Это озеро было одним из чудес света, но крутая тропинка, ведущая вверх по скалистой гряде, отделяющей озеро от океана, была почти непреодолима и для здорового человека, что уж тут говорить об умирающем. Когда Мишель и Дартон - в то время они были обезьянами - вылезли из своей лодки, то не стали забираться вверх по горной тропинке, а, перескакивая с ветки на ветку, пошли по железным деревьям и гуавам, старательно избегая острых шипов ядовитых растений с их смертельным черным соком. Хотя подобный способ передвижения был легче, чем по земле, оба были очень рады, когда наконец добрались до прохладного озера.
Десятки тысяч лет назад уровень этого озера был выше, а когда воды стало меньше, озеро оказалось отрезанным от моря, а вместе с ним и медузы Mastigias sp., которые быстро съели всю мелкую рыбу, которая там обитала. Как и люди когда-то, медузы перестали заниматься охотой и собирательством и перешли на сельское хозяйство, то есть начали питаться водорослями, из которых получали необходимый им сахар. По ночам медузы опускались на дно озера, где в бедных кислородом сернистых глубинах они удобряли колонии водорослей; на рассвете медузы поднимались на поверхность и весь день плавали, двигаясь вслед за солнцем и впитывая его энергию.
Мишель и Дартон увидели миллионы всевозможных медуз - от крошечных, размером с ноготь, до крупных, с суповую тарелку, которые золотисто-коричневой массой скопились на середине озера. Загребая своими длинными руками, сиаманги плавали в озере, весело смеясь и перекликаясь, а медузы нежно, словно перышки, прикасались к их коже. Температура воды примерно равнялась температуре обезьяньего тела, поэтому купаться в озере было все равно что купаться в супе, а медуз было так много, что Мишель даже захотелось по ним пройтись. Их мягкое прикосновение было почти эротичным, чувственным - словно легкое, дразнящее касание кончиком пальца.
Проведя в озере тысячи лет и не имея возможности охотиться, медузы потеряли способность обжигать. Очень немногие люди могли бы заметить легкое жжение от их прикосновения.
Но были, однако, люди и куда более чувствительные.
Дартон и Мишель выбрались из озера уже в сумерках, и Дартон уже тогда тяжело дышал. Он сказал, что, наверное, переутомился и ему нужно отдохнуть и поесть, но, неловко прыгнув с дерева палаун, он сорвался и полетел вниз, обрывая листья с ветвей, прямо на острый известняковый выступ.
Мишель с бьющимся сердцем спрыгнула на землю. Дартон был мертвенно-бледен и задыхался. Им некого было позвать на помощь, единственное, что могла сделать Мишель, это взять лодку и плыть в Корор или на другой остров. Она подняла Дартона, обхватив его за плечи, и потащила вверх по склону холма. Он свалился прямо возле ядовитого дерева, и тогда Мишель собой закрывала его от ядовитых капель до тех пор, пока он не умер. Ее спина горела от ядовитого сока, а она шептала на ухо Дартону слова прощания. Она так и не узнала, слышал он ее или нет.
На следствии коронер сказал, что у Дартона, с его редчайшим видом аллергии, практически не было никакого шанса, и, пытаясь ее утешить, заявил, что она все равно не смогла бы ничего сделать. Торбионг, который помог Мишель и Дартону попасть на этот остров, предложил ей пожить в его семье. В ответ на приглашение Мишель попросила разрешить ей перенести свой лагерь на другой остров и остаться там работать.
Она также превратила себя в сирену, которая быстро стала местной романтической легендой.
А теперь Дартон вернулся; он болтался на моторной лодке между островами, звал ее по имени и кричал в рупор.
- Мишель, я люблю тебя, - эти слова ясно прозвучали в ночной тишине.
У Мишель пересохло во рту, пальцы сложились в знак "уходи".
Наступила тишина, затем Мишель услышала, как заработал лодочный мотор. Проплыв в пятистах метрах от нее, Дартон направился к северной части острова.
"Уходи…"
- Мишель…
Снова прозвучал голос Дартона. Все ясно: он не знает, где она. Теперь нужно осторожнее пользоваться фонарем.
"Уходи…"
Дартон еще долго звал ее; затем заработал мотор, и лодка ушла. Тогда Мишель подумала, что он, возможно, станет объезжать все триста островов, входящих в группу Скалистых.
Но нет, Мишель знала, что Дартон куда умнее.
Ей лучше подумать о том, что она будет делать, когда он ее найдет.
В голове Терциана вихрем закружились тысячи вопросов, когда он открыл сумку Стефани и достал оттуда маленький пластиковый контейнер, похожий на коробку для рыболовных крючков. Открыв крышку, он увидел несколько склянок, упакованных в темно-серый пенопласт. Внутри склянок находилась какая-то светло-золотистая мерзость.
- Папилломы, - сказала Стефани.
Терциан быстро захлопнул крышку контейнера, чтобы никто не заметил, что он разглядывает его содержимое. Если его схватят по подозрению в перевозке наркотиков, пачки денег и пистолет вряд ли помогут ему оправдаться.
- А что вы собираетесь со всем этим делать, когда доберетесь туда, куда направляетесь?
- Вылить на кожу. Под действием солнечного света препарат начнет действовать.
- А вы его испытывали?
- На людях? Нет. Да и зачем? Ведь на макаках-резусах он действует превосходно.
Терциан побарабанил пальцем по ручке сиденья.
- А его можно… подхватить? Я хочу сказать, что если это вирус, он может передаваться от одного человека другому?
- Только через кожу.
- Значит, может. Например, ребенку от матери?
- Адриан считал, что этот вирус не сможет проникнуть через плаценту, но проверить это не успел. Если матери захотят передать вирус своим детям, им придется делать это специально. - Стефани пожала плечами. - Как бы там ни было, мне кажется, матери не будут возражать, если у них появятся зеленые дети, главное, чтобы они были здоровыми. - Она посмотрела на склянки, лежащие в своих серых гробиках. - Этого количества хватит на десятки тысяч человек. А потом мы легко получим новые порции.
"Если матери захотят передать вирус своим детям"…
Терциан закрыл контейнер.
- Вы не в своем уме, - сказал он.
Склонив голову набок, Стефани смотрела на него с таким видом, словно заранее знала, что он это скажет, и ей заранее было смешно.
- Почему?
- Как бы вам это объяснить? - Застегнув молнию на сумке, Терциан бросил ее на колени Стефани, с удовольствием отметив, что подобной реакции она не ожидала. - Вы собираетесь применить не прошедший испытания трансгенный вирус не где-нибудь, а в Африке - в Африке! Континенте, и так пережившем множество эпидемий. И какой вирус - полученный кучкой нелегальных фармакологов несуществующей страны, где свирепствует тайная полиция. Из всего этого я делаю вывод, что ваша затея может обернуться катастрофой.
Стефани поднесла руку ко рту, забыв, что в ней нет сигареты.
- Хочу обратить ваше внимание вот на что. Мы испытывали вирус на животных. Адриан получил целое семейство ярко-зеленых резусов, они жили у него в лаборатории до тех пор, пока проект не был закрыт и обезьян не пришлось… э-э… ликвидировать.
- Но почему компания закрыла проект?
- Деньги. - Стефани скривила губы. - Голодающие бедняки не могут платить за лечение, поэтому лекарства приходится раздавать почти даром. Прибавьте к этому бесконечные дурные слухи, которые незаконным биотехнологическим компаниям, находящимся в непризнанной толком стране, вовсе не нужны. Миллионы людей впадают чуть ли не в истерику, когда речь заходит о трансгенных растениях, а теперь представьте себе, что будет, когда те, кто не может спокойно смотреть на трансгенный стручок перца, вдруг узнают о создании трансгенного вируса человека. Поэтому компания решила, что лучше не рисковать. И закрыла проект. - Стефани бросила взгляд на сумку. - Но Адриан ведь сам побывал в лагерях для беженцев. Человек без родины, беженец из Молдовы, он не находил себе места от мысли, что решение проблемы голода находится в холодильнике его лаборатории и им никто не занимается. И тогда, - она показала на сумку с надписью "Nike", - он вызвал меня. Взял отпуск и поселился в отеле "Генрих IV" на площади Дофина. И я думаю, что, видимо, допустил какую-то ошибку, потому что…
На глаза Стефани навернулись слезы, и она замолчала. Терциан, который к этому времени твердо решил, что с него достаточно, отвернулся к окну и стал смотреть на красочные пейзажи Прованса. Вдали, на востоке, на фоне синего неба виднелись белоснежные вершины Альп, в садах сияли свежей листвой миндаль и оливы, а на склонах холмов зеленели стройные ряды виноградников. В лучах заходящего солнца серебрилась Рона.
- Я буду вашим посредником, - сказал Терциан. - Но я не намерен распространять по всему миру сомнительный продукт ваших биотехнологических исследований.
- Тогда вас просто схватят и убьют, - сказала Стефани. - Причем абсолютно ни за что.
- Мой опыт показывает, - сказал Терциан, - что убивают всегда ни за что.
Стефани сердито фыркнула.