Марьяна, с трудом удержавшись на ногах, оглянулась.
Пусто… но из-за забора вывалилась смуглая рука – пальцы еще слабо цепляются за пистолет, а чуть поодаль бежит в пыли тоненький кровавый ручеек.
– Чтоб твои глаза друг дружку увидали! – яростно зашипела сверху Надежда. – Чего стала, дура?! Двоих нет, путь пока свободен. Беги скорее!
Слово «пока» было как нельзя кстати. Неподалеку уже слышались возбужденные голоса, топот, и Марьяна, бросив последний взгляд на алую вялую струйку, метнулась в ближний проулок.
Ноги ее лишь на мгновение опередили волну ужаса: а если там засада?! – но в проулочке никого не было, если не считать собаки, пыльным клубком свернувшейся под глинобитным забором, и паренька, дремлющего рядом.
Пролетев проулок почти насквозь, Марьяна обернулась, спохватившись: а если никто из нападавших так и не заметил ее с «Санькой» бегства, а если они сейчас же начнут атаку с улицы на комнату, где затаились настоящие Лариса и Санька?!
Ни парень, ни пес даже голов своих не подняли, но в конце проулка застыли, словно в сомнении, две высокие фигуры. Стоило Марьяне обернуться, как они ринулись вперед.
Казалось, на всю жизнь запомнит Марьяна очертания этих стремительных фигур! На какое-то мгновение она застыла, глядя, как их длинные ноги сокращают расстояние, разделяющее ее и преследователей, а потом, взвизгнув, бросилась наутек по улочкам, забитым горами вонючего мусора, среди которых играли дети в очень ярких одежках, босые и чумазые.
Повернула за угол – и едва не упала на капот джипа, сцепившегося крыльями с побитым «Фордом», застывшим в крутом вираже. Улица оказалась до того узка, что двум машинам здесь почти не разъехаться, а еще и мушараби, ажурные деревянные решетки, со всех сторон окружавшие балконы, выступали вперед от двух противоположных домов, почти смыкаясь над пространством улочки.
Кое-как Марьяна протиснулась под стеной мимо джипа. Наскакивавшие друг на друга водители на миг замолкли, проводили взглядами испуганную белую женщину с плотно укутанным, так что виднелась лишь нахлобученная каскетка да кроссовки, ребенком на руках – и вновь нырнули в поток взаимных оскорблений. Пробежав еще несколько шагов, Марьяна обернулась – и, словно в четком кадре кинотриллера, сразу выхватила взглядом в толпе длинноногих негров в защитных поношенных штанах и таких же рубашках. Негры легко перескочили обе машины, словно те были игрушечными, и со всех ног помчались к девушке. Можно теперь не беспокоиться: след взят крепко! Стоило, конечно, подумать, что случится, когда ее схватят и обман раскроется… но времени на размышления не оставалось. И она побежала.
Хотелось лететь быстрее, еще быстрее, но Марьяна понимала, что с настоящим ребенком на руках так мчаться нельзя. К тому же пробраться сквозь толпу всех этих пестрых людей, кишевших на узких улицах и переулках, оказалось очень даже нелегко.
Сутолока здесь царила, как в настоящий базарный день! Пешеходы, велосипедисты, арбы, запряженные мулами, продавцы всякой всячины, ослики, верблюды с седоками и вьюками – все это визжало, кричало, ржало, скрипело, звенело.
Из-за угла, согнувшись под тяжестью бурдюка, вывернул сабба – разносчик воды; рядом толкал свой лоток с кусками жареной рыбы коричневый, как кофейные зерна, абиссинец. Марьяна проскочила между ними, но тотчас позади раздался истошный вопль, и она, не удержавшись, глянула через плечо.
Один из негров-преследователей оказался достаточно проворным, зато другой с разбегу столкнулся с абиссинцем, оба налетели на лоток, рассыпали рыбу и сами упали на мостовую. Негр попытался встать, но поскользнулся на разлитом жире и снова упал. А водонос, худощавый парень, то ли от испуга, то ли от неожиданности уронил свой бурдюк прямо на неловко поднимающегося негра – и тот снова рухнул.
Бурдюк от удара развязался, и негр, абиссинец и рыба вмиг оказались в огромной луже. Двое вопили во весь голос – в бурдюке оказалась холодная вода со льдом.
Водоноса будто ветром сдуло: исчез от греха подальше, даже бурдюка не подобрал, а следом промчался лохматый пегий пес, зажав в оскаленной, словно бы смеющейся пасти изрядный кус рыбы.
Один проворный негр не стал тратить зря времени и ждать, пока напарник сможет подняться, – он тут же ринулся вперед.
Говоря реально, негр, захоти он, давно бы уже схватил Марьяну, что вдруг она с ужасом осознала. Но то ли негр не собирался устраивать свалку на людной улице, где тотчас бы собралась толпа зрителей-свидетелей, настроение которых предугадать невозможно, то ли просто с самого начала намеревался лишь проследить за беглецами… Словом, он пока не приближался.
Марьяна облилась холодным потом: если верна ее вторая догадка, не значит ли это, что осада виллы еще не снята, Лариса и Санька в опасности, а ее маскарад напрасен? Конечно, было бы здорово позвонить сейчас туда, но где найти телефон, жетон и время на звонок? Да и кому звонить? Остается надеяться, что Лариса все же поставила свой сотовый на подзарядку: иначе ведь с Виктором не связаться!
Марьяна стремилась как можно скорее добраться до центральных улиц, где можно нырнуть в подъезд дома, в дверь какого-нибудь офиса, прыгнуть в такси, раствориться в толкотне автобуса, однако узкие улицы старого города, перетекая одна в другую, никак не кончались. И она снова бежала, бежала наугад, ничего не видя, кроме нескончаемой череды лавок, лавок, лавок… А над всем этим отчаянно синело небо, на котором полыхал огненно-золотой диск.
Пронзительный голос муэдзина завел полуденную молитву, но улица не опустела: правоверные не желали оставлять свой большой или маленький бизнес и совершали намаз «не отходя от кассы».
Раздалось цоканье копыт, и из переулка, словно из тьмы столетий, выехала нарядная карета, запряженная парою чистокровных арабских жеребцов серой масти. В карете сидела гурия в черном одеянии, с прозрачной белой вуалью, закрывающей лицо до огромных черных глаз. От кареты не отставала маленькая, как жучок, красная открытая машинка, в которой балансировал человек с видеокамерой. Наверное, снимали какой-то рекламный ролик, а пешеходы были при этом всего лишь досадной помехой. Но водитель явно переоценил свой профессионализм: машина не слушалась руля. Люди с воплями разбегались, Марьяна вжалась в стенку, успев заметить, как заметалась прямо перед красным радиатором машины знакомая зловещая фигура, однако миг надежды на чудо сменился новым приливом отчаяния, когда ее преследователь вдруг пружинисто подпрыгнул, точно баскетболист, рвущийся к корзине, и уцепился за деревянное кружево уткнувшихся друг в дружку балконов второго этажа.
Он не только счастливо избежал столкновения, но, раскачавшись, так сильно послал вперед свое тренированное, мускулистое тело, что пролетел несколько метров по воздуху и очутился почти рядом с Марьяной. Казалось, ему осталось только руку протянуть и схватить ее, и в этой суматохе никто ничего не заметил бы, однако…
Негр пружинисто приземлился около толстяка в полосатой рубахе, чем-то похожего на оживший матрас. Товаром этого уличного торговца были глиняные раскрашенные статуэтки собак самых разных пород и размеров. Нога негра подвернулась, скользнула по мостовой, и огромная ступня разметала изящные статуэтки, которые тут же захрустели под башмаками прохожих.
Марьяне уже приходилось наблюдать взрывной темперамент истинных каирцев, но переход полосатого толстяка от сонного добродушия к пламенному негодованию был непостижимо стремителен и занял буквально долю секунды.
Вскочив на ноги, гневно сжав кулаки и перекрывая шум далеко не тихой улицы, он начал выкрикивать все, что думает о бродягах, падающих с неба, а заодно об их предках, потомках и ближайших родственниках. Марьяна не вслушивалась в поток проклятий, она разобрала только слово «занги» – по-арабски «негр», а все остальное было нагромождением цветистых эпитетов, непереводимой игрой слов. Но, очевидно, негр уловил в них что-то очень обидное для себя, потому что схватил торговца за грудки, потряс, а потом отшвырнул с такой яростью, что тот ударился спиной о стену и сполз по ней почти бездыханный, закатив глаза. И тогда случилось нечто неожиданное.
Какая-то тень метнулась из груды полуразбитых статуэток и, злобно рыча, вцепилась в ногу бандита. Словно бы одна из глиняных собак чудесным образом ожила и вознамерилась расправиться с обидчиком!
Негр завизжал так, что у Марьяны зазвенело в ушах, и она не сразу поняла, что никакая статуэтка, конечно, не оживала: это была настоящая, вполне живая салюки, арабская борзая, с длинной грязно-пегой шерстью! Собака впилась в дерзкую ногу мертвой хваткой, и ни брань, ни удары, ни оглушительные вопли негра не могли ее ослабить.
Торговец немного пришел в себя и теперь наблюдал за ходом событий с такой безмятежной улыбкой, что оставалось только вновь подивиться прихотливости каирского темперамента. Наконец, видимо, сочтя, что пора самому заняться негром, который уже не дрался, не рвался, а корчился на мостовой и стонал, торговец подошел к салюки и попытался оттащить пса от жертвы, но тот лишь рыкнул, не ослабляя при этом хватки. Араб проворно отскочил. Tем временем на посеревших губах негра от боли выступила пена, глаза закатились…