– Я вижу, они еще строятся, – заметил Дориан.
– Всего лишь отделка, мой мальчик, всего лишь отделка. Но ты заметил, как изменился облик дворца? С каждым годом он все величественнее.
Дориан взглянул на сияющую золотом ограду, увенчанную королевским гербом, и покачал головой.
Мраморная Посольская лестница привела мужчин в преддверие Больших Королевских покоев. Когда Дориан видел его в последний раз, это помещение выглядело не так роскошно. Однако его величество даром времени не терял. Мраморный камин, двадцать пилястр, основания и коринфские капители которых были исполнены из позолоченной бронзы, – виконт едва не споткнулся, рассматривая все это великолепие. А еще самые красивые картины из королевской коллекции, плафонные росписи… Воистину, трудно и представить себе, сколько стоят эти стены.
Людей вокруг и впрямь оказалось много. То ли Дориан успел значительно подзабыть опыт пребывания при дворе, то ли со времени последнего его визита придворных стало существенно больше, – от ярких камзолов и платьев рябило в глазах. Куда ни взгляни – везде молоденькие девушки, кокетливо обмахиваясь веерами, бросают заинтересованные взгляды на преисполненных достоинства мужчин, а те величественно прохаживаются и заводят с прелестницами пространные беседы. Смех, гомон, громкие споры, – толпа вокруг рокотала, словно океанский прибой.
Дориан чувствовал себя неуютно в непривычно ярком и пышном костюме, а новые туфли натирали ноги. Слегка прихрамывая, он двигался сквозь толпу следом за дядей, который каждую минуту останавливался, чтобы с кем-либо перекинуться словечком, и не забывал знакомить Дориана. Виконт раскланивался, участия в беседах не принимал, только пытался запоминать все имена. Им никто особо не заинтересовался, кроме одного человека в темном костюме, малозаметного и чем-то неприятного.
– А, так это ваш племянник, маркиз! – воскликнул незнакомец, беззастенчиво разглядывая Дориана. – Тот самый виконт де Бланко! И что же, вы остановили свой выбор на нем…
– Рано об этом говорить, – прервал собеседника дядюшка и твердо подтолкнул Дориана в спину, вынуждая двигаться дальше.
– Кто это? – осведомился виконт.
– Приятель моего давнего недруга, – скривился дядя. – Скользкий тип. Невозможно бывать при дворе и не нажить врагов. Некоторые ухитряются сделать это в первые минуты, и я из их числа. Мы с покровителем этого слизняка сразу пришлись не по душе друг другу. – Маркиз удрученно вздохнул. – Если б здоровье дозволило мне пронзить шпагой пару-тройку таких особ!
– Мне сделать это за вас? – безмятежно спросил Дориан.
– Соблазнительное предложение, но пока что я, пожалуй, откажусь… А, вот и вы, мой любезный Клавель! Составите ли мне партию сегодня?
– Охотно, – заулыбался худой человек в розовом (вот пакость-то!) камзоле.
– Дориан, мальчик мой, – маркиз повернулся к племяннику, – я отправляюсь проигрывать твое вероятное наследство. А ты, будь любезен, развейся и убери эту кислую мину с лица – миленьким фрейлинам она не нравится. Когда наскучит играть, пришлю за тобой лакея, и мы отправимся восвояси. Или, может быть, ты желаешь составить мне компанию?
– Я не играю, – сухо сказал Дориан.
– Твое дело, – пожал плечами дядя.
Маркиз повернулся спиной к племяннику и важно направился в залу с карточными столами. Оттуда доносился шум, а временами – крики разочарования. Дориана передернуло; он отвернулся от «обители порока», как, бесспорно, назвал бы это место его замковый капеллан, и зашагал туда, где только что звучала музыка.
Салон Аполлона очень изменился с того момента, как виконт де Бланко посещал Версаль в последний раз. Тогда была зима, и на стенах висели длинные полотнища ткани – на них золотом и серебром были вышиты восемнадцать темнокожих юношей с корзинами на головах, и все это перемежалось темно-красными бархатными драпировками. Сейчас же в зале господствовало летнее убранство, еще более подчеркивавшее царящую здесь беззаботность.
Очередной танец завершился, и танцующие смешались, оживленно переговариваясь. Дориан всматривался в толпу, однако вокруг были сплошь незнакомые лица. Повернувшись вправо, он увидел его величество: Людовик вел беседу с хорошенькой девушкой, вероятно, претенденткой на роль очередной фаворитки. Девица хихикала и краснела. В зале было душно, будто на лицо накинули старое пыльное одеяло. Виконт де Бланко отошел к распахнутому окну.
Суета версальского двора словно отделялась от Дориана крепкой стеной. Он не имел с этими людьми ничего общего, да и не стремился иметь. Возможно, дядя прав: он одичал в своем затерянном в лесах замке, с книгами, которые ему нравилось читать и которые для него доставляли из Парижа… Он даже почти никому не писал – что верно, то верно. Вероятно, ему надлежало поддерживать связи с теми, с кем он сошелся при дворе, – и сейчас не было бы так душно, гроза тут ни при чем, это внутри. Дориан обернулся: все то же мельтешение незнакомых лиц, все тот же слепящий блеск драгоценностей, и среди этого он, не принадлежащий к сияющему обществу, лишний, неизвестно зачем вырядившийся в ужасный костюм…
Виконт де Бланко сделал шаг к дверям, чтобы выйти из дворца и прогуляться по саду, однако кто-то нахально схватил его за плечо. Дориан в возмущении обернулся, чтобы дать наглецу отпор…
– Точно, я не обманулся, – удовлетворенно констатировал его обидчик. – Это ты.
– Седрик? – Дориан широко улыбнулся, впервые за день. – Неужели мне так повезло, что я повстречал в этом бедламе тебя?
– Ты всегда был везунчиком, – хмыкнул Седрик де Кератри, старинный приятель Дориана и капитан королевской гвардии. – Черт побери, я еле тебя узнал. Откуда это угрюмое выражение? Словно ворон, нахохлившийся на ветке. Тебе не идет.
– А ты всегда был склонен к поэтическим сравнениям, – усмехнулся Дориан.
– Учитывая то число стихов, которыми пичкает меня сестрица, это неудивительно, – пояснил Седрик. – А уж матушка со своей греческой классикой и вовсе… – Он огляделся. – Тебе не кажется, что стоит найти более подходящее место для бесед?
– Конечно, сударь. – Виконт де Бланко был так рад встрече с Седриком, что и не собирался возражать. – Однако есть ли в этом дворце хоть одна свободная комната? Я не могу отлучаться на долгое время.
– Ты невысокого мнения обо мне, друг мой! – патетически провозгласил Седрик. – Не забывай, что мой отец, хоть и старается быть малозаметным, тем не менее умудрился стать незаменимым. И у нас есть комнаты в Версале, в южном крыле. Дальновидно – с учетом того, что его величество, кажется, рассчитывает обосноваться здесь навсегда. Ну, идем же, у меня припрятана пара бутылок бургундского.
Гостиная, куда Седрик привел Дориана, оказалась небольшой и уютной. Из распахнутого окна открывался вид не на хозяйственные постройки или нужники, а в сад. Звуки бала почти не доносились сюда, и Дориан с удовольствием опустился в удобное кресло, а Седрик тем временем выудил из шкафчика бутылку вина и принялся разливать темный напиток по бокалам.
– Так, говоришь, его величество намерен прочно обосноваться в Версале? – спросил Дориан, пригубив вино. Следовало разговаривать, конечно же, вовсе не об этом – ведь они с Седриком не встречались бог знает сколько лет, но начинать с рассказа о себе или вопросов о личной жизни давнего приятеля он не мог.
Седрик, так же вольготно развалившийся в кресле, пожал плечами:
– К тому все шло. Когда его величество затеял это строительство, сразу стало понятно, что он не просто бросает на ветер деньги. Потому-то у Кольбера все время, когда речь заходит о расходах на Версаль, такой вид, будто он проглотил сливовую косточку и получил запор. Ты не представляешь, сколько денег сжирает этот дворец.
– М-да. – Вопрос о деньгах был как никогда актуален, поэтому Дориан воздержался от комментариев.
– А что ты хочешь? – беззаботно продолжил Седрик. – Это ведь король Франции, он притягивает взоры. Он – сердце общественного организма. Трудно судить о человеке, на которого направлены помыслы многих людей. На него смотрят тысячи. И он делает то, что делал бы на его месте и другой, – пытается укрепить славу Франции, сияние французского королевского двора. Разве у нас не самые пышные балы, не самые смешные шуты, не самый чудесный дворец в мире? – Седрик скривился и отхлебнул еще вина. – Право слово, Дориан, если поживешь здесь немного, сам начнешь это видеть. Да я не думаю, что ты этого не понимаешь.
– Ты переменился, – промолвил виконт. – Впрочем, так и должно было случиться.
Он помнил приятеля немного другим – молодым забиякой, любимцем женщин, олицетворением изящества и чести. Светлые, почти белые волосы Седрик унаследовал от отца, а дерзкие глаза – от матери, и девушки по нему с ума сходили. Дориан слышал, что он женился, но не знал на ком. Вести из столицы доносились до их лесной глуши обрывками, так что им не стоило целиком и полностью доверять.