Блэк кивнул и коснулся копытом первой ступени. Из камня ударило пламя, конь отдернул назад дымящееся копыто. Там, где оно коснулось лестницы, не осталось никакого следа.
— Боюсь, что не могу войти в этот дворец, не расплавившись, — заметил он.
— Что мешает тебе?
— Древние чары охраняют это место от таких, как я.
— Можно их развеять?
— Ни одно существо из тех, кто ходит, летает или ползает под землей, не может снять сие заклятие. Это также верно, как то, что я не конь. Даже если когда-нибудь поднимутся моря и скроют земли Рахорингаста, эти земли не изменятся. Земли Рахорингаста были вырваны у Хаоса Порядком в те далекие дни, когда Порядок и Хаос во всем своем могуществе шествовали по земле, присутствуя повсюду. А тот, кто смог властвовать над ними, стал Первым и всесильным даже среди Могущественных.
— Тогда мне придется идти одному.
— Может, и нет. Кто-то приближается, так что лучше подожди и поговори с незнакомцем.
Дилвиш стал ждать. Скоро в дальнем конце улицы появился всадник. Незнакомец направлялся прямо к ним.
— Приветствую, — сказал всадник, подняв пустую правую руку.
— Приветствую, — повторил жест Дилвиш. Незнакомец спешился. Он носил темно-фиолетовый костюм, капюшон плаща был откинут за спину. Плащ скрывал фигуру. На первый взгляд у незнакомца не было оружия.
— Почему ты стоишь перед Цитаделью Рахоринга? — спросил человек в фиолетовом.
— А почему ты здесь и спрашиваешь меня, священник Бабригора? — неприветливо ответил вопросом Дилвиш.
— Я должен провести одну луну в этой обители смерти, чтобы поразмышлять о сути зла. Это подготовит меня как настоятеля храма.
— Ты слишком молод, чтобы стать настоятелем. Священник пожал плечами и улыбнулся.
— Рахорингаст мало кто посещает, — объяснил он.
— Неудивительно, — сказал Дилвиш. — Думаю, что я недолго останусь тут.
— Ты хотел войти в этот дворец? — махнул рукой священник.
— Да.
Священник оказался на полголовы ниже Дилвиша, и совершенно невозможно было определить его телосложение под одеждой. Глаза у него были синими, а кожа смуглой. Родинка на левом веке подмигивала, когда священник моргал.
— Может, мне удастся уговорить тебя пересмотреть твое решение, — начал он. — Не слишком-то мудро идти туда.
— Почему?
— Говорят, что внутри бродят древние стражи.
— Ты был там?
— Да.
— Они беспокоили тебя?
— Нет. Но я священник Бабригора, я под охраной… м-м-м… Джеллерака. Дилвиш сплюнул:
— Пусть у Джеллерака сойдет мясо с костей и жизнь останется в нем.
Священник потупил взгляд.
— Хотя он сражается с тем, кто жил здесь, он стал таким же проклятым, — сказал Дилвиш.
— Многие дела Темного пятнами легли на эту землю, — начал священник. — Но не всегда он был таким. В дни, когда мир был молод, он был белым колдуном, который всеми силами боролся против Темного. Но он не оказался достоин и пал, став слугой Зловредного. Столетиями терпел он рабство, пока оно не изменило его. И тогда он тоже стал на Дороги Тьмы. Но когда Селар Невидимым мечом забрал жизнь Гохорга, отдав свою, Джел… он рухнул, словно умер. Неделю провел он в таком состоянии. Еще в бреду, но уже очнувшись, он пытался создать контрчары и освободить проклятые легионы Шоредана, разыграв последний акт битвы с Зловредным. Он пытался победить… Два дня и две ночи стоял он на этой лестнице, пока кровь не смешалась с потом, но не смог разрушить сотворенное Гохоргом. Даже мертвая, темная сила была слишком велика для него. Потом он, обезумев, бродил по этим местам, пока не нашел пищу и приют у священников Бабригора. И теперь, хотя он и вернулся на темные пути, он всегда дружелюбно относится к Ордену, который в трудный момент позаботился о нем. Он присылал нам пищу во время голода. В моем присутствии не говори плохо о нем.
Дилвиш снова сплюнул:
— Пусть он бьется в темноте, из века в век, и пусть его имя навеки будет проклято.
Неожиданно глаза Дилвиша заблестели, и священник отвел взгляд.
— Что тебе нужно в Рахоринге?
— Зайти во дворец… и кое-что там сделать.
— Если хочешь, я мог бы сопровождать тебя. Возможно, покровительство поможет тебе.
— Я не прошу твоей помощи, священник.
— Просить не надобно.
— Хорошо. Пошли.
Дилвиш стал подниматься по лестнице.
— Что за существо, на котором ты ездишь? — поинтересовался священник, махнув рукой. — По облику — лошадь, но выглядит как статуя Дилвиш засмеялся:
— Я тоже немного разбираюсь в Дорогах Тьмы, но я сам определяю условия игры.
— Нет человека, который может ставить условия темным силам.
— Скажи это обитателям Домов боли, священник. Скажи это статуе, скажи обычному человеку, только не говори мне!
— А как твое имя?
— Дилвиш. А твое?
— Я не стану больше говорить тебе о Тьме, Дилвиш, но пойду с тобой в Рахоринг.
— Тогда прекратим разговоры! — Дилвиш повернулся и пошел вперед.
Корел последовал за ним.
Когда они прошли полпути, дневной свет начал меркнуть. Дилвиш оглянулся. Все, что он мог видеть, — ступеньки, ведущие дальше и дальше вниз. В мире не осталось ничего — только лестница. А каждая ступенька впереди была темнее предыдущей.
— Так все и было, когда ты в последний раз заходил во дворец? — поинтересовался Дилвиш.
— Нет, — ответил Корел.
Они достигли вершины лестницы и остановились перед темным порталом. Казалось, на землю спустилась ночь.
Они вошли.
Странные звуки, похожие на музыку, пришли откуда-то издалека, сверху, замерцал свет. Дилвиш положил руку на рукоять меча. Священник прошептал ему:
— Не стоит.
Пройдя по коридору, они наконец вошли в пустой зал. Жаровни изрыгали пламя в высоких нишах стен. Потолок терялся в тени и дыму. Незваные гости пересекли зал, подошли к широкой лестнице, которая исчезала в сверкающем свете. Оттуда и доносились странные звуки.
Корел посмотрел вниз.
— Все начинается со света, — проговорил он. — Все эти перемены… — Он обвел рукой вокруг. — Раньше во внешнем портале были только пыль и щебень…
— Что же случилось? — Дилвиш оглянулся. Лишь одна цепочка следов, отпечатавшихся в пыли, вела через зал. Дилвиш легко рассмеялся, заметив:
— Моя поступь легка.
Корел оглядел своего спутника. Потом моргнул, мгновение — и родимое пятно закрыло его левый глаз.
— Когда я приходил сюда раньше, — проговорил он, — тут не было ни звуков, ни факелов. Всюду было пусто, тихо, все выглядело заброшенным. Ты знаешь, что случилось?
— Да, — ответил Дилвиш. — Я читал об этом в Зеленой Книге Времени, которую хранит Мирата. Известно, священник Бабригора, что в зале наверху духи иногда играют в свои игры. И еще: Гохорг станет «умирать» каждый раз, когда я буду переступать порог дворца.
Только Дилвиш произнес имя Гохорга, ужасный крик пронесся по огромному залу.
Дилвиш стал подниматься по лестнице, и священник последовал за ним. Теперь по всем залам Рахоринга разносились громкие завывания.
Незваные гости остановились, поднявшись по лестнице. Дилвиш замер, словно статуя, меч его был наполовину вытащен из ножен. Корел молился, скрыв руки в рукавах хитона.
В зале недавно был великий пир, свет исходил из разноцветных шаров, которые кружились, словно планеты, под разрисованным узором сводчатым потолком, пустой трон стоял на возвышении у дальней стены. Трон был слишком огромен для любого живущего ныне. Поверху стены украшали странные эмблемы, вырезанные на чередующихся плитах белого и оранжевого мрамора. В колонны, идущие вдоль стен, были вставлены драгоценные камни размером с кулак, сияющие желтым и изумрудно-зеленым, темно-красным и фиолетовым, сияющие огнем, прозрачные и светящиеся, такие же, как ступени, ведущие к трону. Над троном возвышался балдахин из белого шелка, расшитый изображениями наяд и гарпий, дельфинов и козлоголовых змей, его поддерживали виверна, гиппогрифы, саламандра, химера, единорог, василиск и пегасы, сидевшие, чуть приподнявшись. Тот, кому принадлежал трон, лежал на полу, умирая.
По телу человек, но в полтора человеческих роста, Гохорг лежал на плитах в своем дворце с внутренностями, вывороченными на колени. Умирающего поддерживали трое стражей, в то время как остальные занимались его убийцей. В Книге Времени говорилось, что Гохорг Зловредный неописуем. Теперь Дилвиш видел, что это и правда, и не правда.
Гохорг был благороден лицом и белокур, ослепительно белокур. Так изумительно прекрасен, что никто не смел посмотреть ему в лицо. Легкий голубоватый нимб затухал у него над плечами. Даже испытывая страшную боль, сидя в красно-зеленой оправе собственной крови, он выглядел холодным и прекрасным, словно вырезанный из драгоценного камня, — гипнотическое совершенство многоцветной змеи. Говорят, что глаза у всех одинаковы. Невозможно, засунув руку в сосуд с глазами, отличить глаза разгневанного человека от глаз влюбленного. Однако глаза Гохорга были глазами павшего бога: бесконечно печальные и такие же гордые, как океан львов.