Из-под арки оглянулась — фотограф, откинувшись на подголовник, отдыхал от волнений или готовился к новым. Пусть живет.
На улице становилось свежо, и мне, как говорят, захорошело. Не нужно здесь ни на кого орать, никого хватать за шиворот. Закурив еще одну сигарету — обстоятельства меня оправдывали, — вышла из арки и потихоньку направилась в сторону своей машины, не обращая внимания на прохожих, с интересом поглядывавших на нетвердо ступающую да еще курящую на ходу девицу. Сейчас я не отбилась бы даже от белобрысого без компании.
Может, и попался мне навстречу дружок фотографа, да я его не узнала. Видела только издали, и то в профиль. Теперь все равно. Фотограф у меня в кармане. Вернее — в сумке. Рядом со своим паспортом. А что я его вожделенной сотенки лишила, так с голоду не помрет, перетерпит.
В машине сидела долго. Все не решалась завести ее и отогнать к дому. Боялась. Да и самочувствие не позволяло. А когда совсем стемнело, я поняла, что зверски проголодалась, и обрадовалась — хороший признак. Тело просит еды, значит, прихожу постепенно в норму. С вожделением вспомнила помосты с вином и едой в отделанном разноцветным мрамором холле и поняла, что если не приму срочных мер, то взвою с голодухи, как бездомная собака в зимние холода. Добралась до ларька на углу главпочтамта, купила печенья в хрустящей упаковке и пластмассовую бутыль какой-то дряни, пахнущей парикмахерской. Хорошо хоть из холодильника.
Ехала к дому медленно и долго, хоть и было до него недалеко. Хрустела печеньем, роняла куски на колени и радовалась наступившему бесчувствию. Почти отдыхала. А когда добралась, бросила машину посреди двора и лифт понес меня наверх, подумала, как показалось мне впервые за долгое-долгое время, вполне здраво: «А ведь опасно сегодня дома-то ночевать! Доложит фотограф, если уже не сделал этого, хозяевам, что повезло мне остаться в живых, и те могут послать специалиста, чтобы пристукнуть. Бронированную дверь один раз уже преодолели, значит, теперь дорога в мой дом проторена. А про гадалку он рассказал мне вздор какой-то. Или все это вздор, или она связана с организаторами покушения..».
На большее здравого смысла не хватило, потому что следующей была мысль короткая, но энергичная: «Плевать!»
Такой голод, как сейчас у меня, не удовлетворишь каким-то там печеньем. Загрузив стол в комнате горой холодной еды, я включила телевизор и взялась за дело неторопливо и основательно, под забугорный фильм о том, как дубоватый с виду инспектор ущучивал в совершении убийства известную престарелую киноактрису. А когда он ее арестовал, я почувствовала, что наелась и не могу проглотить больше ни куска. Сварганив кружку кофе, развалилась в кресле, закурила и неожиданно для себя рассмеялась.
Чудно, ей-богу! Мой, хорошо, что не состоявшийся, полет с балкона в конечном итоге привел к тому, что нажралась я на ночь глядя, как дурак на поминках. Вот и докатилась до черного юмора.
Это очень неплохо — юмор. Это значит, что я в норме, окончательно и, надеюсь, бесповоротно.
Встает вопрос, что делать дальше. Спать? Уснуть мне едва ли удастся. Для этого уж совсем деревянной надо быть. И про опасность подумать неплохо бы. Не плевать, а помнить о ней. Есть у меня в городе вторая квартира, нелегальная, записанная на чужое имя. Но ехать туда — не значит ли бежать и скрываться? Как ответил старый еврей на вопрос о его самочувствии? Не дождетесь? Не дождетесь вы этого, непонятные, но смертельные мои враги.
Я дотянулась до сумки, с которой была нынче на презентации, достала из нее визитку Крапова, сняла трубку и набрала номер, на ней обозначенный.
Ответила мне Лариса. Извинившись за беспокойство в позднее время, я спросила имя ее ворожеи, той, которая не дождалась от нее затребованных пяти тысяч.
— Илона, — ответила она удивленно и поинтересовалась, для чего та мне понадобилась.
— Хочу будущее узнать, — соврала я не мудрствуя. — Так что и адрес ее мне, пожалуйста, и телефончик. И как туда добраться — тоже.
Записав все затребованное, я спросила:
— Как зовут вашу ясновидящую по-настоящему?
— Илона, — ответила Лариса равнодушно, — просто Илона.
Оказалось, живет эта просто Илона неблизко и с клиентурой работает там же.
— Приезжайте ко мне, — еще раз попросила Лариса перед тем как проститься.
— Непременно, — пообещала я, и на этот раз вполне правдиво. — Может быть, даже завтра.
Так что же мне делать, если в собственном доме заснуть опасно, а бежать из него — унизительно?
Я выглянула на балкон, и стало холодно спине. В свете, падающем из окна, провал в ограждении был виден в подробностях. Хорошо сработано. Это не пошлый наезд на переходящего улицу и не примитивная стрельба вплотную или на расстоянии. Когда жертва попадает в такую ловушку, убийца вполне может находиться от нее за тридевять земель и в полной безопасности.
Мастер слесарных дел, который так хорошо все здесь подготовил, работал не сам по себе. Как и фотограф.
Я взяла его паспорт, взглянула на молодое, приветливое лицо.
Да, если верить господину Самопрядову Виктору Дмитриевичу, проживающему… так, неблизко он живет, но добраться можно. Холостяк. Значит, если верить ему, гадалка Илона, нагадавшая дочке Крапова уже сбывшиеся неприятности, послала его, Самопрядова, запечатлеть мое падение с балкона. Поди ты, прозорливица какая! Не верю я в ясновидение такого уровня.
Нет, к Самопрядову я поеду, как и обещала ему, завтра. Пусть подготовится, на это время требуется. А вот к гадалке… Сердце успокоить, а? Такого от меня ждать не могут. Потому что, по всем представлениям, чересчур прытко. Прытко до неправдоподобия.
Конечно, это опасно. Но полностью безопасно нигде не может быть.
Появиться там, где меня не ждут, и выйти на прямой контакт с людьми, очень может быть, знавшими о грозящей мне опасности, хотя бы для того, чтобы спросить у них, откуда все это им известно. Такое мне нравится!
А что, и голова больше не кружится!
На том конце провода трубку долго не брали, а когда ответили, то удивили сочным баритоном.
— Мне нужна Илона, — попросила я без приветствий.
— Кому она нужна, будьте любезны, — попросили меня представиться.
— Татьяне Ивановой.
— Подождите минуту.
И действительно, ждать пришлось очень долго, но я вытерпела. А когда дождалась, то получила ответ настолько неожиданный, что не успела правильно отреагировать.
— Вы впервые к ней обращаетесь?
— Да, — ответила, растерявшись.
— Звоните утром, вас запишут и назначат время. У нас очередь.
Трубку сразу же повесили, а я смотрела на свою, приоткрыв в удивлении рот.
Нет, любезные, судя по словам фотографа Самопрядова, имя мое не знать вы не можете, а посему позвольте обойтись без записи, по знакомству. А то несправедливо получается: вы меня знаете, а я вас — нет. Решено, едем!
Задержалась я только для того, чтобы бросить кости.
8 + 20 + 25.
«Даже в самых затруднительных ситуациях старайтесь сохранять внутреннее спокойствие. Это поможет сберечь силы и действовать наилучшим об — разом».
Как говорится, комментарии излишни.
Глава 3
Я проехала мимо дома с номером, сообщенным мне Ларисой, и припарковалась за углом поодаль, между двумя сетчатыми заборами и аккуратным трехэтажным домом на краю асфальтовой площадки, скупо освещенной стоящим за деревьями фонарем. Судя по разметке на ней, площадка предназначалась именно для парковки. Удобное место. Все в этом районе частно-богатой застройки было продумано для блага человека и навещающих его друзей. Если не имеет гадалка денежных благодетелей, то, выходит, сама зарабатывает ой как не слабо!
Да, это был особняк!
Во двор я попала через обитую железными украшениями «под старину» калитку и пошла по дорожке, выложенной керамическими квадратами.
Я увидела небольшой парк, производящий впечатление старого, с раскидистыми и высокими деревьями, со смыкающимися над головой кронами. Может, таким он кажется только в темноте?
— Иванова? — послышался впереди женский голос.
Ого! Час поздний, а меня здесь встречают. Можно подумать, я приехала сюда по приглашению.
Ускорила шаг и вышла к двухэтажному дому с темными окнами, возле которого меня действительно дожидались.
— Илона? — обратилась я к женщине, одетой в нечто, напоминающее тяжелый и длинный халат с широкими рукавами.
Мужчина, стоявший рядом с ней, открыл передо мной дверь, и в тусклом, красноватом свете, выбившемся из-за нее, я хорошо разглядела его лицо. Высокий лоб со шрамом над бровью, мясистый нос и впалые щеки.
Женщина же показалась мне старухой.
— Иди, — сказала она ласково. — Она тебя дожидается.
«Не Илона», — определила я очевидное, когда дверь за моей спиной закрыли.