Я хочу к своим, к настоящим людям. Я хочу настоящую женщину!
Ну вот, он так и знал, что рано или поздно свернет к больной теме.
Пэл еще какое‑то время смотрел на фигуру, потом с усилием перевел взгляд на Рина.
– Мы понимаем твои желания, Рин, и мы сочувствуем тебе. Мы бы с удовольствием модифицировали тебя, но Этическая Программа не разрешила, сам знаешь.
– Сочувствуете? – усмехнулся Рин. – Вы, элои, не способны на сочувствие, вы заняты только собой. Сам знаешь.
Пэл едва заметно пожал своими узкими, почти детскими плечами и улыбнулся. Рин испытал сильное желание ударить его, но заранее знал, что это будет бесполезно. Он уже дважды набрасывался на элоя с кулаками и, хотя получил от Этической Программы выговор и взыскание, не удостоился со стороны элоев каких‑либо недобрых чувств. Нельзя обидеть или причинить боль существам, неспособным испытывать ни боли, ни обиды.
Он заставил себя сбавить тон.
– Отпустите меня, Пэл. Отпустите на волю.
– Это невозможно, ты же сам знаешь. Мы не можем рисковать.
Вошел другой элой. Этот был одет в форменную тунику. Он сел рядом с Пэлом, похожий на него, как брат‑близнец. Пока он не представится сам, Рин не сможет его опознать. Элой лениво улыбнулся и положил голову на плечо Пэлу.
– Он как будто невесел, – сказал вновь вошедший, имея в виду Рина.
– Да, «он» невесел, – горько усмехнулся Рин. – «Он» очень хочет сбежать из этого подводного пансионата для кастрированных бездельников.
Оба элоя вежливо посмотрели на него. Пэл сказал:
– Те, кто выжил на земле, давно забыли о нашем существовании. Если мы дадим тебе свободу, ты рано иди поздно выдашь им все, что знаешь о нас и о Шангри Ла.
– Клянусь вам, что не выдам! – сказал Рин.
– По доброй воле, может, и не выдашь, но если ты попадешься в руки Небесных Властелинов, то… неприятные методы воздействия…
Голос элоя затих – он с видимым усилием пытался вспомнить точное значение слова «неприятные».
– Да, неприятные методы воздействия, – сонно продолжил Пая, – будут пушены в ход, чтобы выжать из тебя сведения о твоем происхождении.
– У меня есть Той. С ней мне не страшен никакой Небесный Властелин.
– Механизмы могут выйти из строя, – зевнув, сказал второй элой. – И что ты тогда будешь делать?
Как всегда после разговоров с элоями, Рин испытывая сильнейшее разочарование. Ей‑богу, легче было разговаривать с программами и их проекциями, хотя он знал, что, несмотря на внешнюю схожесть с людьми, в них вообще нет ничего человеческого. Но именно сознание того, что элои – это почти люди, хоть и по своей воле отгородившиеся от него непроницаемой для эмоций стеной, делало его отчаяние особенно глубоким.
– Я совсем один! – крикнул он обоим элоям.
Они посмотрели на него с таким вежливым выражением, что он чуть не потерял последние остатки терпения. Потом Пэл сказал:
– Но у тебя же есть фантомы, фильмы, книги…
– Я устал разговаривать с электронными копиями никогда не существовавших людей; я прочитал в библиотеке все книги, каждую по сто раз; я выучил наизусть все фильмы. Даже старые, двумерные!
Один из живших здесь в первое время ученых, судя по всему, внимательным образом изучал кино двадцатого и начала двадцать первого веков и привез большое количество лент с фильмами той эпохи. Сказать по правде, многие старые кинокартины очень нравились Рину, особенно «Приключения Робин Гуда» выпуска 1938 года, но он отдал бы все на свете, лишь бы иметь хотя бы маленький шанс вырваться в большой мир.
– Короче говоря, если вы меня еще немного продержите в этой антарктической клетке, я просто рехнусь.