– Ты уверена? – Путята нахмурился, подошел к окну, за которым чуть слышно царапал по стене дождь.
Девушка лишь кивнула.
– Я, кажется, догадываюсь, что тебя тревожит, – купец отвернулся от окна и глянул на Веселину. – Но не стоит бояться, скоро этот нелюдь-убийца покинет наш дом.
– Как? – испуганно воскликнула девушка. Отец, к счастью, истолковал ее страх совсем по иному. Он подошел и погладил дочь по голове:
– Одно упоминание о нем вызывает в тебе ужас. И неудивительно, ведь сразу видно, как отличается он от людей. Холоден и безжалостен, словно змея. Но не бойся, раны его почти заросли, так что он уедет завтра.
– Да, – девушка сумела произнести это почти спокойно. – Я рада, отец. Этот Отдавший Душу такой странный!
– Я заметил, как тебе неуютно рядом с ним, – Путята ободряюще улыбнулся. – Но потерпи еще один день.
– Хорошо, папа, – прошептала Веселина, глядя в спину уходящему отцу.
Душная сырая полночь навалилась на город. За окнами густыми клубами плыл туман, заунывно орали жаждущие любви коты.
Веселина не спала. Она лежала, сжав кулаки и закрыв глаза и запахи родного дома, обычно успокаивающие, внушали тревогу. Сердце билось ровно, но тяжело, словно кузнечный молот.
Чувства теснились, норовя овладеть душой. Девушке одновременно хотелось плакать, кричать и смеяться. Она понимала, что отъезд Ярослава наверняка избавит ее от глупой, чего уж там говорить, любви. Но сердце не давало успокоиться, где-то в его недрах таилась уверенность, что разлука ничем не поможет.
Она пробовала молиться. Но боги молчали. Не ответила на призыв Макошь, что должна помогать в любых женских горестях. Не отозвалась и Леля, защищающая и оберегающая влюбленных. Не получив ответа, Веселина укорила себя за то, что давно не ходила в храм.
Дом спал. Посапывала в соседней комнате Забава, скрипели рассохшиеся половицы, слабо тлели угли в камине.
Решение, сколь безумное, столь и ощутимо верное, пришло неожиданно, острым горячим лезвием коснувшись сердца. Веселина резко села, ощутила, как розовеют во тьме щеки. Но сладостное томление, охватившее грудь, оказалось слишком сильно. Вспомнив о том, что Ярослав ночует у них последний раз и она может больше никогда его не увидеть, Веселина решительно встала с кровати.
Она не стала зажигать свечу. Ступеньки не скрипнули под легкими шагами, а сама девушка была столь возбуждена, что не ощутила холода. Слышала лишь шум дыхания и грохот сердца, и боялась одного – кого-нибудь разбудить.
Дверь в гостевые покои оказалась не заперта. Веселина открыла ее и замерла, остановленная проснувшейся нерешительностью. Тьма впереди казалась густой и осязаемой. Дыхания Ярослава не было слышно.
Решившись, она сделала шаг и, вопреки ожиданиям, тьма послушно раздвинулась. Шепот, донесшийся с кровати Ярослава, заставил девушку подпрыгнуть:
– Это вы, Веселина? – голос его был спокоен, точно визит молодой и красивой девушки глубокой ночью для него – обыденная вещь.
Веселина ощутила, как ноги ее ослабли. Она подавила дурацкое желание убежать и прошептала в ответ:
– Да, я. А как вы меня услышали?
– Я очень чутко сплю, – ответил Ярослав. – И если ваш визит ко мне раскроется, то и вас и меня ждут большие неприятности.
– Я знаю, но я уже не могу, – ответила девушка, и двинулась вперед. Босые ноги ее начали замерзать. – Я… я… люблю вас…
* * *Ярослав чувствовал себя очень неуютно. Когда сквозь дрему услышал легкие, почти невесомые шаги, то решил, что они тоже часть сна. Но скрипнувшая дверь уничтожила последние сомнения, а когда Отдавший Душу разглядел во тьме девичью фигурку, то мысли его потеряли стройность.
А теперь она призналась ему в любви! Ярослав слышал о такой вещи, как «любовь», но даже не пытался понять, что это такое. О том, что это непонятное явление каким-то боком коснется его самого, он даже и не предполагал. А после простой фразы Веселины он вновь ощутил, как трещит в голове, как ломается внутри что-то, до сих пор бывшее опорой жизни.
Он понимал и принимал телесное влечение между мужчиной и женщиной, но к Веселине его влекло совсем иначе, чем к другим женщинам.
Под напором противоречивых мыслей умение здраво рассуждать куда-то делось и Отдавший Душу только и смог промямлить:
– А, э, Веселина, я не знаю, не понимаю…
– И не надо понимать, – горячий шепот пролился из темноты, упал на Ярослава, словно яд на открытую рану, разъедая плоть. Девушка вдруг оказалась совсем близко. – Надо просто любить…
Нежные ладони скользнули по его груди, и Ярослав ощутил, как пробуждается горячее, страстное желание. Он сделал ответное движение и привлек девушку к себе.
Она действовала осторожно, помня об его ранах. Ни намека не было на то, что Веселина с мужчиной первый раз, а ведь вряд ли воспитанная в строгости и под постоянным присмотром дочь купца имела возможности для тесного общения с сильным полом.
Ее прикосновения обжигали, и сама она была, словно пламя. Ярослав ощущал себя льдиной, на которой разожгли костер. Телесное наслаждение странным образом мешалось с мукой. Он осязал гладкость ее кожи, упругость грудей, рот ловил вкусные и нежные губы. Она пахла фиалками, и запах этот заслонял все, словно Ярослав попал на цветущий луг.
Покой и холод ночи отступили, сменившись жизнью и теплом. В один миг Веселина тихонько вскрикнула и в тот же миг Ярославу стало хорошо, так хорошо, как не было никогда в жизни.
Затем мир вернулся.
Она лежала рядом, теплая и спокойная, а он не мог отделаться от ощущения, что что-то сделал неправильно, но что именно – никак не мог понять. И еще – странно щемило в груди, но не так, как от ран.
Совсем не так.
– Кровь заметят, – сказал Ярослав, касаясь губами ее уха. – На простынях.
– Простыни будет менять Забава, – ответила девушка решительно. – С ней я договорюсь. Все равно мне от нее ничего не скрыть.
– Ты думаешь?
– Знаю.
Тьма так сильно пахла фиалками, что Ярослав на миг отвлекся, задремал. А когда очнулся, он вновь был один.
Проснулся Ярослав с первыми лучами рассвета. Мускулы болели, словно весь вечер упражнялся с мечом. Одежда не желала налезать на тело, которое за время лежания обросло какими-то углами и впадинами.
Вещи его лежали неопрятной грудой на лавке у стены. Ярослав засунул все в мешок, туда же отправился звякнувший кошель с золотом – плата за Иного. Белич держал слово.
Привешивать меч Ярослав не стал, ножны взял в руку. За пределами комнаты, где провел дни телесного недуга, его ждали. Приветливо улыбался Белич, настороженно – хозяин. Переминались, не зная, куда деть руки, двое громил из купеческой стражи.
– Спасибо за гостеприимство и за доброту, – сказал Ярослав громко и уверенно.
– Ну, гость, – Путята кашлянул. – Будь здоров. Да не оставят тебя великие боги.
– Спасибо за все, – кивнул Белич. – Лошадь ждет тебя за дверью, чистая и накормленная. Может, еще свидимся, – зеленоглазый купец подмигнул и еще раз улыбнулся.
Ярослав кивнул и направился к двери. Веселины не было видно и это почему-то казалось неправильным. Тяжелая дверь неохотно подалась под пальцами, и в лицо ударил мелкий холодный дождь.
Слуга, что держал лошадь, поспешно передал повод и удрал на конюшню, спасаясь то ли от сырости, то ли от соседства с Отдавшим Душу. Конь укоризненно посмотрел на хозяина и недовольно всхрапнул.
От дождя не спасал даже плащ. Ярослав, обычно нечувствительный к причудам погоды, почти сразу замерз. Глаза резал кинжально острый ветер, а одежда казалась тяжелой, словно сделанная из металла. Судя по всем признакам, яд Иного не весь вышел из тела.
* * *Веселина смотрела в окно, закусив губу, и в глазах ее отражалось серое рыдающее небо. Он уходил, тот мужчина, ради которого она пошла против отцовской воли и заветов богов. Он уходил, ступая на удивление неуверенно, и на этот раз не ощущал направленного на него взгляда.
За плечом сопела и всхлипывала Забава. Посвященная в тайну с самого утра, она искренне переживала за госпожу, хотя столь же очевидно не одобряла ее поступка. Все следы ночного визита были уничтожены и разоблачение Веселине не грозило. Даже если Забава, с ее-то длинным языком, начнет болтать, то кто ей поверит?
– Что же делать, госпожа? – решилась спросить служанка, когда высокий мужчина, ведущий за собой лошадь, скрылся за поворотом.
– Не знаю, – Веселина отвернулась от окна, чувствуя себя мертвой и пустой, словно гусеничный кокон. – Жить, просто жить.
* * *Постоялый двор встретил кислой улыбкой хозяина. Тот, видимо, надеялся, что Отдавший Душу сгинет где-нибудь. Не обращая внимания на скорбную мину, Ярослав отдал поводья подбежавшему мальчишке и двинулся в общий зал. Живот неприятно бурчал, требуя еды.
Хозяин благоразумно отодвинулся, пропуская посетителя. Привычное место за столом пустовало и Ярослав занял его. Слабость сидела рядом незваной гостьей, и ее мягкую руку Отдавший Душу чувствовал на плече.