– Заправляешься с утра бутербродами? – спросил он, завидев Ника. – Тебе не мешало бы немного похудеть.
– Во мне девяносто килограммов, и далеко не бо́льшая их часть – жир, – сказал Ник.
Майор Шатров окинул фигуру Ника хмурым взглядом. Ник был чуть выше среднего роста, плотный. Резкие черты смуглого лица. Он производил впечатление человека жесткого и решительного, однако синие, почти васильковые, глаза придавали его угрюмому лицу что-то юношеское, по детски-мечтательное, что обманывало мужчин и очаровывало женщин.
– Я тебе звонил, – сказал майор Шатров. – Почему не брал видеофон?
– Готовлю себя к грядущим переменам. В тюремной камере мне никто не позволит пользоваться видеофоном.
Шатров поморщился:
– Не умничай, Ник. Ты убил двух человек. Никто не может избежать служебного расследования после подобного.
– Я сам был ранен в той перестрелке, – напомнил Ник.
– Контужен, – поправил шеф. – Но это еще не делает тебя героем.
– А что делает? – уточнил Ник.
– Вердикт следственной комиссии, снимающий с тебя все обвинения.
– За вердикт! – провозгласил Ник, отсалютовал Шатрову бутербродом и откусил еще кусок.
– Ты нужен мне в районе, Ник, – сказал майор. – Возвращайся на работу. У меня для тебя есть задание.
– Какое? – спросил Ник, швырнул остатки бутерброда в урну и потянулся в карман халата за сигаретами.
– Ты слышал что-нибудь про бизнесмена Ямамото?
– Разумеется.
– Сегодня ночью у него на складе произошло нечто чрезвычайное. Кто-то взломал контейнеры с наноматерией.
Ник на секунду замер, потом уточнил:
– Ямамото занимался контрабандой наноматерии?
Шатров кивнул:
– Да. Ты удивишься, если узнаешь, сколько этой дряни хранилось на том складе.
– И сколько же?
– Судя по пустым контейнерам, не меньше пяти тонн.
Ник тихонько присвистнул.
– Значит, кто-то умыкнул из склада пять тонн нелегально ввезенной наноматерии. Это тянет лет на…
– Ямамото мертв, – прервал его Шатров. – Обширное кровоизлияние в мозг.
Ник достал, наконец, сигарету и сунул ее в губы.
– Смерть от естественной причины, – сказал он.
– На первый взгляд, да. Но один из охранников господина Ямамото застрелен. Еще двое убили друг друга. А еще двое – застрелились.
Ник прикурил от пластиковой зажигалки, выпустил облачко дыма и предположил:
– Псионическое воздействие?
– Это основная версия. Но пока никаких следов псиоников ни на складе, ни в офисе Ямамото не найдено. Мы задержали его сына Олега, но парень сейчас не в себе. После того, как он увидел отца мертвым, у него случился нервный срыв.
– Его можно понять, – сказал Ник.
– Это еще не все происшествия. Вчера вечером умер помощник сенатора Громова. Причина смерти – кровоизлияние в мозг. Сенатор настаивает на том, что в случае с его помощником имело место псионическое воздействие. Он уже заявил о своей полной поддержке законопроекта преподобного Эмо Ватанабэ.
Ник сдвинул черные брови.
– Туго теперь придется псионикам, если даже самый главный их защитник спелся с Ватанабэ.
– Псионики могут за себя постоять, – напомнил майор Шатров.
– Не уверен, – возразил Ник.
– Согласно статистике, их около десяти тысяч. Никто не знает, до какого уровня могут возрасти их таланты в экстремальной ситуации. Некоторые из этих ребят уже сейчас способны разрушить высотный дом одним волевым усилием. Представляешь, что будет, когда они разозлятся?
– Военные сотрут их с лица Соло-Рекса, – сказал Ник. – Кроме того, любого из псиоников можно вычислить с помощью пси-локатора. Им негде спрятаться. Негде затаиться.
Ник вдруг скривился и непроизвольным жестом вскинул руку к груди. На лице майора отобразилась тревога.
– Опять сердце? – спросил он.
Ник убрал руку.
– Ничего. Уже отпустило.
– Тебе не следует запускать болезнь. Запишись на трансплантацию – у полицейских отдельная очередь.
– Только не для таких, как я.
Майор невесело хмыкнул.
– Служебное расследование скоро закончится, – сказал он. – Как только с тебя снимут все обвинения…
– Тогда и поговорим, – отрезал Ник. Он затянулся синт-сигаретой и выдохнул вместе с дымом: – Как может быть связано убийство помощника сенатора с похищением наноматерии?
– Это предстоит выяснить тебе, Ник.
Шатров поднялся со скамейки, хрустнув своим черным плащом.
– Как только что-нибудь разузнаешь, звони. И кури поменьше, а то окончательно посадишь мотор.
Майор протянул Нику руку. Ник крепко ее пожал. Он был рад предложению вернуться в отдел и снова взяться за работу.
Глава 3
1
Ник проверил обойму полицейского плазменного пистолета, защелкнул ее обратно и сунул пистолет в кобуру. Глядя на это, Панч поинтересовался:
– Почему вы не позволяете мне чистить ваше оружие, босс?
– Потому что этот пистолет стоит на страже моего здоровья и моей жизни, – сказал Ник. – А о своей жизни я забочусь сам.
– Напрасно вы мне не доверяете. Программа, которая во мне заложена…
– Довольно, – оборвал его Ник. – Займись чем-нибудь более подходящим.
– Чем, например?
– Приберись в комнате.
Панч снисходительно усмехнулся.
– Любите забивать гвозди микроскопом, босс? – осведомился он.
– Ты о себе слишком высокого мнения, – сказал Ник, надевая спецпояс.
В этом поясе между двумя слоями синткожи находился длинный, гибкий клинок, сделанный из алюминиево-ванадиевого сплава. Клинок с легкостью извлекался из пояса, для чего следовало расстегнуть одну застежку и нажать на специальную кнопку-пружину. Гибкий клинок был столь остр, что мог с легкостью рассечь человеческую плоть до кости.
– Я способен на гораздо большее, чем вы думаете, – сказал робот-слуга.
– Отлично. Тогда, может быть, перестанешь болтать и возьмешься за швабру?
Панч церемонно вздохнул.
– Видите ли, босс, я обязан вам подчиняться, поскольку вы – мой непосредственный начальник, но я…
– Я не твой начальник, – сказал Ник. – Я твой хозяин.
– Да, я знаю. Я просто переформулировал.
– Продолжай в том же духе, и я переформулирую швабру о твой хребет.
Ник взглянул на свое отражение. Угрюмый тип с медвежьими плечами. Пополневший, помятый. Иногда Ник смотрел на себя в зеркало с легким недоумением, поскольку там, внутри, в своих мыслях, он все еще казался себе юношей, и обрюзгшее лицо сорокалетнего мужчины, которое он видел в зеркале, выглядело чужим и вызывало у него раздражение.
Ник поднял руку и пригладил ладонью непокорные волосы, затем взглянул на обручальное кольцо, которое поблескивало у него на безымянном пальце. После развода с бывшей женой прошло уже полтора года, но Ник до сих пор не нашел в себе сил расстаться с этим кольцом.
– Как я выгляжу? – спросил Ник у робота-слуги.
– Как всегда, – ответил тот.
Ник снова критически оглядел свое отражение. На нем был его обычный серый костюм с аккуратно заколотым синим галстуком; серебряные запонки (подарок жены) в манжетах выглаженной голубой сорочки. Лицо гладко выбрито и освежено одеколоном.
– Пошли, – приказал он роботу, повернулся и зашагал к двери.
2
Детектив Ник Бойцов вел автолет небрежно и уверенно, бросая по сторонам равнодушные взгляды.
Город шумел, и шум этот не прерывался ни днем ни ночью. Глянец рекламных щитов и сверкание неоновых вывесок, кичливые магазины с модными нарядами и уютные витрины кофеен – все это было не более чем фасадом, за которым скрывалось убогое и тяжелое существование нищих, живущих в пластиковых сараях безо всяких удобств.
По улицам струился плотный поток людей, и лица у всех были однообразными и серыми.
Остановив автолет у ворот, Ник показал охранникам удостоверение детектива, дождался, пока они снимут силовое защитное поле, и вошел на территорию складских помещений.
Едва Ник выбрался из автолета, как к нему подбежал Макс Кержнер, его старинный приятель еще по школе детективов, ныне служащий в Отделе расследований городской прокуратуры.
– Привет! – Макс пожал Бойцову руку. – Рад, что ты снова в деле, Ник. Соскучился по оперативной работе?
– Угу. Ничего на свете лучше нету, чем месить дерьмо по белу свету.
– Дерьма здесь как раз много. Все как ты любишь, Ник.
Они двинулись к административному зданию и минуту спустя вошли в кабинет бизнесмена Ямамото, все еще заполненный экспертами всех мастей. Ник действовал по обычной схеме – осмотрел место происшествия, расспросил экспертов, поговорил с охранниками. Затем спросил у Макса:
– Где его сынок?
– Олег Ямамото?
– А у него есть другие сынки?
Макс качнул рыжеволосой головой.
– Нет. Парень сидит в фургоне. Врачи кололи его всякой дрянью, чтобы он перестал рыдать и взял себя в руки.
Бойцов поморщился.
– Ох, уж мне эти мажоры.