— Учитывая масштаб сражений, это, можно считать, что и не было потерь…
— Да, но по деньгам это бьет солидно. Вдов на пенсион необходимо взять, да стариков с детьми. Увечных пристроить на какие‑либо должности, чтобы прокормить себя могли. Но тут проще — фортов у меня много, рабочих мест в достатке, особенно на удаленных рубежах. Да и просто раненых нужно толком вылечить, да восстановить, полностью оплатив все без жадности и крохоборства.
— Но для чего такая забота? — Удивился Август.
— Богоугодно это. Он, — Петр посмотрел на потолок, — ведь все видит. И если ты не заботишься о своих людях, то запросто может лишиться удачи в бою и делах. А это — последнее дело. Поэтому я таким правилам следую неуклонно.
— А откуда ты это знаешь?
— Ты разве не слышал, кто был моим учителем? — С удивлением выгнул брови царь.
— Но ведь легенда… — слегка опешил курфюрст.
— Отнюдь. Другой вопрос, что кричать об этом на каждом углу я не спешу. Но ведь ты — мой брат и друг. Тебе сказать можно.
— И какой он? — После пары минут задумчивости спросил Август.
— Очень спокойный и мудрый. Тогда мне казалось, что его из внутреннего равновесия даже всемирный потоп не выведет.
— А… — начал говорить курфюрст и осекся, так как понял, что не может подобрать слова.
— Ты хочешь узнать, какое христианство он назвал истинным? — Усмехнулся Петр.
— Да. — Несколько растеряно произнес его собеседник, явно переживая.
— Не волнуйся, он отметил, что мы все тут занимаемся ерундой. Все отличия — это не более чем условности, нагроможденные духовенством. Там, наверху на подобные игрища смотрят с умилением. Поэтому я постарался максимально дистанцироваться от всех этих духовных ристалищ. Вон у меня в православии натуральный раскол. Одна толпа фанатиков пытается выдрать бороды другой. И мне, если честно, нет до этого никакого дела. Пусть хоть все волосенки друг другу выщиплют.
— Но ведь нельзя же вообще уйти в сторону. Они обязательно развяжут бойню!
— Верно, — кивнул Петр с улыбкой. — Поэтому я отнял у них острые предметы и приказал договариваться, выступив гарантом того, что никто никого убивать не станет.
— Не просто это все…
— А кому и когда было просто? — Усмехнулся царь. — Вот нашим врагам, к примеру. Мои потери ты уже знаешь. Капля в море, хоть и дорого. Шведская же коалиция только усопшими потеряла девяносто две тысячи человек. Ты представляешь? Ужас! Почти сто тысяч легло в могилу!
— Боже…
— Вот им теперь по — настоящему сложно. Ведь вместе со столь значительной армией погибло все их высшее руководство и практически все офицеры. Кому у них теперь собирать под свои знамена полки ума не приложу. И это только убитые. А еще почти тридцать тысяч пленных…. Да по лесам окрестным неизвестно сколько сгинет. Это не считая почти двухсот пушек, свыше ста пятидесяти тысяч ружей, огромные запасы пороха, свинца, ядер, картечи, провианта и так далее. Очень страшный удар.
— Скажи мне пару лет назад о подобном — не поверил бы, — покачал головой Август.
— Нам же сейчас главное — не получить головокружение от успехов. У меня считай двадцать тысяч. При этом они охраняют тридцать тысяч пленных, почти поголовно солдат. Плюс ловят по округе 'шатунов'. А ведь ты без армии вообще. Нужно идти Саксонию и Пруссию вызволять, снимая шведские гарнизоны. Да к Ливонии приступать. Все не так уж и радужно. Слишком мало людей.
— Насчет Саксонии не переживай. Если дашь мне эскорт, то я довольно быстро восстановлю там власть.
— Полка гусар хватит? Они мне тут особенно не нужны, а выглядят внушительно.
— Вполне, — уверенно кивнул Август, уже прикидывая свой маршрут….
Не откладывая в долгий ящик, уже на следующий день курфюрст Саксонии отбыл с эскортом в родные пенаты. А Петр остался на хозяйстве в самом прямом смысле этого слова. Спешить ему было уже некуда. Теперь, после этого разгрома требовалось, чтобы слухи в стремительно обрастающих подробностях, добрались до вражеских гарнизонов. Ну а потом это блюдо должно было немного потомиться под крышкой на малом огне, доходя до готовности сдаться при первом появление русских войск. В таком деликатном деле спешить было совсем не нужно.
Ну а пока, царь решил сделать ход конем в отношении военнопленных.
Отпускать по домам их было нельзя — тридцать тысяч солдат, на его взгляд, казалось слишком щедрым подарком врагу. Но и держать такую прорву людей во временных концентрационных лагерях — не лучшая идея. Тем более что скоро зарядят дожди и начнутся холода. И так уже слишком многие умерли на этой войне, чтобы приносить в жертву еще и этих бедолаг. Поэтому он сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться, то есть, предложил выбор. Всего два варианта. Первый — они так и остаются в концентрационных лагерях до конца войны. Второй — они присягают ему на верность, после чего пять лет работают на строительстве канала, уча русский язык. После чего получают не самые малые земельные наделы в новых владениях России, что раскинулись к северу от черноморского побережья. Да все необходимое для освоения на месте, но не бесплатно, а в лизинг. То есть, аренду с возможность выкупить в рассрочку. Ну и, само собой, во время работ на канале он обязуется их нормально кормить, одевать, лечить и прочими способами оберегать. Как‑никак — они становятся его подданными.
Надо сказать — очень щедрое предложение. Практически никому из этих солдат в их 'старой жизни', то есть, до плена, ничего подобного не светило даже в перспективе. Так что степень воодушевления бывших пленников оказалась очень велика. Ладно они теперь служили самому победоносному правителю мира, как они считали, так ведь и весьма щедрому. Вкупе это дало возможность отправлять их в Ладогу по мере формирования строительных рот практически без охраны. Один — два переводчика — инструктора и все. Люди не то, что разбежаться или взбунтоваться не желали, они рвались заслужить свою землю. Они стремились к своей мечте, которая вот — вот окажется у них в руках. Поэтому, даже если бы шведские войска попытались их освободить, то еще неизвестно, кто больший дал бы им отпор, русские войска, и пленники, почувствовавшие, что у них пытаются украсть мечту.
Впрочем, были и те, кто гордо отказался. С ними Петр особенно церемониться не стал, сформировал особый лечебно — оздоровительный отряд и отправил в свинцовые рудники Новой Земли. Им ведь никто не обещал, что отбывать свой срок они будут в июле и обязательно в Крыму.
Разрулив таким изящным образом проблемы с огромной массой пленных, к вящему удивлению своего окружения. Шутка ли — пленники, уходящие на изнурительные строительные работы, радостно приветствовали Государя. Искренне. Так вот. После отправления последней роты, Петр занялся 'духовным обогащением' России вообще, и Москвы в частности. А именно грабежу.
Конечно, он старался прикрывать столь благородное дело изящными манерами. Ну там выправляя купчие и дарственные. Но не будем лукавить. Петр нагло и бессовестно обдирал великопольское дворянство и духовенство. Скульптуры, картины, гобелены, древние книги, необычные всякие сундучки, кубки, древние доспехи и так далее. В общем — все, что могло составить экспозицию музеев. Исключением оказались разве что иезуиты, которых Петр демонстративно не трогал. А те, за определенную мзду помогали укрывать ценности. И, само собой, половина взносов отправлялась в Москву… на укрепление дружбы между орденом и русским царем.
Не всем пришелся по вкусу этот грабеж. Но шляхта помалкивала, не смея даже вслух озвучить свои мечты, даже в кругу друзей. Минская, а затем и Брестская битва очень красочно все расставила точки над 'i'. Мало того, в Варшавской среде появилось немало тех, кто стремился поквитаться со своими старыми врагами, натравливая на их богатства Петра.
Августу такое положение дел было известно, но он только лишь усмехнулся. Слишком сильна была его обида на шляхту за свинское отношение к нему во время выборов короля. Париж отсыпал чуть — чуть звонких монет и все — эта продажная кодла оказалась готова на все…. Кроме того, он не собирался переносить столицу своего будущего королевства из Дрездена. А потому был благодарен Петру за то, что тот подсказал, что нужно сделать с этими 'подданными', когда они таки окажутся в его власти. Дрезденский музей, безусловно, будет достоин того, чтобы ради экспозиции ободрать до нитки этих проклятых магнатов и заносчивых шляхтичей. Ну, то есть, забрать все то, что не успеет вывезти Петр. Да и иезуитов он щадить не станет, так как лично у него с ними никакой дружбы нет…
Глава 6
10 ноября 1702 года. Вена
— Война… кругом война, — с искренним сожалением покачал головой Леопольд.