Когда он вышел на берег, оказалось, что в беседочке, расположенной между станцией и домом, где было оборудовано нечто похожее на чайхану, уже раскурен кальян, и трубки держат в руках Марк и его девушка Диана. Завидев Баринова, первый радостно заулюлюкал, вторая меланхолично кивнула. Она была скупа на эмоции почти так же, как Егор, которого подчиненные за глаза называли Сфинксом.
– Привет, – поздоровался с ними Егор. – Давно приехали?
– Только что, – ответил Марк, поднявшись и пожав другу руку. – А Бабуся тут уже час.
– И где она?
– Ясно где – на кухне. Увидела продукты, что мы привезли, уничижительно фыркнула и отправилась в дом кашеварить.
– Ясно. – Егор стянул с торса верх гидрокостюма и ощутил прохладу. – Пойду сполоснуть и оденусь. Скоро вернусь.
– Ага, давай. И Ветра поторопи. Выпить уже охота, а Дианка, как ты знаешь, в этом деле не компаньон.
Егор знал: Диана во многом для него оставалась темной лошадкой, но, что она совсем не употребляет алкоголя, выяснилось сразу при знакомстве. Тогда Баринов, уже изрядно поддатый, протянул ей пластиковый стаканчик с шампанским и потребовал выпить с ним на брудершафт, а то он, видите ли, иначе не может обращаться к женщинам на «ты». Диана ответила:
– Значит, придется тебе ко мне на «вы» обращаться, потому что я не пью.
Егор так и делал до тех пор, пока не выкурил с Дианой один «косяк» на двоих. После чего оба решили, что это почти брудершафт.
Баринов ушел в дом. Принял душ, оделся в спортивный костюм и прихватил с собой еще ветровку. Ночами весной тут бывало прохладно, а они, без сомнения, засидятся часов до трех.
– Барин! – долетел до него зычный глас Ветра. – Барин, ты где?
– Тут! – откликнулся Егор и вышел из комнаты.
– Славка, похоже, приехал. Пошли, встретим!
Баринов шагнул к окну и выглянул на улицу. Так и есть, Славка Кравченко приехал. Только у него был джип такого ужасающе оранжевого цвета, да еще и с языками пламени по бокам.
Егор, когда впервые увидел машину, не смог сдержать эмоций – расхохотался. И спросил, где эдакое чудо друг умудрился приобрести.
– Спецзаказ, – самодовольно хмыкнул Славка. – В автосалоне одно и то же: черные, белые и серебристые. Такая скука! Ну я и отогнал тачку сразу после покупки в известную мне мастерскую… Там креативные ребята работают, бывшие мастера городского граффити, вот они и постарались… Нравится?
– Безумно, – хмыкнул Егор.
И вот сейчас плод креатива вкатил на стоянку. Рядом с черным внедорожником Егора, темно-синим универсалом Марка и серой «Нивой» Жени он казался жар-птицей в стае галок. Баринов впервые подумал, что Славка не зря перекрасил машину. Внимание она к себе привлекает, а Кравченко всю жизнь именно к тому и стремился.
– Батюшки мои… – донеслось до слуха Егора.
Голос был женским. Это означало, что Бабуся закончила свои кулинарные изыскания и скоро начнет всех кормить, а то во время готовки от нее слова нельзя было добиться. И мешать ей категорически запрещалось.
– А Славка-то не один, а с дамой!
Егор уже и сам видел, что Кравченко привез с собой очередную подругу. У него их имелось столько, что упомнить всех никто из друзей не пытался. Егор был почти на сто процентов уверен: и на сей раз Славка приехал с новенькой.
– Эй, хозяин! – зычно прокричал Кравченко, выпрыгнув из джипа. – Где оркестр? Где красная ковровая дорожка? Где хлеб-соль? Почему никто не встречает дорогих гостей?
Ветер сложил губы дудочкой и затрубил. Затем, схватив со стоящего в прихожей кресла пестрый бедуинский коврик, швырнул его на крыльцо. Тут и Бабуся подоспела с буханкой хлеба и целой пачкой поваренной соли.
– Милости просим, гости дорогие! – хором проговорили они и поклонились.
Спутница Славы посмотрела на Ветра и Бабусю с некоторым недоумением. Наверняка решила, что они пьяны, раз ведут себя столь глупо. А Егор, с улыбкой наблюдавший за сценой со стороны, уверился в своем предположении относительно того, что барышня у Кравченко новенькая. Те, кто уже бывал на «Ветродуйке», знали, как его обитатели любят подурачиться.
Славка с серьезной миной взошел на крыльцо, ковырнул хлеб и сунул кусок в рот. Прожевав, отломил еще один.
– Жрать хочу, силушки нет. Ехали без остановок, торопились… – прокомментировал он свои действия. – Затем повел носом и причмокнул: – Кстати, чем так вкусно пахнет?
– Пловом, тушеной картошкой и гуляшом, – ответила Женька.
– О, фирменный Бабусин гуляш! – обрадовался Кравченко. – Неужто?! Тогда пошли скорее…
– Слав, ты бы девушку свою представил, – подал голос Егор.
– О, Барин, и ты тут? Привет! А я думал, вы с Кудряшом уже отмечаете радостное событие. Да, я ведь еще не в курсе, что за событие…
– Мы тоже, – проговорил Егор. – Так как девушку зовут?
– Мое имя Ульяна, – представилась барышня. – Ульяна Мичурина.
– Она писательница, – сообщил Слава. – Сочиняет любовные романы.
– Ой, а я читала ваши книги, – радостно воскликнула Бабуся. – Мне они очень, очень нравятся… Дадите автограф? У меня с собой последний роман.
– С удовольствием, – улыбнулась Ульяна.
От улыбки спутница Кравченко стала сразу очень привлекательной, хотя до того производила впечатление довольно невзрачной барышни. Егор еще подумал, что она совсем не во вкусе Славы. Тому всегда нравились женщины яркие, буквально на грани вульгарности. Чтобы грудь прямо-таки вываливалась, губы алели и обесцвеченные до белизны волосы развевались. Ветер для его пассий даже определение придумал: «шамурки» – сокращенное от «шалавые гламурки».
Ульяна Мичурина под типаж никак не подходила. Ей, похоже, уже за тридцать (а не около двадцати, как Слава любил), она среднего роста, полноватая, одета просто, хоть и в фирменное, без макияжа, с собранными в сложного плетения косу медными волосами.
– Мальчики, тащите еду на стол, я уже все по тарелкам разложила, – скомандовала Бабуся. – А я провожу Ульяну в комнату, ей наверняка хочется себя с дороги в порядок привести…
И, схватив Мичурину под руку, потащила ее в глубь дома.
– У тебя, Славка, я смотрю, вкусы поменялись, – усмехнулся Ветер, когда женщины скрылись.
– В смысле?
– Ты предпочитал всегда малолетних блондиночек с осиными талиями. А писательница старая, толстая и рыжая.
Егор с укоризной посмотрел на Ветра.
– Не, на самом деле она ничего, – поспешил исправиться Сергей. – Мне как раз такие больше нравятся, но по меркам Кравца – явный не формат.
– Тут ты прав, – не стал спорить Слава. – Меня она никак не заводит, хотя баба, бесспорно, интересная.
– Тогда зачем ты ее притащил?
– Сама попросила. – Кравченко прошлепал в кухню и схватил с тарелки кусок мяса. – Дело в том, что мы спелись с ней в Интернете, на сайте знакомств. Я там девочку себе подыскивал, а она попутчиков для путешествия. Причем рвалась барышня не куда-нибудь, а в Дахаб, чтобы познакомиться с кайтерами.
– Зачем?
– Надоело ей любовные романы писать, решила перейти на приключенческие. – Слава засунул в рот еще один кусок, затем тяжко вздохнул и накрыл тарелку крышкой. Чтоб не искушаться больше. – Я написал ей, что так далеко ехать необязательно, можно с нами.
– С нами… – фыркнул Ветер. – Да ты ж на доску встаешь раз в год и сразу с нее падаешь!
– Уж простите, что причислил себя к вашей когорте мастеров, – нарочито церемонно извинился Слава и покаянно потупился. Паясничать он тоже любил. – Так вот, я написал ей, что с НАМИ можно познакомиться и в России. Ульяна сразу ко мне прицепилась и не отставала до тех пор, пока я не согласился ее с собой взять.
– Ладно, пошли на берег, – прервал их диалог Егор. – Марку там выпить не с кем.
Кравченко тут же подхватил две тарелки (вернее – тарелищи) с мясом и картошкой, зубами подцепил пакет с прочей закусью и потрусил к выходу. Казан с пловом взял Ветер. Егору осталось только достать из холодильника выпивку. Открыв дверку, он присвистнул. На первой ее полке батареей стояло пять литровок водки. На второй столько же шампанского. На третьей – баночное пиво. А то, что не уместилось на дверке, просто лежало в отделениях холодильника.
– Кудряш, ты что, винный магазин ограбил? – спросил Егор у Марка, когда явился в чайхану с малой частью обнаруженного в холодильнике спиртного.
– Можно и так сказать, – улыбнулся тот, потерев руки при виде бутылок.
Алкоголь Марк принимал крайне редко, только когда встречался с друзьями, поэтому с такой радостью предвкушал выпивку. У него отец был тихим алкоголиком и умер от цирроза печени в сорок два года. Знал, что ему нельзя пить, но не мог остановиться. Кудряш очень боялся стать таким же, понимая, что наследственная кровь – не водица, и гены могут сыграть с ним злую шутку. Потому ограничивал себя в алкоголе. Другие могли вечерком пивка бутылочку выпить или за обедом пару фужеров вина, Марк же боялся малыми, но частыми дозами ввести себя в искушение. Но и абсолютным трезвенником ему быть не хотелось, вот он и позволял себе несколько раз в году надираться. И тут тоже был свой резон, ибо на следующий день он так страшно болел, что потом на алкоголь смотреть не мог.