Официант ушел. Женщина удивленно взглянула на Терциана своими большими глазами, словно не ожидала, что он все еще здесь.
- Меня зовут Джонатан, - сказал он.
- Я, - женщина на секунду запнулась, - Стефани.
- Правда? - скептически спросил Терциан.
- Да. - Она кивнула и полезла в карман за сигаретами. - Зачем мне лгать? Какая разница, знаете вы мое настоящее имя или нет?
- В таком случае, почему бы вам его не назвать?
Держа сигарету кончиком вверх, она немного подумала.
- Стефани Америка Пайс э Сильва.
- Америка?
Чиркнула спичка.
- Обычное португальское имя.
Терциан посмотрел ей в глаза.
- Но вы не португалка.
- У меня португальский паспорт.
Терциан едва не произнес: "Ну еще бы". Однако вместо этого он сказал:
- Вы знали убитого?
Стефани кивнула. Несмотря на глубокие затяжки, она не могла унять дрожь в руках.
- Вы его хорошо знали?
- Не очень. - Еще одна затяжка, колечко дыма. - Он был моим коллегой. Биохимик.
От удивления Терциан не нашел, что сказать. Стефани хотела стряхнуть пепел с сигареты в пепельницу с надписью "Онгапо", но от волнения промахнулась, и пепел рассыпался по скатерти.
- Черт, - сказала Стефани и одним движением смахнула пепел на пол.
- Вы тоже биохимик? - спросил Терциан.
- Я медсестра. - Она взглянула на него своими светлыми глазами. - Я работаю в "Санта-Кроче". Это…
- Благотворительная организация.
Католическая, насколько помнил Терциан. Она называлась "Святой Крест".
Женщина кивнула.
- Может быть, вам стоит пойти в полицию? - спросил Терциан. И тут он снова засомневался. - Ах да, это ведь полиция его и убила.
- Не французская. - Стефани наклонилась к нему. - Это совсем другая полиция. Та, в которой считают, что убить человека и арестовать его - это одно и то же. Смотрите сегодня вечерние новости. В них сообщат о смерти, вот только арестованных не будет. А также подозреваемых. - Лицо Стефани потемнело, она откинулась на спинку стула, обдумывая новую мысль. - Если только им как-нибудь не удастся все свалить на меня.
Терциан вспомнил бумаги, подхваченные ветром, и людей в тяжелых ботинках, пытающихся их поймать. Искаженное от боли, бледное лицо жертвы.
- Кто же это, в таком случае?
Сквозь сигаретный дым она бросила на него хмурый взгляд.
- Вы когда-нибудь слышали о Приднестровье?
Терциан запнулся, потом решил, что разумнее всего будет сказать "нет".
- Те убийцы - из Приднестровья. - Стефани криво улыбнулась. - Особый отдел, который занимается охраной интеллектуальной собственности. Адриана убили из-за его открытия, из-за его авторского права на это открытие.
В это время официант принес кофе Терциана и заказанное Стефани мороженое. Это была колоссального размера ваза, наполненная шариками всевозможных сортов в нежных пастельных тонах, щедро политых сверху ярким фруктовым сиропом; венчала это сооружение башня из взбитых сливок, из которой торчало игрушечное колесико на леденцовой полосатой палочке.
Стефани изумленно уставилась на вазу.
- Обожаю мороженое, - с трудом выговорила она, потом ее глаза наполнились слезами и она расплакалась.
Стефани плакала, между всхлипами зачерпывая полную ложку мороженого и отправляя ее в рот, после чего вытирала бумажной салфеткой губы и залитые слезами щеки.
Официант тихо стоял в углу, но, судя по его взгляду и стиснутым челюстям, считал, что именно Терциан расстроил такую красивую женщину.
Терциан чувствовал, что должен ей помочь, однако не знал как. Подойти к ней и обнять? Взять за руку? Позвать кого-нибудь, чтобы сбыть ее с рук?
Последнее было бы предпочтительней.
В конце концов он ограничился тем, что передал ей чистую салфетку взамен старой, насквозь промокшей.
Упоминание об отделе полиции Приднестровья, который занимался защитой интеллектуальной собственности, ничуть не развеяло сомнения Терциана. Странная какая-то история, не похоже, чтобы эти люди действовали по приказу. Обычно в основе всяких ловких комбинаций лежит чье-нибудь желание, или жадность, или страсть, но уж никак не нечто столь абстрактное, как интеллектуальная собственность. Если только не появилась какая-то новая банда гангстеров, которая охотится за учеными из Штатов.
Тем временем буря улеглась. Стефани отодвинула наполовину опустевшую вазу и потянулась за сигаретой.
Терциан постукивал по столу обручальным кольцом, как делал всегда во время размышлений.
- Может быть, стоит обратиться в местную полицию? - спросил он. - Вы что-то знаете об этой… смерти. - Ему почему-то не хотелось произносить слово "убийство". Словно оно сделало бы все реальным - в смысле не само убийство, а его, Терциана, к нему отношение; словно произнести "убийство" значило дать над собой некую власть.
Стефани покачала головой.
- Мне нужно уехать из Франции, пока эти парни до меня не добрались. Лучше бы вообще из Европы, но это трудно. Мой паспорт остался в номере гостиницы, а они уже наверняка там.
- И все из-за этого авторского права.
Ее губы скривились в злой улыбке.
- Правильно.
- Как я понимаю, речь идет не о литературе.
Она покачала головой, все с той же улыбкой.
- Ваш друг был биохимиком. - Терциан напрягся, уже зная, какой получит ответ. - Это оружие? - спросил он.
Вопрос ее не удивил.
- Нет, - ответила Стефани, - нет, как раз наоборот. - Она сделала затяжку и выпустила колечко дыма. - Это противоядие. Противоядие против человеческой глупости.
- Слушайте, - начала Стефани. - То, что Советский Союз распался, вовсе не означает, что вместе с ним исчез и "советизм". Он по-прежнему существует - с той только разницей, что ушло его моральное оправдание, вместо которого остались насилие и вымогательство, замаскированные под закон и налоги. Империя исчезла, и вы у себя на Западе думаете, что это прекрасно, но на ее месте образовалось множество маленьких стран, которые теперь тоже хотят, чтобы им позолотили ручку. Вместо бывшей советской империи вы получили столько "инспекторов" и "сборщиков налогов", "таможенников" и "управлений безопасности", сколько у русских никогда не было. Все, чем занимаются эти люди, это без конца ощипывают свой народ, потому что больше с ними иметь дело никто не хочет, если только на их территории нет нефти или чего-то еще, что необходимо людям.
- Трэшкания - "страна - мусорный бак", - сказал Терциан.
Так когда-то назвали его историческую родину, бывшую советскую республику Армению, чья полуразрушенная экономика и деспотичный, кровавый режим правления поддерживались лишь миллионами долларов, которые присылали в свою страну американцы армянского происхождения, считавшие, что держать у власти банду убийц - значит давать свободу своей родине.
Стефани кивнула.
- И самая худшая из этих "стран - мусорных баков" - Приднестровье.
Выйдя из кафе, Терциан и Стефани взяли такси и поехали на левый берег Сены, в отель, где остановился Терциан. Войдя в номер, Терциан включил телевизор, но приглушил звук до выпуска новостей. Местный канал снова показывал какой-то американский фильм из жизни полицейских, в котором флегматичные, деловитые детективы вяло изображали, как им надоела вся эта возня с грязью.
Номер отеля не был рассчитан на огромную кровать, которая была в него втиснута, поэтому в комнате не осталось места даже для стульев. Желая показать Стефани, что не намерен затаскивать ее в постель, Терциан скромно примостился на краешке кровати, тогда как сама Стефани, скрестив ноги, удобно уселась в ее центре.
- Молдова была советской республикой, созданной по приказу Сталина, - сказала она. - В нее входила Бессарабия, которая когда-то была частью Румынии и которую Сталин оттяпал в начале Второй мировой войны, и небольшая полоска земли с промышленными предприятиями, расположенная вдоль берега Днестра. После падения Советского Союза Молдова стала "независимой". - Терциан чувствовал, что Стефани повторяет чьи-то слова. - Однако к народу Молдовы эта независимость не имела никакого отношения, потому что вместо своих старых правителей он получил новую элиту, которая была не что иное, как бывшие советские чиновники, говорившие по-румынски и тут же принявшиеся обустраивать свои собственные дела, благо теперь их никто и ни в чем не ограничивал. И тогда Молдова начала распадаться - сначала от нее отделились турки-христиане…
- Подождите, - сказал Терциан, - разве есть турки-христиане? - Такого, будучи по происхождению армянином, он и представить себе не мог.
Стефани кивнула.
- Да, есть турки-христиане, православные. Это гагаузы, сейчас они живут в своей автономной республике, которая входит в состав Молдовы и называется Гагаузия.
Стефани полезла в карман за сигаретами и зажигалкой.
- Ох, - сказал Терциан, - вы не могли бы курить в окно?
Стефани поморщилась.
- Странный вы народ, американцы, - бросила она, однако подошла к окну и открыла его, впустив в комнату свежий весенний воздух. Присев на подоконник, она, сложив ладони лодочкой, зажгла сигарету.