День тянулся невыносимо скучно. Дождь не прекращался вторые сутки, и по улицам текли потоки воды, смешанной с нечистотами. Грязь достигала такой глубины, что в ней вязли телеги. Сырость просачивалась во все щели, и, несмотря на ярко пылавшие камины, оседала на стенах густыми холодными каплями.
Веселина и Забава сидели за шитьем, когда внизу постучали в дверь.
– Кто бы это мог быть? – вскинула голову служанка.
– Вот уж не знаю, – капризно отозвалась Веселина. У нее с утра было плохое настроение. – Какая ты любопытная!
– Уж такая, – вздохнула Забава.
Шум тем временем нарастал. Сначала слышалось ворчание слуги, открывающего дверь. Затем ворчание перекрыли другие голоса, громкие и злые, один из них показался Веселине смутно знакомым.
Донесся бас отца, затем послышался топот сразу многих ног, ступающих вразнобой, словно волокли нечто тяжелое. Тут уж Веселина не выдержала. Она отложила шитье и встала:
– Пойду, посмотрю, в чем там дело.
Забава ехидно улыбнулась.
Выйдя на лестницу, девушка поежилась. Тут было гораздо холоднее, чем в комнате. Перила оказались скользкими, словно дерево истекало потом. Веселина поспешно отдернула руку и быстро сбежала на первый этаж.
В прихожей толклись люди. Свои и чужие, незнакомые. От чужих пахло дождем и липкой дорожной грязью. Отца не было видно, его голос слышался из правого крыла, оттуда, где располагались комнаты для гостей.
– Что происходит? – спросила девушка у привратника Тишко. – Кто приехал?
– Белич, старый друг вашего отца, – ответил старик охотно. – Вы должны его помнить. И еще парня принесли, которого Белич где-то в дороге подобрал.
– Что ты брешешь, старый хрыч! – бесцеремонно вмешался в разговор один из чужих. Меч на поясе и обветренное, жесткое лицо выдавали воина. – Этот «парень» нас всех спас! Если бы не он, пропадать обозу!
Веселина надменно смерила наемника взглядом и крепкий, высокий мужчина смутился, покраснел. Понял, что перед ним не просто служанка и на всякий случай поклонился.
Не обращая на него внимания, девушка двинулась в комнаты для гостей.
Там суеты и шума оказалось меньше, зато все были хмурые, словно небо над городом. Путята едва взглянул на дочь. Высокий мужчина с пегой бородой глянул быстро, поклонился. Голос у него оказался резкий, неприятный:
– Не дочь ли твою вижу я, почтенный Путята?
– Именно ее, – мрачно пробурчал тот, глядя на кровать, на которой кто-то лежал.
– Вас не узнать, Веселина, – сказал Белич. – В прошлый мой приезд вы были еще ребенком, а теперь стали прекрасной девушкой!
– Благодарю вас, – церемонно ответила Веселина. – Рада видеть вас, почтенный Белич, в нашем доме. Что случилось? Кто этот человек на кровати?
Зеленоглазый купец смущенно закряхтел, отодвинулся, давая девушке увидеть лежащего:
– Этот… человек, хм, Отдавший Душу, – замялся купец. – Он убил Иного, что перегородил нам путь на перевале, но и сам пострадал. Мы перевязали раны, как смогли, но ему нужен лекарь и хороший уход.
– За лекарем послали? – спросила Веселина, подходя к кровати.
Лицо раненого было белым, словно мел. На левой скуле расплывался синяк, глаза были плотно закрыты. «Отдавший Душу» – только в этот миг до нее дошел смысл сказанного, и комната поплыла перед глазами, а мир сжался до одного бледного лица на подушке.
«Да, это он» – судорожно подумала девушка. Черты вечернего прохожего, что легко расправился с двумя грабителями, она запомнила не очень хорошо, но ошибки быть не могло. Сердце стучало столь громко, что девушка едва расслышала ответ отца.
– Позвали, только не идет он что-то.
Путята выглядел непривычно подавленным. Веселина подняла взгляд от лица Отдавшего Душу и спросила:
– Что с вами, отец? Вы чем-то недовольны?
– Даже не знаю, дочь, – ответил тот хмуро. – Но неужели этого нелюдя придется оставить у нас?
– Он человек, или почти человек и я ему обязан, – ответил Белич и глаза его зло сверкнули. – И если почтенный Путята против, я конечно найду другое убежище, но тогда и сам перееду и дела предпочту вести с человеком, что ценит вопросы чести немного выше.
Веселина вмешалась в разговор, не дав отцу раскрыть рта:
– Папа, поскольку я выполняю обязанности хозяйки дома, я и решаю, кому в нем оставаться, а кому – нет. Я рада видеть под этой крышей почтенного Белича, а также того, кто пострадал, защищая его!
Мужчины безмолвствовали. Затем переглянулись и одновременно кивнули.
– Вот и хорошо, – сказала Веселина. – Как придет лекарь, позовете меня…
– Вот такая она, вся в мать, – гулко вздохнул Путята, когда девушка вышла из комнаты. – Не переупрямишь!
* * *Очнулся Ярослав в чистой кровати. Разлепил тяжелые, как свинец, веки и скривился от боли. Синяк на лице, судя по ощущениям, заработал преизрядный. Остальные раны, не столь видные, были тщательно перевязаны, движения левой кисти ограничивал лубок.
Удостоверившись, что он цел и почти дееспособен, Ярослав принялся рассматривать помещение, где так неожиданно оказался. Потолок был низкий, стены покрывали панели из бука, на окнах виднелись плотные синие занавеси. Едва слышно потрескивали угли в камине
Одно было ясно – Белич, оказавшись в достаточной степени благодарным человеком, не бросил его умирать. Привез в город и поместил в богатый, судя по убранству дом. Но вот только в какой?
В кресле у камина дремал сухонький старикашка, рядом с ним, на столике, стояла высокая кружка. Ярослав втянул воздух, определил, что в кружке – пиво, причем хорошее. Еще пахло травами и лекарствами.
Старикашка, словно в ответ на взгляд Ярослава, зашевелился и поднял голову. Два темных, не потерявших остроты глаза уставились на Отдавшего Душу.
– Ага, очнулся, – жизнерадостно произнес старикан и с кряхтением принялся выбираться из кресла.
– Где я? – спросил Ярослав, когда старик, по видимости, лекарь, подошел к нему. Слова вылетели из горла сиплым клекотом. Дед поморщился.
– Рано тебе еще, милок, разговаривать, – сказал он наставительно. – Лежи, не шевелись и молчи.
Предположение Ярослава о лекарском ремесле старика оправдались. Тот пощупал раненому лоб, долго рассматривал зрачки, затем легонько ткнул Ярослава в грудь, отчего тот неожиданно для себя задергался. Острая боль ударила в позвоночник и отдалась в ноги.
– Вот видишь! – лекарь победно улыбнулся, словно, по меньшей мере, вылечил Ярослава от грудной жабы. – Рано еще тебе вставать!
– Где я? – повторил Ярослав, на этот раз более разборчиво.
– Ты в доме купца Путяты, он большой друг того зеленоглазого гостя, что тебя привез, – ответил старик, потирая руки.
Звякнуло стекло, и в поле зрения Ярослава вплыла большая ложка, наполненная бурой, маслянистой жидкостью. Пахло от нее противно и Ярослав с трудом сдержал желание чихнуть.
– Выпей это, – строго произнес лекарь и Ярослав послушно проглотил снадобье. В отличие от запаха, вкус оказался приятным. Чуть заметной горчинкой питье напоминало о болоте, о его сильных, душных запахах.
Жидкость провалилась в желудок и вспухла там горячим шаром. По телу заструился пот, мягкой периной навалилась слабость. Комната закрутилась перед глазами и Ярослав провалился в сон, унося с собой слова старого лекаря:
– Вот так-то лучше! А то разговаривать удумал!
* * *Те два дня, что Отдавший Душу пробыл без сознания, прошли для Веселины словно десять лет. Ей одолевало желание пройти в комнату для гостей и посмотреть на Отдавшего Душу. Противостоять ему стоило немалого труда.
Нервозность госпожи заметила и Забава, но истолковала его совершенно превратно. Она решила, что Веселина заболела. Воспользовавшись тем, что лекарь дневал и ночевал в доме, она устроила ему встречу с хозяйкой, не предупредив ту о своих намерениях. Результатом стал неприятный разговор ничего не понимающих Веселины и лекаря, и грандиозная выволочка Забаве.
На третий день лекарь сообщил, что раненый, откликающийся на имя Ярослав, вполне пришел в себя и может разговаривать. Оправдав себя тем, что хозяйка должна уделять внимание гостям и подавив неожиданно возникший страх, Веселина спустилась на первый этаж.
С бьющимся сердцем переступила порог.
Ярослав лежал, глядя в потолок, лицо его было отрешено и спокойно, но уже лишено той призрачной бледности, которая так напугала Веселину два дня назад. Синяк стал просто желтым пятном.
Ярослав повернул голову, и Веселина увидела глаза, серые, ясные и чистые, как зимнее небо. Девушка никогда не видела такой чистоты в людских взорах, загаженных жадностью, злостью или похотью. Мороз прошел по спине, и она напомнила себе, что на кровати лежит не человек, а монстр, бездушный урод, который только и умеет, что убивать.
* * *Ярослав лежал, рассматривая трещины в потолке и вспоминал перипетии последнего боя. Искал собственные промахи и ошибки, что привели к ранениям и, как следствие, к поражению ядом. Искал и не находил. Он все делал правильно, просто уж слишком необычен оказался Иной, неизвестно откуда взявшийся на горном перевале.