-- Такой как Перье?
-- Именно, - кивнул Маль. - Ей был нужен муж, который исполнял бы роль домашней собачонки! А альфонсы с этой задачей успешно справляются.
-- Неужели вам совсем не жалко своей бывшей невесты? негодуя, спросила Светик.
-- Мне ее жалко как всех прочих людей, но не больше и не меньше!
-- А вдруг она умерла не своей смертью, - предположил Робеспьер.
-- Желающих ее смерти нашлось бы немало, - махнул рукой Маль. - Она была ужасной женщиной, прости господи. Мари была аморальной особой, вся в папашу. Обычная исповедь священнику исцеляла ее от каких-либо угрызений совести!
-- В тот день на исповеди вы видели ее? Она должна была исповедаться кюре перед вами.
-- Видел, но не говорил с ней. Мари отвернулась от меня, ей даже здороваться со мной не хотелось. Мне, впрочем, тоже.
-- А как вы относитесь к ее подруге Катрин Броссе?
-- Я ее мало знаю, поэтому ничего сказать не могу. Эта некрасивая глуповатая дама везде сопровождала Мари, которая постоянно эксплуатировала ее. Мне кажется, Фрессон брала Броссе с собой, чтобы подчеркнуть свою красоту и ум.
-- Вы не могли бы рассказать, как провели вчерашний вечер?
-- Я был дома весь вечер и всю ночь.
-- Вы видели еще кого-нибудь в тот день у церкви Сульпиция? - спросил Макс.
-- Этого ужасного Перье, он пришел после меня. Принялся молиться на распятье, лицемер. По-моему, у него было назначено свидание с какой-то дамой. Конечно, это святотатство, но от таких людей можно всего ожидать.
Жюли Декуар была единственной, кто был искренне рад гостям. Это была яркая дама лет шестидесяти, окруженная оравой косматых мосек, которые заинтересовали Светик. Девушка сразу же усадила одно из этих маленьких страшилищ к себе на колени.
Декуар выглядела превосходно, она умело скрывала свой возраст благодаря красивому платью, прическе, пудре и мушкам.
-- Вы по поводу убийства бедняги кюре? - спросила дама. - Я его почти не знала... я тут недавно... А что вы хотите у меня спросить?
-- Вы видели кого-нибудь в церкви?
-- Нет, когда я пришла, никого не было, - ответила Декуар. - Я исповедалась кюре и пошла домой. Мне нужно было доверить кому-то мою тайну, я выбрала кюре, но теперь он мертв... Кому же мне довериться... Может, вам?
-- Не смеем настаивать, - ответил Робеспьер.
-- Не скромничайте, вы, я вижу, люди честные, собак любите. Я вам все расскажу. Я считаю, что должен быть кто-то, кто знает эту тайну. Но вы никому не проболтайтесь, это очень важно для меня.
Дама устроилась поудобнее в кресле и начала рассказ.
-- Вы знакомы с аббатом Берардье? Когда-то давно, когда он еще не был священником, а я была очень молода, мы любили друг друга. Это было очень давно. Это и есть моя тайна, вам все это кажется глупостью?
-- Нет, мадам, все это очень интересно, - ответил Робеспьер.
-- Да, интересно, - согласилась Светик.
-- Вы очень хорошие слушатели, - обрадовалась мадам Декуар. - Надеюсь, что вы не болтливые.
Старушка оказалась слишком разговорчивой, она полчаса просвещала гостей о своем детстве, молодости, первой любви и трех мужьях. Декуар очень утомила своих собеседников, но она рассказывала с такой подкупающей искренностью, что перебить ее было бы очень жестоко. Дама тараторила без умолку.
-- Каждый рад побеседовать со мной, - говорила мадам Декуар. - Все считают меня очень милой особой, и никто не зовет вредной старушенцией.
Неизвестно, как долго продолжалась бы эта беседа, если бы не визит соседки, который буквально спас гостей от очередных воспоминаний пожилой мадам.
Папаша Дюплесси с усмешкой поглядывал на Робеспьера.
-- Вы знаете, что у нас произошло, - сказал он. - Кюре убили. Наверное, это работа женишка, чтоб ему... Я сразу его раскусил!
-- Простите, мсье, но я уверен, что он невиновен, возразил Макс.
Дюплесси задумался.
-- Пожалуй, вы правы, - согласился он. - У этого олуха Камилла мозгов на убийство не хватит!
Робеспьер отметил, что Дюплесси уже второй, кто сказал эту фразу.
-- Бедняжка Люсиль, наверное, очень переживает, - вздохнул Макс.
-- Ага, ревет в своей комнате. Ничего, ничего, потерпит... я ей нового жениха найду!
-- Мне бы хотелось уточнить, - перевел Робеспьер разговор на другую тему. - Вы были в церкви Сульпиция, не так ли?
-- Да, я был там. Но ничего примечательного не заметил, если не считать аббата Берардье. Зачем он пришел я не знаю. Он крутился у церквушки.
Камилл Демулен был в расстроенных чувствах.
-- Меня хотели арестовать, - всхлипывал он. - Хорошо, что Жорж имеет связи в полиции, он не дал им забрать меня!
-- Камилл, постарайся вспомнить свой визит в церковь Сульпиция, - попросил Робеспьер.
-- Только не это! Я хочу забыть!
-- Потом забудешь, - сказала Светик тоном мамаши, успокаивающей напуганное дитя. - А сейчас надо все вспомнить на минуту, а потом забыть!
-- Я никого не убивал! - ныл журналист.
-- Легко сказать, не убивал, - продолжала девушка. - А ты докажи!
-- Для этого надо все вспомнить, - продолжил тем же тоном Робеспьер. - Ну, постарайся!
-- Я прибежал в церковь, - погрузился в раздумье Демулен. Кюре сидел в этой... как ее... клетке... Я попросил у него благословения, он отказал... Даже из клетки не вылез... Еще в церкви темно было, ни одной свечки не зажгли, пожадничали! Я заорал, что убью его, и убежал. На ходу я твердил, "убью его, убью его!" У входа я чуть не сбил с ног даму в синем плаще с красной подкладкой... Она обругала меня, но я не обратил внимания. Я орал, что убью кюре!
Камилл не выдержал и расплакался.
-- Спасибо, Камилл, - поблагодарил Робеспьер.
Он взглянул на часы, пора было идти на заседание в Ассамблею.
Секретарь Ассамблеи с едкой иронией произнес:
-- А теперь перед вами выступит депутат Робопьер.
Зал разразился громким хохотом точно в предвкушении выступления клоуна.
-- Мое имя звучит по-другому, - невозмутимо ответил Робеспьер, направляясь к трибуне.
Он не обратил ни малейшего внимания на обидный смех собравшихся.
-- Ах, простите, мсье Роберт Пьер, простите.
-- Меня зовут Робеспьер, - спокойно поправил депутат. Пора бы уже запомнить.
Несмотря на усиливающийся хохот, неприятные шутки, он с непроницаемой физиономией поднялся на трибуну.
-- Этот Робер уже надоел, - шепнул один из депутатов своему соседу. - Кажется, он на зло всем лезет со своими речами и нравоучениями. Этот голодранец решил нас всех измором взять!
-- Ты прав, - согласился тот, - "Арраская свеча" упрям как осел. Ему плевать на насмешки, брань, ненависть. По-моему, он получает удовольствие, ввязываясь в драку, даже когда перевес не на его стороне.
-- Мы вот над ним ржем как лошади, - вмешался третий. - А в Париже он пользуется большим успехом, чем мы. Его речи даже издали отдельной книгой! А некоторые люди переписывают страницы его речей.
-- Сумасшедших у нас хватает, - пояснил кто-то.
-- Между прочим, в октябре 1790 года жители Версаля избрали его председателем суда своего дистрикта.
Робеспьер с каменной физиономией произносил свою речь, голос его звучал резко и невозмутимо. Никто не догадывался о чувствах, которые скрывались за этим хладнокровием.
-- Напрасно вы рассчитываете при помощи мелких шарлатанских уловок руководить ходом революции, - предрекал он веселящейся компании. - Вы, как мелкие букашки, будете увлечены ее неудержимым потоком, ваши успехи будут столь же мимолетны, как ложь, а ваш позор будет вечным, как истина.
Пока Робеспьер выступал в Ассамблеи, Лемус принялась разбираться с алиби подозреваемых. Для начала надо было поговорить с Шатилье и Броссе, чтобы узнать, где они были в предполагаемое время смерти мадмуазель Фрессон.
Светлана сочинила благовидный предлог, чтобы вернуться к мсье Шатилье и мадмуазель Броссе. Девушка придумала потерю записной книжки. Светик слышала, что шпионы именно так поступают, и решила пополнить их ряды. К тому же под подобным предлогом часто действовали герои ее книг.
Мсье Шатилье встретил ее очень радушно по сравнению со вчерашним приемом.
-- Я не видел вашей записной книжки, - сказал он.
-- Ничего, я сама поищу... Где же я ее обронила!?
Она принялась ползать по полу не четвереньках, заглядывая под диван, столик, кресла.
- Вы слышали о смерти мадмуазель Фрессон? - спросила она, на время прервав поиски.
-- Да. Бедняжка Мари. Умереть такой молодой.
-- А где вы были позавчера вечером? - как бы между прочим задала вопрос Светик.
-- Я был на приеме у моего друга. Прием начался в пять вечера и продолжался до утра. Очень утомительно. Я от скуки чуть не умер, все было организованно сухо и официально.
-- Да, я тоже не люблю такие встречи, - согласилась девушка, поднимаясь с полу. - Мне бы что-то повеселей. Книжки я не нашла, наверное, я ее в другом месте оставила, я такая рассеянная.
Когда Светлана поднималась с колен, злополучная записная книжка выпала у нее их кармана. Светик в мыслях обругала себя за неуклюжесть.