– Вот это меня и беспокоит, – вздохнул гость.
– С какой стати? Вы ведь уверены в виновности Турова, значит, доказательства у вас стопроцентные.
– Стопроцентных доказательств не бывает, – отмахнулся Петр Сергеевич.
– Выходит, есть сомнения?
– Никаких. Вы бы рожу его видели…
– Надеюсь, ваши обвинения основываются не на визуальном восприятии подозреваемого?
Сестрица умеет и святого довести до бешенства, а Тарасов святым не был.
– У меня, между прочим, восемьдесят шесть процентов раскрываемость. Слушайте и рыдайте: восемьдесят шесть процентов. И этот ублюдок не отвертится…
– Встретимся в суде, – широко улыбнулась Агатка, и Петр Сергеевич, схватив куртку, спешно нас покинул.
– Симпатичный паренек, – кивнула я ему вдогонку. – По какому случаю дым коромыслом?
– Одно из дел, что от Елисея досталось. Убийство Софьи Смолиной, дочери известного писателя. Подозревают ее бойфренда, девчонка была беременна.
– И мы будем его защищать, – кивнула я.
– Будем.
– Потому что уговор дороже денег?
– Потому что никто его добровольно защищать не будет. Если честно, я даже не знала, что Елисей влез в это дерьмо…
– Вдруг повезет и обвиняемый сам от нас откажется?
– Когда это нам везло? Тарасов что-то слишком нервничает, небось напортачили следаки… Придется спешно заняться этим делом, то есть самого дела я еще даже не видела, знаю обо всем только из СМИ.
– А я и вовсе ничего, – покаялась я и нарвалась на укоризненную физиономию.
– Как можно жить в городе и ничегошеньки не знать из того, что здесь происходит? Это ж наш хлебушек с икоркой.
– Корысть до добра не доводит. Кстати, это один из семи смертных грехов.
– Серьезно? Жуть. Но если остальные не нарушать, может, и прорвемся. Значит, так. Ты на хозяйстве, а я побежала. Попытаюсь еще сегодня встретиться с клиентом.
– Агатка, – позвала я и за ухом почесала, демонстрируя сомнение. – Ты там насчет Елисея все-таки выспроси, вдруг на тот свет его спровадил вовсе не грабитель?
Подумав немного, она пожала плечами:
– Может, и не грабитель. Но к этому делу его убийство точно никакого отношения не имеет. Да и с какой стати адвоката убивать? Чтоб Денис Туров без защитника остался? Так другого дадут.
– Дадут. Но вряд ли ожидали, что тебя.
– Что ты хочешь сказать? – удивилась она.
– Я хочу сказать: не каждый день у нас такие визитеры. Сколько я здесь работаю? А подобного не припомню.
– Да ладно… – отмахнулась Агатка и вскоре покинула нашу контору.
Само собой, появление Тарасова живо обсуждали в коллективе, девчонки принялись вспоминать о недавнем убийстве. Правда, навспоминали немного. Убитая – дочь известного писателя Геннадия Смолина, он родился в нашем городе, и хотя уже много лет назад обосновался в Москве, но продолжал здесь часто бывать, жил подолгу. В самом центре у него была квартира, в так называемом доме творческих работников. Он ее продал и приобрел дом в поселке Бережки, в нескольких километрах от города. Место дачное и на редкость красивое. Девятнадцатилетняя дочь Смолина тут жила практически постоянно (намекали на проблемы с матерью – второй женой писателя, которая проживала в Москве). Однако ничего конкретного по поводу этих самых проблем припомнить не смогли и перешли к следующему пункту обсуждения. Смолин женат в третий раз, но смог удивить: супруга оказалась не моложе мужа лет на двадцать, а на два года старше. Говорят, они дружили еще в детском саду, потом жизнь развела в разные стороны и вдруг вновь соединила. Первая жена писателя живет здесь, так же как и внебрачный сын. Смолин-младший работает на местном телевидении самым главным начальником одного из каналов.
– А об этом Турове что известно? – задала я вопрос.
Девчонки дружно пожали плечами:
– Говорили, что он вел себя по-свински, избивал ее…
– Кто говорил?
– Кто-кто… дед Пыхто. По телевизору говорили… Ты телевизор когда-нибудь смотришь?
– В субботу смотрела. Но про Турова там ничего не было.
– Девчонку убили почти месяц назад, а ее бойфренда арестовали через несколько дней…
– И что, он сознался?
– Понятия не имею, – ответила Вера за всех.
– Ладно, сестрица вернется – все узнаем.
– А где она?
– Навещает падших в узилище.
– Значит, защищать этого упыря будет Агата? – вздохнула Вера.
– Кто, если не мы? – выпятив грудь, торжественно произнесла я.
– Хорош кривляться. Если хочешь знать, я бы таких, как этот Туров…
– Если хочешь знать, я бы тоже, – перебила я. – Но тут решают другие.
«Другие» явились только в половине восьмого вечера, когда из всего нашего сплоченного коллектива на рабочем месте оставалась лишь я. Сидела за столом, подперев щеку рукой, и ждала Агатку. Рабочий день кончился, следовательно, работать – грех, тем более что за сверхурочные не платят. А уйти не позволяло любопытство.
Наконец входная дверь хлопнула, и вошла Агата, на ходу разматывая длинный шарф, который каким-то совершенно особым способом завязывала вокруг шеи. Выглядела сестрица усталой. Лицо бледное, круги под глазами темные, не удивлюсь, если она поесть за весь день не удосужилась. Впрочем, я тоже.
– Сидишь? – спросила она с той особой интонацией, за которой обычно следовал нагоняй.
Чувствуя себя совершенно безвинной, я нахмурилась, неодобрительно глядя на Агатку, чтоб особенно не увлекалась. Она достала из сумки толстенную папку и бухнула передо мной на стол.
– Изучай.
– Прямо сейчас? – вздохнула я.
– А что мешает?
Папка была посвящена Турову Денису Яковлевичу, о чем свидетельствовала надпись на обложке.
– Ты с ним встречалась? – задала я вопрос, открыв папку без всякой охоты.
– Имела удовольствие.
– И как?
– Взгляни на фотографии.
Я, конечно, взглянула. С фотографии на меня смотрел парень лет двадцати пяти, бритый наголо, вместо волос череп украшала татуировка кобры, голова которой зависала над правой бровью.
– Симпатяга, – констатировала я, вглядываясь в физиономию с боксерским носом и глубоко посаженными глазами. Смотрел парень исподлобья, и как-то чувствовалось: окружающий мир симпатий у него не вызывал. Он у меня тоже.
– В жизни Туров еще прекрасней, – заверила Агатка, подтянула стул и устроилась на нем верхом.
Теперь мы сидели рядом, соприкасаясь локтями.
– Что говорит?
– То же, что и все. Невиновен.
– Понятно.
– Елисей был уверен: девчонку он убил. Склонял его покаяться. Но этот ни в какую. Наш покойный друг собирался его слить. Навещал регулярно, но палец о палец не ударил, чтобы все перепроверить.
– А надо? – спросила я, приглядываясь к сестре.
– Честно? Не знаю. На редкость противный парниша. Хамить горазд, а руки дрожат. Боится, но вида не показывает. В общем… я подумала, то, что он мне не нравится, еще не повод на него всех собак вешать. Не повод?
– Ну… – проборомотала я, пытаясь угадать, куда она клонит.
– Гну. Короче, займись этим. Время есть…
– Я?
– А кто? За мной общее руководство. И не перечь сестре, а то хвост вылезет.
– Какой еще хвост?
– Свиной. Старшей сестре перечат только свиньи. Запиши сие изречение и держи бумажку перед глазами.
– А если я накосячу? – с сомнением спросила я.
– Тогда невинный человек окажется в тюрьме… или сядет совершенно заслуженно.
Я пожала плечами, решив обойтись без критики. Переубеждать Агатку возможным не представлялось.
Через полчаса мы покинули контору. Сестрица вызвалась меня отвезти, но я решила проявить благородство, видя, что она с ног валится от усталости, и отправилась пешком.
Входя во двор своего дома, шаги замедлила, приглядываясь к детской площадке. Никаких подозрительных субъектов, впрочем, как и любых других. Я внимательно осмотрела двор, замерев возле подъезда. Вдруг после вчерашнего он прячется, например, за гаражами. Если и прятался, то вполне успешно. С легкой досадой я вошла в подъезд. Радости от того, что кто-то в моем дворе пасется, никакой, но еще хуже, если все еще пасется, но я об этом не знаю.
Дома я заварила чай и устроилась за кухонным столом, прихватив папку с делом Турова. Перелистывая бумаги, то и дело поглядывала в окно. Иногда во дворе кто-то появлялся, соседи или случайные прохожие, но вчерашнего типа никто даже отдаленно не напоминал. А я, вспоминая его удаляющуюся фигуру, ловила себя на мысли, что было в ней нечто знакомое. Игры разума. Говоря проще, выдаю желаемое за действительное.
Выпив третью по счету чашку чая, я посоветовала себе сосредоточиться на работе, но покидать кухню не стала. Кухонный стол для работы – место самое удобное. В моей комнате есть только журнальный стол, а в две другие комнаты я не заглядываю вовсе, не считая их своими. Димка их купил, вот пусть у него голова и болит, что с ними делать.