– Правильно, – с серьезным видом кивнул Берсеньев. – На всякий случай разумнее дружить со всеми.
– С Мухаммедом у меня не задалось, – сказал Димка. – Сплошные терки с его почитателями, двигали б они к себе домой и Аллаха своего прихватили. Буддисты мне нравятся, у них все понятно, если туп как дерево, родишься баобабом… Кришнаиты – это те, кто босиком бродят и в барабаны бьют? И в армию им нельзя. По мне, так все дело в этой отмазке. А кто такой Гаруда?
– Птица, – ответила я.
– Глупость какая, – обиделся Димка. – Как можно верить в птицу?
– Ты сам-то во что веришь? – усмехнулась я.
– Я верю, что, если сделаешь пакость, за это обязательно придется отвечать, – сердито заявил Димка, а я вздохнула, поворачиваясь к Берсеньеву.
– Скажи ему, что ты делал в костеле, иначе он достанет богословскими спорами.
– В костеле я прятался от непогоды, – ответил Сергей Львович. – На тот момент это было гораздо лучше, чем кафе: не надо ни с кем разговаривать. Мне нужно было принять решение.
– Какие-то проблемы? – насторожился Димка.
– Никаких, – покачал головой Берсеньев. – Обычная штатная ситуация.
– И часто ты в костел заглядываешь? – серьезно спросил Ломакин.
– Иногда гуляю в лесу, – так же серьезно ответил Сергей Львович. – Но сейчас грязно. У меня полный порядок, – продолжил он. – И мне очень приятно, что вас беспокоит мое душевное состояние, а также мои дела. Ну, так что, выпьем за дружбу?
Мы, конечно, выпили, а я принялась гадать, какой процент правды содержался в словах Берсеньева. Наша дружба ему нужна, как собаке поводок, а вот насчет решения, возможно, и не врал. Интересно, что он затеял? Я углубилась в размышления на этот счет, и тут Берсеньев спросил, обращаясь ко мне:
– Что там с твоими делами?
– А что с ними? – удивилась я.
– Ты охарактеризовала их как хреновые.
– Я уж и забыла, что может быть по-другому.
– То есть они хреновые в обычном режиме, – не отставал Берсеньев. – Или появилось что-то новое?
– Стас нарисовался? – взглянув исподлобья, спросил Димка, у этого только одно на уме.
– Если б он, как ты выражаешься, нарисовался, я бы с вами не сидела и зря время не тратила. – Димка досадливо хмыкнул и отвернулся, а я продолжила: – У меня бомж.
– Какой бомж? – чуть не подпрыгнул Ломакин. – Только не говори, что теперь ты кормишь не бродячих собак, а бродячих мужиков.
– Кормить его без надобности, он умер.
– Слава богу, – скривился Димка, а Берсеньев спросил:
– Он сам умер или помог кто?
– Вообще-то сам и в больнице, но помогли, вне всякого сомнения.
Я принялась рассказывать свою историю, ее выслушали с интересом, но без одобрения.
– Оно тебе надо? – спросил Димка, когда я закончила свой рассказ. – Ясно, что мент при делах. Если не он бомжа сбил, так кто-то из его родни или знакомых. Сбили и уехали с перепугу. А он явился разобраться, что к чему. Тут вас нелегкая принесла…
– Интересная версия, – кивнула я, нахмурившись. – А зачем ему синяки бомжа скрывать?
– Да затем, чтоб дело не заводить. Закопают по-тихому, и нет проблем. А если начнется следствие, неизвестно, чем кончится.
Берсеньев помалкивал, хотя как раз его мнение очень меня интересовало.
– А ты что скажешь? – не выдержала я.
– Скажу, что у тебя мания попадать в истории, а эта скверно пахнет. Тачка мента в грязи была? И бомж из леса на дорогу выбрался. И эти двое на джипе. Они парня по лесу гоняли, а он надеялся от них уйти, вот и вышел на дорогу, заметив вашу машину.
– Зачем им бомж понадобился? – спросил Димка. – Боялись, он заяву накатает, что они ему ребра переломали? Вот уж глупость. Во-первых, до заявления бомжа всем по барабану, во-вторых, заяву все равно этому Шерифу пришлют, чтоб он со своими разбирался. Нечего было огород городить.
Димка, конечно, прав. Я вновь взглянула на Берсеньева.
– Ты сделала фотографии? Отдай их бывшему, уверен, твой бомж совсем не так прост.
Я-то думала, он, как обычно, предложит мне игру в сыщики, собственно, рассказывая свою историю, я именно на это и рассчитывала. Но Берсеньев, похоже, заниматься следствием на сей раз был не расположен. Своих услуг не предлагал, помолчал немного и добавил:
– Будь поосторожней, с ментами связываться не безопасно.
– У меня папа прокурор, – напомнила я.
Мы еще немного потрепались на эту тему, тут Берсеньев взглянул на часы, улыбнулся и произнес:
– Пожалуй, пора по домам.
– Время детское, – удивился Димка.
– У Сергея Львовича сегодня наверняка встреча с брюнеткой или блондинкой, – влезла я. – Он человек с разносторонними интересами.
– Она рыжая, – усмехнулся Берсеньев и расплатился, опережая Димку, оставив весьма щедрые чаевые. Впрочем, он никогда не жадничал. Как-то раз я сказала ему, если верить Карлу Марксу, Берсеньев должен быть кровопийцей и жмотом, как и положено богатеям. Берсеньев усмехнулся и ответил: вся прелесть богатства в том, что ты можешь тратить столько, сколько захочешь, при этом давая заработать другим, в этом случае денежки к тебе непременно вернутся. И что-то загнул насчет того, что деньги – это энергия, причем очень мощная. Уж на что я люблю поумничать, особенно не к месту, но этот даже меня переплюнул.
С Димкой они вечно соревновались в неслыханной щедрости, один предлагал купить мне машину, другой звал на Багамы бизнес-классом. Я, конечно, отказывалась, а надо бы для разнообразия согласиться, может, это отучит их от дурацкого выпендрежа. Хотя вряд ли. Денег и у того, и у другого так много, что они, похоже, просто не знают, что с ними делать.
Мы вышли из кафе и направились в сторону площади, Берсеньев справа, а Димка слева от меня, на этот раз под руку я держала его, а не Сергея Львовича, уже давно заметив, что Димка придает этому значение: вот и пусть радуется, а мне все равно на ком виснуть.
– Где твоя машина? – спросил Димка Берсеньева, поравнявшись со своим джипом.
– На парковке возле театра, – ответил тот.
– Отвезти?
– Пройдусь.
Он поцеловал меня, пожал руку Димке и заспешил на парковку. Димка проводил его хмурым взглядом.
– Чего? – вздохнула я.
– Что-то не так, – покачал он головой. – Я ж чувствую… И костел этот дурацкий.
– Костел нормальный, а будь у Берсеньева неприятности, связанные с бизнесом, ты бы об этом уже знал.
– Это да… – подумав, согласился Димка и выдвинул свежую идею: – Может, он влюбился? Хотя чего тогда переживать? Наоборот, радоваться надо.
– А если ей до Берсеньева дела нет? – съязвила я.
– Ага, – хмыкнул Димка. – Ты сама-то в это веришь?
– По-твоему, он неотразим?
– По-моему, если очень чего-то хочешь, то своего добьешься. Иначе что ты за мужик?
– Бабы вас вконец избаловали, – пробормотала я себе под нос.
– Чего?
– Обнаглел ваш брат, – рявкнула я и направилась к своей машине.
– Фенька! – заголосил Ломакин, а когда я досадливо оглянулась, сказал: – Помяни мое слово, у него проблемы.
Двигая в сторону своего дома, я пыталась решить, разыгралась у Димки фантазия или он все-таки прав? Бизнес для Сергея Львовича лишь прикрытие, вряд ли он всерьез станет из-за него переживать… хотя черт его знает, говорят, хорошо притворяться – значит, почти быть… Но о серьезных проблемах слух бы уже просочился, и Ломакин точно был бы в курсе, с бизнесменами он очень дружен, правда, на свой лад.
Подъезжая к родному подъезду, я уверила себя: дело либо в женщине, в которую Сергей Львович до сих пор влюблен, несмотря на то, что она предпочла ему другого (вот бы Димка удивился, узнай об этом), либо ответ надо искать в его прошлой жизни, мне совершенно неведомой, но, безусловно, далекой от мирных будней. И опасность исходит оттуда… Почему непременно опасность? Черт, я что, за него переживаю? Мне бы радоваться, что мерзавца выведут на чистую воду… я прислушалась к себе и ни радости, ни даже злорадства не обнаружила. А вот беспокойство точно было. Чудеса. Я ж сама хотела докопаться, что он за гусь такой… Предположим, докопалась… и что? Сдала бы его бывшему? Смотря до чего бы докопалась… Ну, дела… Двух убийств, в которых у меня есть все основания подозревать Берсеньева, уже мало? Это у меня с моралью проблемы или его обаяние поистине безгранично? Хотя мне ли его осуждать, у самой рыльце в пушку… И все-таки равнять себя с Берсеньевым не хотелось. Этому гаду начхать на то, что он сделал, а я до сих пор ем себя поедом, вот, собственно, вся разница между нами. Наличие и отсутствие раскаяния. Но факт совершенного деяния это не отменяет. Откуда мне знать, может, он тоже себя поедом ест, вот в костел и потащился… Ерунда. Не знаю, что у Берсеньева за проблемы, но в то, что его тревожит больная совесть, поверить невозможно, хотя бы потому, что в ее наличии я очень сомневалась. Приходилось признать: загадал он мне очередную загадку.
Я вошла в квартиру, побродила немного с потерянным видом и направилась к компьютеру. Думать о Берсеньеве мне надоело, слишком много чести, а заполнить мозг чем-то надо, не то непременно переключусь на Стаса и начну хандрить. А хандра не к лицу молодой, умной и, безусловно, красивой девушке, которая с оптимизмом смотрит в будущее и все такое… В общем, лучше вернуться к мыслям о бомже, точнее, к его загадочному появлению на лесной дороге. Который день мне не давала покоя наколка на руке мордастого типа «Он видит». Вариации на тему Большого брата? Для парня с его лицом выбор тату довольно неожиданный.