Но на Истинном Банке это никак не сказывается. Во‑первых, его никто не трогает. Во‑вторых, Банк принял закон, что векселя изгнанников и повешенных все равно принимаются к оплате. А в‑третьих, сила торговых людей – давно ушла за пределы города. Ну и что, что кого‑то там изгнали? У него конторы при всех варварских дворах. Он едет в одну из контор и ведет оттуда дела через своих представителей, или плюнет на Осую, заберет у короля какой‑нибудь город в уплату долга, и начнет там княжить.
– Странно устроен мир, – сказал Шаваш, – когда в империи появляется бумага вместо денег, все тоскуют, а Осуя из‑за этого богатеет.
– У них за векселями стоит товар, – сказал писец, а у нас что? Съедят они нас, как вошь человека.
– Почему съедят? – встревожился Шаваш.
– Кровопийцы – вот и съедят. Ты подумай: мы производим, а они сбывают! Продают дорого, покупают дешево. Нашей же кровью платят за наш шелк! А поедет чиновник продавать сам, – так князья его по дороге ограбят, а король кинет в тюрьму, по навету осуйцев: «Он‑де шпион империи». Сгноят ткани, или скупят их за гроши, а чиновник по возвращении опять идет в тюрьму: «Продал за гроши, значит, имел взятку!»
– Значит, – спросил Шаваш, – осуйцы получают выгоду, торгуя между империей и варварами?
– Да.
– А у варваров они получают товар, имея привилегии и беспошлинную торговлю?
– Точно так.
– А где же они получают товар в империи?
– Гм, – сказал писец, – это забавный вопрос. Действительно, где же они получают товар в империи?
И скорчил рожу.
– Да, – сказал писец, – я думаю, что это дело сильно тревожит высших сановников. Лет десять назад, при государыне Касие, я слыхал, в Осуе победила партия империи. И они предлагали подчиниться государю на тех же условиях, на каких они подчинились королю, то есть уважать их банк и их самоуправление, а взамен просили права беспошлинной торговли. И дело было уже почти сделано: но чиновники, направленные в Осую для принятия присяги, чем‑то раздразнили народ. Чернь взбунтовалась, правителей повесили, изгнанников вернули, а чиновников выгнали из города без штанов.
Шаваш вздохнул.
– А что же случилось с чиновниками, которые упустили такой город?
– А что с ними случится? – возразил стряпчий, – вон, первый среди них был господин Нарай!
Шаваш угощал стряпчего еще некоторое время, пока тот не облокотился головой о столик и не заснул. Шаваш встал и пошел к выходу из харчевни. У выхода хозяин чистил медную корзинку на рыбьем боге.
– А слыхал ли ты, – спросил он у Шаваша, – что сегодня случилось в Десятой Управе? Господин Андарз угрожал мечом тамошнему судье, если тот дотронется до письма его жены! Вот что значит любовь! Неужели такой человек умрет спокойной смертью?
Воротившись в свое дупло, Шаваш вынул Дуню из клетки и насыпал ему семечек, а потом вытащил из щели дуба пакет, доставшийся от мертвеца, и стал изучать содержимое. Сомнений не было, – он держал в руках не документы и не деньги, а банкноты Осуйского Банка, с несколькими подписями на корешке и с квадратной красной печатью.
Билетов было тридцать штук, и на каждом стояла дивная сумма: двадцать тысяч, а на белом корешке каждого билета было написано: «ГОСУДАРСТВО ЕСТЬ ОБЩЕСТВО, УПОТРЕБЛЯЮЩЕЕ ДЕНЬГИ». Невиданные слова!
Шаваш положил пакет обратно в дупло, а Дуню – за пазуху, поцеловал его в мордочку и спросил:
– Как ты думаешь, Дуня, в чем больше скандала: угрожать мечом судье или иметь шестьсот тысяч незаконных денег? Мне кажется, что угрожать мечом судье хуже.