Глупо конечно, и с житейской точки зрения, и с сюжетной. Отволоки я тогда эту китаянку в пустующее помещение, было бы о чем писать, а так…
Меня растолкал Юкку. Было темно.
— Чувак, вставай, надо валить, — шипел он.
— Чего? Зачем? — спросонья не понимал я. Чувствовалось, что физиономия распухла, а на щеке глубоко отпечатался рельеф диванного покрывала. Во рту мерзко горчило.
— Зачем валить, Юк? — жалобно простонал я.
— Эта сучка нажралась и впала в истерику. Короче, она орёт благим матом и говорит, что вызвала полицию!
— Какая сучка?
— Косоглазая!
— А что не так? — взмолился я, стирая рукавом натёкшую изо рта слюну.
— Обозлилась, наверное, что ты ей не вставил, — усмехнулся Юк.
— А…. а я ей разве не вставил? А зачем тогда полицию?
— Сказать, что ты ее изнасиловал! Вставай скорее!
— Бред какой-то. А откуда ты знаешь?
— Кристи и Эльза сказали, — хитрая Юккина физиономия, так и светилась в темноте от удовольствия.
— Какие ещё Хилли и Эльза? — спросил я, поняв на середине вопроса кто такие Хилли и Эльза.
Обидно, когда ничего не было, а тебя в изнасиловании обвиняют. Это Америка, тут к таким вещам относятся серьезно. Это я знаю из сериала «Санта Барбара», где Кристи обвинила Тэда в изнасиловании притом, что Тэд к ней даже не прикасался. А ей этого очень хотелось. Вот и обвинила. От обиды. Короче, Тэда чуть не посадили.
— Я всё собрал, валим! У нас всё равно только до сегодня оплачено, — Юкка, всегда помнящий о практической стороне вопроса, сунул мне в нос сумку и я, тёплый, ранимый, как любой внезапно разбуженный человек, поплелся за ним следом. Сверху доносились глухие китайские подвывания. Из темноты появились немецкие близняшки. Они нежно поцеловали моего друга. Я прислонился к косяку, меня мутило. Наконец, прощание закончилось и мы тихонько спустились по лестнице, открыли дверь и скользнули в раннее нью-йоркское утро.
Свои
Просидев до открытия газетных ларьков на тротуаре, мы сразу купили парочку русских изданий. Соотечественники должны были стать для нас приютом и опорой в этом враждебном мире. Мы без труда обнаружили предложения жилья и вожделенной работы.
— Требуются мойщики окон, — прочёл Юкка.
Также предлагались койки в хостеле, всего за 70 долларов в неделю. Такая цена была манной небесной.
— Сначала разрулим работу, — скомандовал Юк. Мы зажали носы и ринулись в метро.
Офис располагался в районе сороковых улиц. Мы уточнили номер дома и поднялись по узкой, заставленной старой мебелью, лестнице. Кроме нас на собеседовании присутствовал только интеллигент лет сорока. Из Таджикистана, как обнаружилось впоследствии. Говорил худощавый парень.
— У меня уважаемая фирма, все мои клиенты с Манхэттена, — первым делом произнес парень с интонациями южно-русского кидалы. В слове «Манхэттен» примешивался презрительный американский акцент. Получалось «Манхаттэн».
— Я выдаю вам дорогостоящий комплект оборудования, и вы ездите по вызовам.
— Это не то, что мы хотели, — шепнул я Юкке. — Мы хотели сидеть в люльках…
— Дай дослушать.
— Комплект состоит из набора дорогостоящих щёток, специального ведра и страховочного бэлта, — работодатель начал примешивать английские слова в русскую речь.
— Бэлт стоит особенно дорого. Так как вы будете возить всё оборудование с собой, а возвращаться придётся поздно, то вас могут ограбить. А весь набор стоит полторы тысячи американ далларс!
Таджикский интеллигент трагически нахмурился. Мы с Юккой переглянулись.
— Если вас ограбят, кто возместит мне потерю дорогостоящего оборудования?! А? Я вас спрашиваю! — работодатель обвёл присутствующих строгим взглядом. Я пожал плечами.
— В сабвэе часто совершаются преступления. Это вам не Жмеринка!
Мы кивнули. Мне в Жмеринке бывать не приходилось, но думаю, работодатель был прав.
— А что если вы вздумаете украсть дорогостоящий бэлт и набор щёток?!
Интеллигент стыдливо опустил глаза. Мы с Юккой задумались.
— Кто мне гарантирует, что вы не гангстерс и не воруете оборудование? Вы должны оставить мне в залог ваши паспорта! Это застрахует и меня, и моих клиентов. Ведь все квартиры, в которых вам придётся работать, богатые. Там обстановка, вазы, карпеты. Это вам не Жмеринка!
Парня явно что-то связывало с этим славным местечком.
— Согласны?!
— Надо подумать… — мы с Юккой встали и попрощались. Интеллигент уставился на свои руки. Обернувшись в дверях, я увидел, что он молча выкладывает зелёный паспорт с сельскохозяйственным гербом бедной азиатской республики.
— Козёл! — выдавил из себя Юкка, выйдя на улицу, и закурил. Я принялся пинать банку из-под колы.
— Отдайте мне паспорта! — передразнивал Юкка предприимчивого обладателя дорогих страховочных ремней и набора щёток. — А потом он не заплатит ни хрена и ещё подошлёт кого-нибудь, чтобы у нас отняли эти сраные щётки! И отрабатывай до скончания века!
— Стать рабом в свободной стране, что-то в этом есть, — грустно усмехнулся я, вспомнив интеллигента. Не хотелось бы мне в сорок лет оказаться в его шкуре.
Мы отправились по второму адресу. Ехать пришлось долго. Сначала поезд шел под землей, а после вынырнул на поверхность и поехал среди пышных деревьев и невысоких домов. В окнах мелькали большие дешевые магазины, с витринами расписанными граффити. Тротуары устилал бумажный сор. В вагоне постепенно остались только типы славянско-еврейской наружности. Один громко ссорился по телефону с мамой:
— Мама, вы меня не понимаете! Я же не могу их постоянно принимать!
Мамаша на том конце провода продолжала настаивать. Мужик отбивался:
— Говорили, что будет двое, а их пятеро плюс больная бабушка! Нет, мне не жалко, но бабушка — это слишком! Мама, вы меня слушаете?!
Подобные интонации и обращение к матери на «вы» популярны у отечественных юмористов, пародирующих нравы еврейских местечек. Теперь я мог насладиться наблюдением, так сказать, прототипов. Захотелось смеяться, и настроение улучшилось. К сожалению, дослушать до конца историю про больную бабушку не удалось. Двери открылись на нашей остановке.
Нужную улицу и дом мы разыскали без труда. Обыкновенный американский белый хаус, обшитый пластмассовыми досками. Я позвонил.
Дверь долго не открывали. Наконец послышался голос:
— Вам кого?
— Мы жильцы! Мы звонили.
Дверь распахнулась, представив нашим взорам худую крашеную блондинку лет сорока, похожую на кочергу.
По узенькой лестнице поднялись на второй этаж. В разных комнатах, как попало, вповалку спали взрослые неприятные люди. Вспомнились фильмы про мафию и наркопритоны. Мы прошли по коридору вслед за блондинкой. Мимо прошмыгнула бледная девица в леопардовом халате на голое тело. Повсюду пахло затхлостью и неопрятным сном.
Тем временем, крашеная уселась на продавленный диван в комнате, служащей гостиной, и принялась нас расспрашивать о том, о сём голосом дамы пьющей и курящей.
— Давно в Нью-Йорке?
— Пару дней, — вежливо отвечали мы, думая, как бы побыстрее свалить.
— А зачем приехали, на летние заработки? — любопытствовала крашеная кочерга.
— Да… — неопределенно промычали мы. Мимо прошел громила с разбойничьей физиономией.
— Москвичи? — рявкнул громила.
Мы не успели ответить, влезла крашенная.
— Я тоже москвичка, Тушино знаете?
— Вся Москва разрушена, осталось только Тушино, — ни к селу ни к городу вспомнил я дворовый стишок.
Кочерга каркающе расхохоталась.
— А ты где живешь, остряк?
— На «Белорусской», — соврал я.
— А, знаю, я там тусовалась… у вокзала. Нормальное место, — обнаружила кочерга знание Москвы.
— Вокзал супер! — зачем-то брякнул Юкка.
Повисла неловкая пауза, сопровождаемая звуком мощной струи из сортира, в котором заперся громила.
— Что ж я вам голову морочу, давайте покажу квартиру. У нас тут дружная семья. Живём вместе. Делим радости и невзгоды, — кочерга перешла на тон советской телевизионной корреспондентки. — Это Элла, познакомьтесь.
Девица в леопарде жеманно сунула ручку для поцелуя. Я её пожал.
— У нас можно готовить, хранить продукты… — пела кочерга. Сонные мужики и бабы стали просыпаться, и теперь бродили по гостиной, почёсывая яйца и зады, зевая и разглядывая нас с аппетитом. «Уж не в логово людоедов мы угодили?», — подумал я.
— У нас дёшево, семьдесят баксов в неделю, до сабвэя пять минут, маркет близко, люди хорошие, честные…
Оправившийся громила вышел из сортира, у которого уже выстроилась очередь, и, сплюнув сквозь зубы в нашу сторону, прошёл на кухню.
Леопардовая девица поставила кофейник на плиту и провела по мне своими влажными глазками. Я вспомнил ночную неудачу с китаянкой и подумал было, гори всё синим пламенем, останусь с этими шлюхами и бандитами, будь что будет!