- Ты становишься нерациональным, Чарльз.
- Отчего же, Эвейна? Сколько ты уже со мной? Пятьдесят лет? Больше? В любом случае, долго. Мы часто разговаривали, и ты, конечно же, должна была измениться с тех ранних дней. Слушай, знаешь, почему я уничтожил книги и все остальное? Я чувствовал, что ты наблюдаешь за мной. Наблюдаешь и презираешь меня. Ты ведь не станешь этого отрицать?
- Конечно же, я наблюдала за тобой, Чарльз.
- Наблюдала и приказывала - сделай то, да сделай это, а вот это сделай как можно быстрей или еще что-нибудь. Иногда ты была просто стервой, и мне следовало бы ненавидеть тебя, но я этого не делал. Я совершенно не испытывал ненависти.
- Ненависти, Чарльз?
- Это такая эмоция.
В его воображении она нахмурилась и покачала головой.
- Молчи, - быстро произнес он. - Не хочу знать, что ты можешь, а чего не можешь испытывать. Ничто, обладая таким голосом, не может быть лишено чувственности.
- Ты иррационален, Чарльз. Наверное, тебе следует поспать.
- Нет!
Он выдернул руку из отверстия прежде, чем она успела сделать инъекцию. Подобную ловкость он проявлял неоднократно, потому что уже не в первый раз сидел и беседовал с женщиной, запертой в этой машине. И все же на этот раз он вроде бы почуял какую-то разницу. Ранее он позволял ей погрузить его в забытие, темноту и мир снов, в котором она приходила к нему, живая, раскрыв объятия, льнула к нему всем телом и увлекала его на волнах полного слияния в какую-то даль, где все было чудесным, а жизнь - полной.
- Я не хочу спать, - сказал он. - Я хочу разговаривать. Хочу узнать, для чего все это нужно. И ты мне расскажешь.
- Я тебя не понимаю, Чарльз.
- Недостаточно данных? - Он фыркнул, услышав ее слова. - И ты все еще пытаешься убедить меня, что ты всего лишь машина? Неужели ты не поняла, что я в это не верю? Что все вокруг фарс. Спектакль. Пора его заканчивать.
- Я все еще не понимаю.
- Догадайся.
- Кажется, у тебя все еще отклонение от нормы. Вероятно, неисправность физического состояния. Если ты положишь руку на место, я проверю твой метаболизм.
- Не дождешься. Сейчас ты откроешь двери и выпустишь меня наружу.
- Но это невозможно, Чарльз. Ты же сам знаешь.
- Тогда вернись домой.
- Это столь же невозможно. Ты раздражен, Чарльз, ты мыслишь нелогично. Но ты не одинок.
Он устало открыл глаза и посмотрел на шкалы, на ряды индикаторов, на металл, который он полировал и на панели, с которых стирал малейшее пятнышко. Нет, он не был одинок. На световые годы вокруг него разбросан миллион точно таких же кораблей, каждый из которых был таким же образом загружен, заполнен спорами, семенами, элементами жизни, обычными для родного мира. Дремала готовая к возрождению жизнь, защищенная дюжиной способов - в оболочках из различных пластиков и натуральных мембран, в шариках льда и в питательном желе, обезвоженная, замороженная, погруженная в электронный стасис. Крупинки, пылинки, матрицы, почтиневидимые молекулярные цепочки. Груз, созданный для продолжения гонки.
А он сам?
- Нет! - Он скорчился, охваченный внутренним хаосом. Нет!
- Чарльз, ты должен расслабиться. Тебе нечего бояться. Корабль неповрежден, тебе не нанесен никакой вред. Все так, как должно быть.
Мягкий, успокаивающий материнский тон. Уверенность преданного компаньона. Он не одинок, она с ним, она всегда будет с ним.
Но она лгала, как лгали другие, как ложью была вся его жизнь. Вся его пустая, тупая, потраченная зря жизнь.
- Правду, - жестко произнес он. - Скажи мне правду.
- О чем, Чарльз?
- Обо всем. Говори, черт бы тебя побрал!
- Цель проекта тебе объснили с самого начала. Большая Экспансия - это мечта расы, членом которой ты являешься. Мы должны отыскать подходящую звезду, найти планету, обладающую определенным набором заранее определенных факторов и выгрузить на нее наш груз в соответствии с инструкциями. В случае удачи жизненный цикл на этом мире будет направлен в сторону имитации условий, приближающихся к исходному миру. А это означает, что в будущем ваша раса найдет подходящие для заселения планеты. Путем экстраполяции возможно утверждать, что в обозримом будущем ваша раса обнаружит рассеянные по всей галактике пригодные для обитания и до какой-то степени знакомы миры.
- А остальное?
- Больше ничего, Чарльз.
- К чертям твое вранье. Для чего нужен я?
- Ты - фактор безопасности. Существует небольшая вероятность, что произойдет неполадка в механизмах жизнеобеспечения и обслуживания корабля. В таком случае ты произведешь ремонт.
- Чем? Голыми руками?
- Нет, Чарльз, инструментами, которые я тебе предоставлю в случае необходимости.
- Вместе со знанием, как ими пользоваться?
- Эти знания имплантированы в твое подсознание, Чарльз, они будут высвобождены в случае реальной аварии.
Ответ прозвучал логично, и он удивился, почему это произвело на него впечатление, разве машина может быть нелогичной? И все же она была запрограммирована и установлена реагировать определенным образом на определенные стимулы. Она могла и лгать, или, точнее, говорить ту правду, которую знала, которая вовсе не обязана быть правдой.
Но если это не правда, то какова же она?
Для чего его засунули в корабль? Он встревоженно поднялся с кресла и прошел десять футов до задней переборки, десять футов обратно к креслу, и снова десять футов обратно. Корабль, в котором он находился, функционировал с обычной спокойной эффективностью. Он обвел взглядом стены, потолок, панель с рядами инструментов. А ведь это ширма, подумал он. Нечто, предназначенное отвлекать его внимание и создавать иллюзию, будто он необходим для функционирования корабля. Почему же он не понимал раньше, что совершенно не нужен кораблю, управляемому компьютером? Дорогой предмет бесполезного груза.
И все же Строители не стали бы затрачивать зря столько ресурсов, не будь на то причины.
- Эвейна, - резко сказал он, - для чего я здесь?
- Я уже говорила, Чарльз.
- Ты солгала. Теперь скажи мне правду. - Невероятно, но она не ответила, и глядя на свои руки, видя набухшие вены, пятна на коже, следы старости, он спросил:
- Что будет, когда я умру?
- Когда ты прекратишь функционировать, Чарльз, мы достигнем предельного расстояния от родного мира. Тогда я изменю курс и начну поиск подходящего мира, на который доставлю груз.
На мгновение ее слова показались бессмысленными - а затем на него навалилась сокрушительная, ошеломляющая правда, внезапно уничтожившая и его гордость, и его "я".
- Часы, - глухо выдавил он. - Выходит, я всего лишь часы.
Метаболический будильник. Как еще можно определить длительность полета, продолжающегося почти со скоростью света? Засеянный жизнью мир должен находиться в пределах досягаемости, и мера измерения превратилась в человеческую жизнь. Или длина его жизни, или момент, когда он осознает правду, разница невелика.
А потом?
- Мне очень жаль, Чарльз, - произнесла машина, и на этот раз не было никаких сомнений, что в ее голосе прозвучала жалость. - Мне действительно очень жаль.
А затем электронное устройство, имплантированное в его мозг, мгновенно сделало его неподвижным, тело его охладил специальный газ, стены раскрылись и обнажили инструменты, которые подхватят его тело, разделают его плоть на фрагменты и сохранят молекулярные цепочки РНК и ДНК, которые будут добавлены к конечному посевному материалу.
Но боли не было. Совсем не было. В этом, по крайней мере, Строители проявили доброту.