— Но все равно. Хоккей, к примеру, смотришь?
— Кто ж его не смотрит? — насторожился Алексей.
— А фигурное катание?
— Вы к чему это клоните?
— Дело, Алексей, государственной важности. — Генерал вздохнул, надел очки и открыл лежащую на столе папку. В это время Ирочка принесла поднос и принялась расставлять чашки. Когда она ушла, генерал продолжил: — Тебе известно, что скоро начнется Олимпиада?
— По-моему, это всем известно, — осторожно сказал Алексей. — Даже тем, кто не любит спорт и никогда его не смотрит по телевизору.
— А ты знаешь, что мы должны занять в общекомандном зачете место не ниже второго?
— Это они должны. Чиновники от спорта. У них медальный план. И денег грохнули — мама дорогая! Сколько дворцов за границей накупили! Сколько яхт построили! Это же все надо отмедалить!
— Тихо-тихо, — остановил его генерал.
— А есть человек, который думает по-другому? — удивился Алексей.
— Я тебя не затем позвал. У нас обличителей хватает. Стоит только инет открыть.
— Где? — Алексей обвел глазами просторный кабинет.
— Не научился, грешен, — вздохнул генерал. — Поэтому по старинке все на бумажке записываю. — Он уткнулся в папку. — Значит, так. На спортивной базе произошло предположительно покушение на убийство. Капитан команды керлеров, железно попадающей в олимпийскую сборную, находится сейчас в больнице в тяжелом состоянии. В коме она, Леша. И на Олимпиаду, соответственно, не попадает. Произошедшее можно квалифицировать как несчастный случай на тренировке, что происходит сплошь и рядом.
— Я в курсе, — кивнул Алексей. — Спорт дело такое. Травмоопасное.
— Мы бы и списали все на несчастный случай. Если бы не напряженнейшая обстановка в команде. В общем, развалилась она, Леша, — грустно сказал генерал. — А медаль у нас в плане. Средства большие выделены. Понятно, всем хочется поехать на Олимпиаду. Тот, кто попытался убить Лукашову, на этом вряд ли остановится. Если он поймет, что не попадает в сборную, примется еще энергичнее расчищать себе место.
— Пошлите туда опергруппу, — пожал плечами Алексей. — Заведите уголовное дело. Задержите преступника, в конце концов. Я думаю, несложно установить, кто совершил покушение на, как вы сказали?.. Лукашову?
— Алина Лукашова — скип сборной. Иначе — капитан. Ключевой игрок. За ее место теперь и будет главная битва.
— Ну так разберитесь, наведите порядок. В рамках закона.
— В том-то и трудность, — генерал тяжело вздохнул и закрыл папку. — Разобраться можно. И наказать тоже. А Олимпиаду кто будет выигрывать, а? Керлинг — молодой вид спорта. Игроков мирового уровня немного, и каждый из них на вес золота. Потеря Лукашовой — уже трагедия для сборной. А если преступление совершил игрок, без которого команда на Олимпиаде провалится? А?
— Что ж, выходит, если ты надежда олимпийской сборной, то и убивать можно? — сердито спросил Леонидов.
— Есть такая пословица: победителей не судят. Поэтому решение принято такое…
— Кем принято?
— Эта Олимпиада — дело государственной важности. Все на контроле в самых верхах, и решение принято там же. Потому я с тобой разговариваю, а не твой непосредственный начальник. В общем, так… Дело возбуждать пока не будем. Ты поедешь туда один, под видом, ну, скажем, какого-нибудь помощника по чему-нибудь, неважно, и все разузнаешь. Ты гениальный сыщик, Леша, можно сказать, лучший, — польстил генерал. — Поэтому для тебя это пара пустяков. Ты все узнаешь, получишь признание убийцы, и мы подождем до Олимпиады. Если, конечно, это игрок сборной. Дадим ему выступить, а потом… Если он станет чемпионом или хотя бы призером, тема закрыта. Потому что победителей не судят. Сам понимаешь, ему Президент лично пожмет руку. И вся страна будет им гордиться. А если он проиграет, то мы его накажем по всей строгости закона, — сурово сказал генерал. — Ты все понял?
— Ловко, — Леонидов покачал головой. — Хорошие психологи со сборной работают. Ведь это мотивация, а? При Сталине недаром почти у всей верхушки родственники сидели. И атомную бомбу делали за страх, не за совесть. Потому что страх — сильнейшая мотивация. Если человек будет знать, что, проиграв, он сядет в тюрьму, а выиграв, получит славу, почет и уважение, плюс огромные деньги, он сделает все, чтобы победить. Ох, и роль же вы мне отвели!
— Приказы, майор Леонидов, не обсуждают. — Генерал встал, Алексей тоже поднялся.
— Я терпеть не могу керлинг, — попытался выкрутиться он. — Скучнейшая, бессмысленная игра.
— Ничего, полюбишь. Короче, на, — генерал сунул ему папку. — Обо всех, кто был в тот день на тренировке и мог попытаться убить Лукашову, прочитаешь в Интернете. Официально ты в отпуске.
— Я на август заявление написал, — уныло сказал Леонидов.
— Ты теперь человек холостой, поэтому тебе все равно, зимой отдыхать или летом.
— Откуда знаете?
— Здесь всё обо всех знают. Ты не в цирке работаешь, а в органах.
— А так иногда на цирк очень похоже, — попытался пошутить Алексей. — Может, другого кого-нибудь найдете, а?
— Ты иди, вещички собирай. Чего время тянуть?
— Хорошо хоть в Сочи прокачусь на халяву, — вздохнул Леонидов.
— Еще чего! В Сочи! Не дальше Химок, — ехидно сказал генерал. — Сборы будущих олимпийцев проходят на подмосковной спортивной базе. На сочинский лед их выпустят перед самыми играми. Там еще все подготовить надо. Ну, может, дадут недельку-другую форы, а может, и нет.
— Хоть какие-нибудь плюшки мне положены? — спросил Алексей.
— Положены. Тебя встретит старший тренер Калерия Константиновна Климова. Женщина в твоем вкусе. Кстати, не замужем. У тебя есть шанс устроить свою личную жизнь, Леонидов.
— Все понял, — понурился он. И грустно посмотрел на чашку остывшего кофе. — А мама-то была права. Большие собаки, да еще и в репьях, снятся к большим проблемам…
— Лешенька, ты чего так рано? — испугалась, увидев его в дверях, мама.
— Уволили меня, мать. За падение морального облика и несоответствие высокому званию полицейского. Сказали: или к жене возвращаешься, или — пиши рапорт об отставке!
— И ты написал?! — ахнула она. — Господи, Леша! У тебя такая замечательная жена! Уж мог бы и поступиться своими принципами! Я думала, ты взрослый мужчина, а ты еще ребенок!
— Взрослый мужчина, мама, — это тавтология. Если мужчина, то понятно, что взрослый. Ты от волнения утратила свои профессиональные навыки.
— Ты еще учить меня будешь! — Она замахнулась на него тряпкой. И вдруг расплакалась: — Неприкаянный, а теперь еще и безработный…
— Да пошутил я! Задание мне дали! Еду на спортивную базу, там будущие олимпийцы поцапались! Официально я в отпуске.
— Ты меня не обманываешь?
— Вот, — он вынул из кармана конверт. — Отпускные. Да клянусь тебе, что отпускные, а не выходное пособие!
— Поклянись своими детьми! — велела мать.
— Клянусь Ксюшей и Сергеем, что я по-прежнему работаю в органах!
— Что тебе с собой собрать? — деловито спросила она, смахнув слезы.
— Халат и тапочки. Желательно белые. Шучу. Ну, костюм спортивный, наверное. Кроссовки. Надеюсь, там хоть кормят нормально, — он вздохнул. — Я еду завтра утром. А сегодня весь день буду работать. Мне надо подготовиться, чтобы знать, с кем придется иметь дело.
— Я сейчас, Лешенька, — засуетилась мать. — Я мигом…
Конечно, он не удержался и первым делом набрал в поисковой строке «Климова Калерия Константиновна». Интересно, откуда в Управлении знают, какие вкусы у Алексея Алексеевича Леонидова? Почему вдруг генерал решил, что эта женщина должна ему понравиться?
Он минут пять смотрел на фотографию и вынужден был признать, что генерал оказался прав. Климова Алексею понравилась, по крайней мере, на фото. Стильная короткая стрижка, чуть вьющиеся волосы медового оттенка, чувственные полные губы, глаза серо-голубые, близко посаженые, но это ее не портило. И упрямый, выдвинутый вперед подбородок, что говорит о сильном характере.
«Господи! — ахнул он. — Да она на Сашу похожа!»
Внешнее сходство с женой было налицо. Даже завитки на лбу. У Саши тоже кудрявые волосы, правда, вьются они сильнее, чем у Климовой, и намного длиннее.
«Мужчина обречен всю свою жизнь поклоняться одному типу женщин», — грустно подумал Алексей и принялся изучать биографию Калерии Константиновны. Согласно данным на официальном сайте, ей сорок один год. В другой статье значилось сорок два, но, возможно, журналист ошибся. В конце концов, год — это не принципиально. Ей немного за сорок. Стояла у самых истоков отечественного керлинга, настоящая история которого началась в России лишь в девяностых. А ведь могло быть и по-другому, если бы большевики не признали этот вид спорта буржуазным и не высмеяли тех, кто пытался им заниматься. В Советском Союзе умели подвергать остракизму все чуждое простому народу и насквозь буржуазное.