Глава вторая
когда долго остаёшься на одном месте, привыкаешь к его теплу и называешь его домашним, и улыбаешься, и хочется остаться здесь, где они
В столовой уже собирали стулья и мыли полы. Удивительно, что они вообще работали - зал был пуст. Я пошёл за подносом, с опаской поглядывая в сторону кассы, не окликнут ли. Нет, кажется, обошлось. На меня не обратили внимания. Поварихи о чём-то негромко разговаривали между собой при зябком электрическом свете. За кассой никто не сидел. Приготовившись отвечать на вопросы и прикидывая, сколько у меня денег, я направился к раздаче. Мне выдали порцию остывшего картофельного пюре с холодной рыбой,- жареный палтус,- стакан тёплого какао с застывшей на нём коричневой пенкой и кусок чёрного хлеба с кубиком масла. Никто меня ни о чём не спрашивал. Денег с меня не взяли. Я отнёс свою добычу к дальнему столику,- там было потемнее,- и занялся её поглощением. Покончив, не без некоторой спешки, с едой, я допил какао и, дожёвывая на ходу хлеб, отнёс в мойку посуду. Забрал свою куртку, шарф, шапку, задвинул стул и ушёл. И никто даже не сказал мне, что я выхожу не в ту дверь! Хотя откуда им было знать... Понял я это почти сразу, но возвращаться почему-то не хотелось. Не знаю, почему. Странно. Я подумал, что пройду как-нибудь в обход, другой дорогой, в крайнем случае, спрошу у кого-нибудь. Но заблудился. Коридоры тянулись бесконечно. И никуда не вели. Одинаковые двери, обитые вишнёвого цвета кожзаменителем. Лестницы. Переходы. Вокруг торопливо сновали какие-то люди. Стучали печатные машинки, за дверями звонили телефоны, люди входили и выходили, заглядывали в комнаты, перебрасывались набегу фразами. У них что, бессонница? У всех. Среди ночи. Я долго не решался остановить кого-нибудь. Куда я попал? Коридоры. Повсюду ковровые дорожки. Матовые светильники ламп. Спешащие люди. В просторных туалетах было холодно, и горел свет. Я снова почувствовал усталость. Мне вспомнилось... будто всё это уже было когда-то, что-то далёкое из самого-самого детства, смутно,- когда всё в мире было огромным, всё, что было вокруг, странным, неизведанным - коридоры, стены, уходившие высоко вверх к потолкам, лестницы со ступенями, на которых можно было играть... подоконник... прилечь, полежать на нём, закрыть глаза и... уснуть... Где я? Коридоры. Ночь. В окнах непроглядная темнота, не сообразишь даже, какой этаж. Коридоры. Комнаты... Нет, они ничего не знают, что? Где второе отделение? Они пожимают плечами, виновато смеются: "Здесь его нет". Что? Как пройти в столовую? В какую? Я устал. Они виновато разводят руками. Дверь. Какая уже по счёту? Всё как везде - столы, кресла, люди, телефоны, чахлые пальмы в деревянных кадках, ртутный свет, стук машинок. Я устало осмотрелся и после некоторых колебаний остановил свой выбор на пухлом господине, развалившемся в глубоком кожаном кресле, казалось, для того только, чтобы бессмысленно глядя в окно, бывшее, к слову сказать, непроницаемым как отполированный кусок чёрного базальта, зачем-то вставленный в раму, лениво сосать шариковую ручку, время от времени вкусно позёвывая. Я подошёл к нему. - Извините... - Что?- вздрогнул он.- Что такое! - Вы не подскажете мне, где здесь на этаже бухгалтерия... то есть, я ищу столовую, и мне сказали... - Я занят,- буркнул он и отвернулся. Я постоял немного. - А... второе отделение, может быть, знаете, где?- робко спросил я. - Вам что, непонятно? Я занят! - Разве вы заняты?.. Он так и подпрыгнул на месте. Зря я это ляпнул. Я даже отпрянул - вылетев из кресла как из катапульты и угрожающе наступая на меня, он заорал, брызгая слюной, его отвисшие щёки мелко затряслись, и от этого он сделался похож на разъярённого бульдога. Если не понимать слов, можно было подумать, что он лает. - А кто вы!!! Собственно, такой есть! Что вы здесь делаете! Что?! Не слышу! Что?! Что вы здесь делаете! Где ваши документы! Я вас спрашиваю! Кто вы такой! Кто вас сюда впустил! А?! Не слышу! А?! И что я должен был делать? Не выношу, когда на меня кричат. И за что? За что! Никто вокруг даже не обернулся, или здесь это в порядке вещей? Я беспомощно озирался, отступая к двери. - Я вас спрашиваю! Кто вы такой! Ясно было одно - делать здесь нечего, тем более что никакого пропуска у меня нет, кто впустил меня сюда, я не знаю, что мне здесь нужно, забыл. А кроме того, я не выношу, когда на меня кричат. Выскочив в коридор, я буквально нос к носу столкнулся... - Ой! Извините... С тем самым человеком, который столь любезно выручил меня, одолжив мне свой, быть может, единственный галстук. Он тоже узнал меня. - Ах, это вы... - Насилу нашёл вас здесь,- обрадовано сказал я. - Пустяки,- неловко отмахнулся он.- Какая мелочь, право. Я отдал ему галстук. Он повязал его, аккуратно заправил, выровнял узел, после чего вяло улыбнулся. - А как же вы сами... - Что?- сказал он. - К врачу попали. - К врачу? - Ну да,- сказал я. - А,- сказал он с облегчением.- Так бы и сказали. В адрес доверия? - Куда?- в свою очередь удивился я. Он смутился. Вот оно как. Адрес доверия. Но чему, собственно, я так удивляюсь? Ведь есть же телефон доверия, почему бы не быть адресу? И разве я забыл, что выражать столь бурно своё удивление есть признак дурного тона? - Что тут за контора?- грубовато сказал я, торопясь загладить свою оплошность. Он не обиделся. - Я и сам не знаю,- горько вздохнул он. - Но... Он растерянно развёл руками, не знаю, мол, батенька. - Но... вы здесь работаете? - Работаю,- сказал он несколько неуверенно. - И... - Но это ничего... не значит,- он посмотрел на меня.- Наше учреждение имеет повышенную степень секретности, ну и... - И что? Он снова смутился. Оглянулся на спешащих мимо людей, как будто ища у них поддержки. А может быть, надеясь, что я и сам всё пойму. Как бы не так. - Ну...- сказал он.- Не знаю. - Но вы же здесь работаете!- продолжал я настаивать, игнорируя его умоляющую улыбку. - Да, конечно,- промямлил он.- Но даже сотрудники... не должны знать... - Не доверяют, что ли? Он сказал: "А?" Ну, не доверяют и не доверяют, дело хозяйское, зачем же так смущаться. - Не только я один,- принялся он оправдываться.- Никто не знает. Понимаете? - Понимаю. - Это очень секретно, и поэтому... Ни как оно называется даже, ни чем оно, ну... занимается. Тоже никто не знает. - То есть... вы что, не знаете, что сами делаете? Он совсем растерялся. - Не знаю, это секретно,- сказал он, пряча глаза.- Даже нам не говорят. - Но что же вы тогда делаете? Вообще. Он немного поколебался. Потом наклонился ко мне и прошептал: "Ничего". - Совсем?- спросил я шёпотом. - Но это секрет!- он приложил палец к губам. Я понимающе кивнул. Не разглашу. Я же не какой-нибудь "находка-для-шпиона", я же понимаю, секретность есть секретность. Ерунда какая-то. - Ну, мне пора,- сказал он, набравшись духу. Я протянул ему руку. Он с готовностью тряхнул её за пальцы. И мы разошлись в разные стороны. Я даже не спросил его, как отсюда выйти - из головы вылетело. И всё же я несколько приободрился. "Так",- подумал я.- "Что дальше?" Коридоры тянулись бесконечно, и всё же бесконечно это продолжаться не могло. Ведь всё когда-нибудь становится прошлым. И вдруг я понял, что от того, в какую сторону я теперь пойду, ровно ничего не зависит и не изменится. И перестал об этом думать.
Я перестал задавать глупые вопросы. Если кто-нибудь спрашивал меня о чём-нибудь, я отвечал, и только. Остальное никого не интересовало. Вскоре меня уже стали принимать за своего. Да и если разобраться, так ли уж я отличался от них? Чем же? Тем, что не спешил? Но должен же я был хоть чем-нибудь выделяться! Все мы люди. Разве эти лампы в коридорах горят не для всех? Что же. Я поступил на службу.
Глава третья
в каждом новом дне мы ищем продолжение дня минувшего и нервничаем, если нити рвутся. Осенью иногда могут происходить странные вещи, как, впрочем, и весной, и летом... кто-то знает об этом больше нас и, может быть, ждёт, когда однажды
В самом деле, разве не сделался я одним из них? Ну конечно, я был совсем другим, но разве каждый или почти каждый из нас не думает о себе точно так же? И если бы кто-нибудь пришёл сюда, как когда-то пришёл сюда я, и недоумённо оглядываясь по сторонам, стал бы ходить коридорами, переходами и лестницами, разве отличил бы он меня от других? И может быть, точно так же, как когда-то я, не решился бы остановить этого человека, чтобы задать вопрос, какой-нибудь нелепый вопрос вроде, где здесь столовая, и не знаю ли я лысого органиста в чёрном пиджаке и белых (привидится же такое!) брюках. Каждый знает о себе что-то такое, чего не знают о нём другие, но все мы в одних коридорах одних стен, и так ли уж это важно, кто пробыл здесь дольше? - старые и молодые, мы все живём на одной планете, в одной стране или одном городе, ходим по одним и тем же подземным переходам, сидим за столами в одних и тех же помещениях, и неважно, кто пришёл сюда раньше, а кто позже; мы набегу угощаем друг друга бутербродами, свежими анекдотами и сплетнями, наливаем кофе в пластиковые стаканчики, у нас нет времени, чтобы поговорить о чём-то всерьёз, ну конечно, у нас просто нет на это времени! И я так же, как и все, открывал и закрывал за собой двери, входил и выходил, улыбался женщинам, отводил глаза, пересказывал анекдоты, пил кофе, жевал бутерброды, стряхивая с одежды крошки, спал в креслах. Меня даже внесли в какой-то там список, уж не знаю, зачем - положено. Я мог уйти, ну конечно, я мог уйти - поезда ходят по расписанию, и я мог уйти хоть сейчас, сегодня или завтра, в любой день - нужно было только выйти отсюда и дойти до станции, это так просто! Людей много, есть среди них и такие, что готовы уехать в любой момент, случись подходящий повод, и временами подумывают об этом или не думают, может быть, втайне мечтают. Как узнать их и отличить от других? О таких вещах в служебных коридорах редко говорят всерьёз. И я, как все, шутил или отшучивался, подмигивал, хохотал, простаивая в курилке или болтая по телефону, или набегу, едва повернув голову. Впрочем, я редко куда-либо спешил. Я вовсе не воспринимал это как свою жизнь, ведь в конце концов, я здесь ненадолго и очень скоро уеду. Смешно сказать, так прошли годы.