобосской для синьора Ларина из меня не получится. Вполне возможно, потому что я, все еще помня наказ костей, веду себя чрезвычайно осторожно, пытаясь удержать себя, родную, от любых вляпываний куда бы то ни было.
* * *До чего ж хороша благоухающая звездная майская ночь! Прохладный воздух и запах цветущей сирени… А если вы еще в приятной компании у костра, где жарится шашлык, то комментарии просто излишни. Охами и вздохами не передашь всех чувств, которые в тот момент испытываешь.
Я расслабилась и даже позволила сидящему рядом Михаилу несколько по-хозяйски обнять меня за плечи.
Мишка, кстати, довольно приятный мужчина. Понимает толк в комплиментах. И сумел сказать именно то, что мне хотелось от него услышать.
В тысячу первый раз я услышала от мужчины, что я — совершенно потрясающая женщина. Прямо ангел во плоти. Хоть лесть, как говорится, гнусна, но все ж… Милые вы мои, ну где, скажите мне откровенно, где вы найдете женщину, которая отказалась бы слушать столь приятные речи, невзирая на то, есть в них доля правды или нет? В моем случае как раз, я думаю, есть.
Разговоры у костра не иссякали. У нас было много общего в прошлом, много общих знакомых. С одними из них впоследствии, по прошествии энного количества лет, общалась я, с другими — Турищевы. Вот теперь мы и обменивались мнениями и впечатлениями. У меня даже с Мишкой общие знакомые, оказывается, нашлись, что было почему-то даже приятно.
Спиртного оказалось вполне достаточно, чтобы просидеть у костра целую ночь, если, конечно, кто-то не выпадет из обоймы раньше времени. Однако пока все держались молодцами. В сущности, даже из стадии обезьяны пока что никто не перешел в стадию льва, а уж в стадию свиньи тем более.
Разошлись от костра мы только тогда, когда уже светало. И сразу рухнули, кто где местечко присмотрел. Мы даже посуду и мусор от костра не убрали, настолько сморила всех усталость.
А утро началось с головной боли, и мальчики предложили кардинальные меры: клин клином.
Мусор и грязная посуда так и не были убраны. Нинка, увидев мои вялые попытки ликвидировать погром, тут же решительно остановила меня:
— Не сходи с ума, Танюх. Отдыхай на всю катушку, сил набирайся. Я потом все сама сделаю. Мне ж не на работу. Что ты дергаешься? Все равно этот бардак никто не видит.
Время пробежало совершенно незаметно. Я не успела оглянуться, как субботний день стал неумолимо клониться к вечеру, а ведь суббота — тринадцатое. Я с самого утра ожидала не милостей от природы, отнюдь, а совсем наоборот, гадостей: кости вещали. Да и число тринадцатое. Ох и глупая я женщина. Но что со мной поделать? Верю в чертову дюжину, хоть режь. Ну верю, и все тут.
Эта поездка к Турищевым на дачу оставила бы у меня лишь положительные эмоции и массу ярких впечатлений, если б не продолжение субботнего вечера. Вообще-то насчет ярких впечатлений, похоже, как раз все в порядке, как и положено тринадцатого числа.
Когда уже начало смеркаться, на дачу явилась Елизавета Ивановна. В спортивном костюме с липовой нашивкой «Адидас», она шла решительным шагом, размахивая полупустой сумкой. За ней брела светловолосая девочка лет десяти. Я сразу поняла, что это и есть Алинка.
Мы как раз сидели на лавочке под окном турищевского детища. Елизавета Ивановна, обратив внимание на разбросанную у костра посуду и неубранный мусор, даже не поприветствовав нас, сразу набросилась с упреками:
— Развели тут кильдим. Ничего им не надо, только бы водку жрать.
Она бросила у порога свою авоську, направилась к кострищу, гневно пнула пустую кастрюлю с засохшими на стенках остатками прежней роскоши.