Алексей Бабий ХРОНОМЕТРАЖ
(Рассказ? Повесть? Роман? В общем хронометраж)1. Ночь
00.35. Или, если угодно, 24.35
— Скорей бы утро, да на работу! — с такой мыслью просыпается Виктор П. Абросимов, эсквайр, от толчка жены. Не открывая глаз (темно, неохота, да к тому же без очков всё равно ничего не видно) он встаёт, огибает жену, включает малый свет, и (теперь уже открывая глаза) нашаривает очки на стеллаже, подливает из термоса горячей воды в бутылочку (а это тонкая операция для сонного человека) и ставит бутылочку на стеллаж, посмотрев заодно и на часы.
Полпервого! Всего-то! Всё ещё впереди…
Жена несёт хныкающего сына. Он ещё не проснулся. И то слава богу.
Так. Алгоритм «смена пелёнок». Голова может спать, всё делается автоматически остальными частями тела. Извлечь из кроватки мокрую пелёнку, повесить её на леску, протянутую через узкую и длинную их комнату. Вытащить мокрое одеяло и бросить его на батарею, предварительно сняв с неё сухое. Это первая часть алгоритма. Параллельно женой выполняется: положить сына на пеленальный столик (не так давно он назывался столом, да ещё письменным; теперь он может называться разве что описянным столом), завернуть сына во всё сухое и дать попить.
Часть вторая алгоритма — организовать следующее пеленание: постелить одеяло, пелёнку. Пелёнка выбирается первой из близвесящих на леске. Мокрая пелёнка согласно алгоритму всегда размещается в дальнем конце лески, а ближайшая, по определению, оказывается самой сухой. Конечно взяв сухую, нужно передвинуть все остальные на одну позицию.
Виктор П. Абросимов и его жена — математики, да ещё программисты к тому же. Это, как говорят в клубе ДС, накладывает.
Алгоритм «смена пелёнок» — средний по сложности. Его можно делать, не просыпаясь. Неожиданностей мало: разве что самая сухая пелёнка окажется недостаточно сухой, и придётся пораскинуть мозгами.
Алгоритм «обкакался» много сложнее: нужно ко всему прочему идти в ванную сполоснуть и замочить пелёнку, а тут уже поневоле проснёшься.
Алгоритм «укачать» несложен, но уж очень продолжителен. Его-то и предстоит исполнить Абросимову: с одиннадцати до трёх — его смена.
Колыбельных Абросимов не знает: что то вертится в мозгу — «спать пора, уснул бычок» — а дальше как отрезало. Так что остаётся или просто подвывать: «Аа-аа-а! Оо-оо-о!» или исполнять нечто, к колыбельным отношения не имеющее. Жена Абросимова предпочитает про миллион алых роз, Абросимов же черпает репертуар из «Битлз», и сейчас затягивает «Пусть будет» на ужасном псевдоанглийском языке:
Ну и так далее.
Статистика показывает, что Пётр Викторович Абросимов, пяти месяцев от роду, неплохо засыпает, если проснётся между двенадцатью и часом.
— Так что это были ещё цветочки — подумал Абросимов, укладываясь через пять минут на узкой для двоих полуторной кровати и мягко, но настойчиво отымая у жены свой кус одеяла.
00.57
Ложная тревога. Петька проснулся, хныкнул чего-то, но реветь не стал и уснул. Отбой.
01.40
А вот это уже серьёзно. Описялся, проснулся — это ладно, но впал в веселье — это уж ни к чему. Это обещает два часа укладывания.
Ну, что ты скалишься, сынуля? Ты мне так вечером поулыбайся, когда я с работы приду, а то ведь вечером всё ноешь!
Ну ладно, это надолго, покачаем и подумаем о своём. Так как же организовать вложение циклов?
Вэн ши лук эт ми, зэра…
Вот если в макросе будет указано имя, устроить блок. Тогда можно будет… Безобразие. Я как тот кот у Стругацких. Зэра что? Ни одной песни до конца. Ладно, споём что-нибудь другое.
Так вот, если будет блок, можно вкладывать, и не только циклы. Нет, это никогда не кончится, надо спеть что-нибудь поэнергичней.
Леди мадонна! Па-па-парью-па!
Вот такой поток сознания Виктора П. Абросимова, эсквайра, двадцати пяти лет, женатого, ребёнок один, должность — инженер-программист, нет, нет, нет, нет, не был, не привлекался, не имеет.
Чего не имеет? Да своей квартиры не имеет, вот чего.
02.27
Так вот, распространив подход с блоком, можно делать вложенные циклы и вообще чёрта с рогами! Пётр Викторыч, вы заснули очень кстати. Этакую мысль нужно записать!
Ну и, — спим!
02.59
Свобода!
Верунчик! Смена составов!
Эсквайр перекатился к стенке и мгновенно уснул.
04.10
Ну, это — семечки. Сменить пелёнки, и только.
04.13
Сон.
05.21
Петька хнычет, но — придите завтра! Абросимов пихает жену с кровати.
2. Утро
06.44
Подъём! Абросимов ещё спит, но ноги его ходят, они прокладывают трассу по нескрипящим точкам пола, руки собирают бутылочку, стакан, штаны, носки, книгу.
На кухне сидит тёща и пьёт чай.
— Дыбр утр, — говорит ей Виктор П. Абросимов.
— Дыр-быр, — отвечает тёща. Теперь они до самого следующего утра избавлены от необходимости что-либо говорить друг другу.
Абросимов ходит себе меланхолически, варит молочную смесь, моет бутылочку, обдумывает идеи по макросам, сгенерированные за ночь подкоркой. Тёща с достоинством проплывает мимо него в прихожую.
Как сладостно зрелище тёщи, уходящей на работу! Как одухотворена тишина, не разрываемая её голосом! О счастливый миг! О воздух, не пахнущий серой! Виктор П. Абросимов от всей души не любил свою тёщу.
7.10
Бутылочку завернём в полотенце. Пускай остывает помаленьку. Можно поесть спокойно, почитать «Территорию» Куваева.
Будем иметь свой завтрак, как говорят англичане!
В туалете звякает ведро.
— Да вынесу я! — страдальчески кривится Абросимов.
— Ну, смотри — машина уже пришла!
Тесть встаёт в полшестого и начинает смотреть в окно — ждёт мусорку, которая ни разу ещё не приходила раньше 7.15 (как ей, впрочем, и полагается по расписанию). Всё-таки появляется цель в жизни. Всю свою жизнь он работал не думая — дома за него думала жена, на работе — руководство. Думать не надо было, надо было возводить, закручивать, устанавливать, отдавать зарплату. А чем заниматься на пенсии? Или думать или ждать: мусорку, жену с работы, газеты, программу «Время».
Абросимов понимал тестя и очень жалел, что чужое время нельзя купить, а то бы покупал у тестя часов 5–6 ежедневно, к обоюдному удовольствию. Ё-моё! Пять-шесть часов!
Ведь это же 300–400 страниц литературы художественной или не менее 50 страниц специальной! За пять-шесть часов можно написать и отладить программу из десятков пяти-шести перфокарт, можно посмотреть 3–4 фильма! Ё-моё, и только…
Ну да ладно, будем иметь свой завтрак. Три возможности почитать книгу: утром, за завтраком, утром же, в автобусе (обратно он уж очень трясёт, вечером не почитаешь), ну и вечером за ужином, если повезёт. Правда, есть ещё очереди, но это статья особая — не каждый день, да нужно ещё, чтобы очередь была благопристойная, без давки.
Итак, Чинков в Москве…
Тесть бежит уже в штанах. Не будем иметь свой завтрак!
— Да вынесу я! — кричит Абросимов.
— Так машина уже стоит давно!
Пока она стоит, можно вынести мусор и позавтракать, и пообедать. Но идти надо, иначе тесть побежит сам выполнять долг перед семьёй. И это Абросимову аукнется: «А что тут говорить — скажет тёща в момент семейной бури — у отца два инфаркта было, а он вынужден мусор выносить по утрам!»
И ничего не скажешь — действительно он (т. е. Абросимов) распивал чаи, а он (т. е. тесть) тащился с ведром и одышкой с пятого этажа и обратно. Ну разве можно ей такой козырь дать? Бросай завтрак, закрывай книгу и шуруй. А пришёл — одетый, обутый — не разуваться же, чтоб чай попить; портфель под мышку и — вперёд!
07.32
Удача — награда за смелость! Чуть было не погиб под колёсами МАЗа, но успел заскочить в автобус. Выиграл минут десять, не меньше! И даже есть, где сесть. Три возможности почитать книгу — утром за завтраком, утром в автобусе да вечером за ужином. Итак, Чинков в Москве…
— Наше вам с кистями!
Ну это ж надо, а?! Зря жизнью рисковал. Лучше б опоздал да на следующем уехал.
— Наше вам с такими же! — кисло отвечает эсквайр.
— Ну, как дела?
— Да, помаленьку…
И т. д., и т. п…
7.57
— Ну ладно. Пока.
И Абросимов катапультируется из открытых дверей автобуса. Есть такой личный пунктик у Виктора П.: Отсюда ровно 30 минут ходу лесом до работы. Абросимов не знаком с системой СИ — всё на свете он измеряет временем. Виктор П. радостно подрагивает. За ночь выпал снег. Много снега. Тропы нет.