Магия - Ирина Щеглова

Ирина Щеглова Магия

Ирина Щеглова

инженер, детский писатель

В детстве хотела стать космонавтом – бороздить Вселенную и рассказывать людям о своих открытиях. Смотрела на звезды и писала стихи! В юности мечтала о филфаке, но родители убеждали в необходимости иметь «нормальную» профессию. Поддалась и получила диплом инженера-механика. Так что на вопрос «чем занимаешься?» шучу: «я инженер-механик человеческих душ».

Я по-прежнему смотрю на звезды и записываю истории. И еще я уверена, наши мечты имеют обыкновение сбываться. Мир полон чудес и совсем не так прост и понятен, как написано в школьных учебниках.

Магия

Простоволосая женщина сосредоточенно плясала на пыльном деревенском перекрестке.

– Ба, чего это она, а?

– Известно чего, зло свое переплясать хочет, – объяснила Наталья и потянула меня за руку. – Пойдем отседова. Ведьма она.

Я поймала на себе невидящий, темный взгляд и, поспешно отвернувшись, запылила сандалиями вслед за бабушкой.

Хотите, я расскажу вам о магии? Только не о столичной, дипломами увешанной, – о настоящей.

Не сказку, не байку, а чистую правду.

Куда там дипломированным экстрасенсам против простой деревенской ведьмы! И не спорьте, расскажу, что сама знаю с малолетства.

В прежние времена каждому вихрастому подростку было известно, что погоду можно самому подправить. Дождик вызвать или солнышко, кому чего желательно и у кого на какое чудо силенок хватит. Некоторым особо одаренным соседи и односельчане предлагали по огородам ходить да тучи водить за деньги. Только деньги чудесами нельзя зарабатывать, грех это. Даром получили, даром отдавайте…

Леса под Воронежем колдовские, такие дебри сохранились, что еще царя Петра помнят! Один из таких заповедников – Рамонский район. До сих пор окружен легендами необитаемый замок, принадлежавший некогда графам Ольденбургским. Не прижились графы на подаренной царицей Екатериной земле, сгинули. Ходили слухи, что выжила только незаконнорожденная внучка последнего графа. Дочь графа спас от волков местный купеческий сын, с ним и прижила графиня девочку. Говорят, среди болот сохранился памятник – огромный волк, высеченный из черного камня.

Неподалеку можно увидеть «ведьмины круги» – круглые проплешины в траве, будто кто-то дерн содрал. Ходят слухи, будто это ведьмы для своих нужд приготовили. Если не хотите, чтобы память отшибло или еще чего похуже не произошло, обойдите такой круг десятой стороной.

С незапамятных времен стоит у слияния рек Дон и Воронеж село Малышево. В селе этом, говорят, все бабы – ведьмы. И среди мужиков тоже колдуны попадаются, но реже. Мужики вообще в этой местности хлипкие, низкорослые да «мухортые». Особенно в деревнях; в городе-то еще попадаются ражые, особенно из молодых; а в деревне парня, бывало, от старика не отличишь, вроде кто изнутри его высосал. Зато бабы какие! Крупные, статные, грудастые! А глаза! Такие глаза в автобусе как-нибудь на вас посмотрят, даже не со зла, а так – место, например, вы их владелице не уступили, – и все, считай, прострел дня на три обеспечен.

А что делать? Не мы такие, жизнь такая. Выживать-то надо. Семья большая, дети растут, мужик пьющий, весь дом на ней, все хозяйство. А там, глядишь, и свадьбы пора играть, и внуки пошли, и всем дай. Везде баба успеет: и на работу, и в огород, и в церковь сходит, и к гадалке заскочит, и колдуньей не побрезгует. К святому источнику в очереди стоит, а дома аппарат самогонный дымит. На мужа-алкаша сетует, но всех соседских мужиков самогоном снабжает.

– Детей надо кормить!

В Воронежской губернии не говорили «сглазили», тут либо «сделано», либо «наделано». Ни одна девка замуж без присухи не выходила. Наговаривали невесты и на вечернюю зарю, и на утреннюю, и на воду, и на водку – так, чтобы наверняка… Неважно, что потом всю жизнь – с горьким пьяницей; зато мой и больше ничей!

Не выносят бабы соперниц. Что муж, что сын, а все одно: ежели в ее доме – значит, только по ее правилам. Поэтому невестка-молодуха первый враг. Конечно, часто оказывается, что невестка свекрови сто очков вперед даст. Тогда мужику – только держись! Между двух огней сгорит синим пламенем!

Со свету сжить человека способов много. Если кто очень не нравится, иголку ему под подкладку – чтоб занемог, мелочь под порог – слезы лить; молодоженам – соломенную вязанку в подушку, счастья не видать. Можно и к ведьме обратиться, есть такие, что «на смерть» наговор делают, даже и в храм сходить могут свечку поставить «за упокой» на живого человека. Никакая медицина после такого наговора не поможет, сгорит человек.

– Натуся, кто такая ведьма? – я решилась спросить, когда мы уже вошли в дом.

– А вот пусть Клавдия табе порасскажет, она получше моего мастерица… Клашкя! – шумит Натуся. – Поди суды!

– Иду! – кричит Клавдия из комнат.

Я слышу ее шумное дыхание, она торопится на зов старшей сестры, но она не может бегать быстро, как я, или ходить, как Натуся, левая нога у Клавдии больная: она вывернута набок и намного короче правой. Натуся и Евдокия рассказывали: маленькая Клаша когда-то выпала из качки и повредила ножку. Лечить было некому.

«Какие тогда врачи! И, деточка! Тогда поесть бы досыта… Так и осталась Клавдия с больной ножкой. Ты ее жалей!» – потихоньку просила бабушка Дуся.

Клавдия действительно хорошая расказчица:

«Где ты ее видала, ведьму-то? Ух, такая она злющая да сильная, что против нее никто устоять не мог. Уж кого невзлюбит, до могилы доведет! Все по домам ходила, высматривала себе жертву. Пришла как-то к Митрофанычу, за стол села и сидит, молчит да на хозяев так-то нехорошо поглядывает. Сам-то и не выдержал, прикрикнул на нее: мол, «делать дома, что ли, нечего, по чужим дворам шастаешь да людей пугаешь!». Ведьма, казалось, только того и ждала. Зыркнула на хозяина и вышла вон. А у Митрофаныча с той поры рука сохнуть стала. По врачам да по больницам затаскали его, а ему только хуже. Жена его потихоньку по бабушкам-знахаркам стала бегать, да только те и сами ведьму боятся. Не всякому под силу чужой наговор снять. А мужик совсем плохой стал, того и гляди, помрет. Тогда врачиха, Любовь Петровна, присоветовала к колдуну одному обратиться. Он на хуторах жил, даже в колхозе кем-то числился.

Пришел колдун к Митрофанычу, в дверях постоял и велел хозяйке три ведра воды принести. Та, конечно, к колонке сбегала, воду принесла, перед колдуном поставила, спросить боится, ждет. Колдун ведро воды поднял, да и плеснул в комнату, до самого окна разлилась вода; он прошел в дом с другим ведром и снова плеснул, уже от окна к двери; вернулся, и последнее ведро в комнату вылил. Приказал хозяйке полы не вытирать, с тем и ушел».

На следующий день больному легче стало, а ведьму мы с Натальей на перекрестке увидели. Бессильна она перед колдуном оказалась, свое зло назад получила, вот и отплясывала.

Если человек поддался, повлекло его по этой дорожке, отказаться будет ой как трудно!

Уйти ведьме просто так невозможно. Себя и всех измучит, но пока не передаст свой «дар», не отпустит он ее на покой, если вообще возможен покой для ведьмы…

Потом я заболела корью. Лежала в большой комнате на диване и боялась смотреть на себя в зеркало. Мне казалось, что эта красная сыпь, покрывшая кожу моего лица и тела, не сойдет никогда, и я на веки вечные останусь некрасивой и не смогу больше гулять с подругами на улице, бегать на реку, и никто не станет меня такую любить. Я горько плакала, укрывшись с головой одеялом.

Но возвращалась Клавдия с работы, приносила кульки, полные бордовыми крупными вишнями, садилась у моего изголовья на стул и принималась утешать меня, рассказывая свои удивительные истории.

– Пошто тужишь? – улыбалась Клавдия, гладя меня по лохматой голове. – Вот мы сейчас тебе косу причешем, и станешь ты красавица-раскрасавица!

– Да! – ревела я. – А прыщики?

– А что прыщики? – удивлялась Клавдия. – Через три дня их – тьфу! Как не бывало!

– Ты откуда знаешь? – сомневалась я.

– Так все ж болеют; сначала эта краснота, потом она сходит, словно и не было ничего, – объясняла Клавдия.

– Да! А вдруг это ведьма наколдовала? – не унималась я.

Клавдия насторожилась:

– Ты разве брала у нее чего?

– Не-е-ет, – испуганно ответила я.

– Тах-то! – успокоилась Клавдия. – Нельзя у ведьмы ничего брать из рук, и из дома ее ничего выносить нельзя.

– Почему?

– Потому, – строго глядя на меня, пояснила Клавдия, – ведьма сабе замену ищет. Уйти ей просто так невозможно, вот и смотрит она, кому бы свое проклятие передать. Только найдя сабе замену, сможет ведьма покой обрести, если вообще возможен для нее покой… Ишшо когда я маленькая была, жил тут у нас один колдун, все никак умереть не мог; мучилси, страсть! Когда отходил он, к яво дому подойти боялись, штоб ненароком не попасть под раздачу, значить. Вся явоная избушка ходуном ходила, так он кричал. Вот ведь – мука какая! И воды подать некому; куды, какой страх! Неделю тах-то промучилси, а потом сквозь трубу дым черный как повалить! И огонь, прям сквозь крышу! Стало, пришел хозяин-то за ним… Так и сгорел… Помнишь, Натуся?