Ю была высока и победительно красива. Черная, прошитая серебром лента, обвивавшая ее божественное тело от левой лодыжки до правого запястья, делала снежную белизну кожи яркой, как свет лазерной вспышки. Но его Йя была лучше, хотя бы потому, что ее он любил. Это главное, все остальное вторично. Что еще хорошего есть в этой жизни, кроме любви и войны? Ничего. Особенно если ты – солдат.
– Мерайя [5] , – сказал он, когда они отошли метров на тридцать от беззаботной компании, расположившейся на поляне, – она Чьёр. [6]
– Она сука! – В нежную трель веселой птицы вплелось рычание охотящегося атра. [7]
– Она то, что она есть, – усмехнулся он. – Я всего лишь иссинский аназдар, а ты бирюзовая Йя.
– Ты кому это говоришь, полковник? – Не иначе как та птица, которая пела сейчас, питалась тиграми на завтрак и атрами на обед. – Ты говоришь это своей виштзой? [8]
– Ты зря стараешься, медовая моя, – улыбнулся он. – Я не читаю четвертый уровень, но танцевать должен Ё. Это песня для него.
– Нет, – сказала Йя неожиданно просто. – С Ю буду танцевать я. Ю не Чьёр, хотя она цаффа [9] , конечно. Но я убивала и не таких, мой хороший, убью и ее.
– Это будет красивая песня, Абель, – сказала она через секунду и лучезарно улыбнулась. – Я посвящаю ее тебе.
Первый день четвертой декады месяца ветров 2903 года от основания империи, ориентир 17/64, планета Перо
Над головой раздался знакомый шум – короткий ухающий выдох, вот на что это было похоже, – и на скалы просыпался дождик из капель оплавленной керамики. Датчик климатического контроля вяло мяукнул и умолк, отметив локальный скачок температуры на высоте 300 метров, где сгорел сейчас еще один зонд. Свой или чужой. И те и другие выживали в небе не более нескольких секунд. И снова тишина. Не полная, не абсолютная, но все-таки тишина. Микрофоны, выведенные на уровень обычного человеческого восприятия, доносили лишь шорох песка на дне ущелья, потрескивание разогретых камней на солнечной стороне и далекий гул сходящих с ума небес. До темноты оставалось три полновесных часа, не так уж много, если подумать, но, к сожалению, и не мало. Эти три часа надо было еще прожить.
Капитан Йффай лежал ничком в расселине между двумя большими камнями. С его позиции видны были еще трое стрелков, вернее он мог видеть их на тактическом дисплее, в который превратилась сейчас лобовая броня шлема. Лежал он лицом вниз, но дела это не меняло, все равно в оптическом диапазоне ничего, кроме камней, разглядеть было невозможно. Даже своих людей он видел только благодаря идентификатору.
– Первые номера! – Коммуникатор донес до капитана сухой безжизненный голос, обезличенный многократной обработкой в кодирующих и декодирующих контурах. – Хотелось бы услышать ваш хрип.
Так мог говорить только верк [10] Вараба, но для того чтобы это понять, черного полковника сначала следовало услышать вживую. Однако идентификатор лишь лаконично сообщил, что на линии Вышибала. Позывные принадлежали не верку, а командиру десанта, из этого следовало… Что из этого следовало, было понятно без объяснений.
– Третья рота, – сказал он. – Кошелек.
В командной цепочке роты перед ним значились еще два номера, но обоих уже не было в живых. Первым теперь был он, капитан Йффай – Кошелек. Что делалось в других подразделениях он не знал. Тактический коммуникатор срезал всю нерелевантную для него лично информацию, но капитан не питал иллюзий по поводу того, что основные потери понесла именно третья рота. Судя по всему, досталось всем.
– Ну что ж, – сказал бесцветный механический голос. – Для пикника совсем не плохо, но у нас ведь на повестке дня еще и забег. Как, птицы, полетаем?
– Полетаем.