– Подождите, – остановила ее Женя. – Прежде чем говорить о деньгах, я должна посмотреть, что у вас есть.
– Ну, смотрите, смотрите! – В глазах хозяйки мелькнул подозрительный огонек. – Только не думайте, что меня легко обмануть!
– И в мыслях такого не держала, – с этими словами Женя проследовала в гостиную.
И остановилась на пороге в восхищении.
Здесь действительно были уникальные, восхитительные вещи.
На самом видном месте стоял письменный стол из черного дерева, вместо тумб у которого были два резных слона. Стол был инкрустирован серебром и перламутром, бивни у слонов – из настоящей слоновой кости. Женя знала, что подобные столы делала единственная мастерская в Калькутте в начале девятнадцатого века. Она только не знала, что изделия той мастерской сохранились, да еще в таком хорошем состоянии.
Рядом со столом красовалось кресло с резной спинкой и подлокотниками в форме хищных птиц. На спинке было вырезано изображение танцующего Шивы.
«Восемнадцатый век, Агра…» – мысленно отметила Женя.
На стене висело чудесное зеркало в резной раме.
Самого зеркального стекла не было видно: его завесили платком по случаю смерти хозяина. Собственно, это был не платок, а настоящая раджпутская шаль, украшенная яркой вышивкой и нашитыми украшениями – серебряными бляшками, самоцветными камнями и крошечными зеркальцами.
Женя знала, что такие шали очень высоко ценятся настоящими коллекционерами за специфическую варварскую красоту, главным же образом за то, что до наших дней их сохранилось совсем немного, буквально считаные экземпляры. Особенно в таком хорошем состоянии, как та, что висела на зеркале.
Женя невольно вспомнила лекцию о раджпутах, которую читал у них в институте покойный профессор Шемаханов.
Он говорил с таким жаром, с таким увлечением, что Женя буквально перенеслась в средневековую Индию.
«Раджпуты, воинственные жители засушливого, пустынного Раджастана, были настоящими рыцарями средневековой Индии. Как и их европейские собратья, рыцари Франции или Германии, они обитали в неприступных каменных замках, выстроенных на горных уступах или на вершинах холмов. Как немецкие или французские рыцари, они устраивали рыцарские турниры, на которые собирался цвет рыцарства. У них даже были своеобразные рыцарские романы. Единственное, что резко и заметно отличало их от европейских рыцарей, – это любовь к необыкновенно ярким краскам в одежде. Должно быть, причиной этой любви была скудная на краски природа их каменистой засушливой страны».
Женя отвела взгляд от шали, пошла вперед, разглядывая коллекцию покойного профессора.
И правда, здесь было много замечательных, уникальных вещей.
Резные стулья и скамьи, шкафчики и комоды XVIII и XIX веков, сундуки с резными и расписными крышками, на которых неизвестный мастер с удивительным искусством изобразил сцены из Рамаяны…
На полках вдоль стен стояли вещи поменьше – шкатулки и статуэтки, вазочки для благовоний и светильники.
В дальнем углу комнаты Женя увидела темный от времени резной сундук – и едва сдержала возглас восхищения. На крышке сундука был вырезан слоноголовый бог Ганеша, и по характерным особенностям резьбы Женя поняла, что этот сундук сделан в Бенгалии не позднее шестнадцатого века, во времена правления Великих Моголов. Правда, кое-где резьба была подпорчена, но для хорошего реставратора восстановить ее не представит труда…
За спиной у Жени раздалось шумное дыхание, и племянница профессора с плохо сдерживаемым возбуждением повторила:
– И сколько же вы мне за все это заплатите?
Прежде чем повернуться, Женя досчитала в уме до пяти и усилием воли придала лицу невозмутимость. Кто ее знает, эту тетку, вдруг она наблюдательная и умеет читать по лицу. Хоть с виду и полная невежда.
Женя посмотрела на хозяйку.
Маленькие глазки женщины горели от жадности, на щеках пылал румянец.
Как случилось, что эта вульгарная, наглая баба оказалась родственницей интеллигентнейшего профессора Шемаханова?
Впрочем, сейчас Женю больше волновал другой вопрос.
Ей всегда было очень трудно торговаться с владельцами антиквариата: предлагать за ценные, редкостные вещи копейки не позволяла совесть, а назначишь реальную цену – разозлится босс, можно и работу потерять.
Но в этом случае совесть молчала, эту вульгарную тетку сам бог велел облапошить, ничего другого она и не заслуживала.
Женя еще раз внимательно оглядела коллекцию профессора и пошла по комнате, останавливаясь возле каждого предмета и называя цену, которую готова за него заплатить.
При этом за относительно новые, хорошо сохранившиеся вещи она называла более высокие цены, лишь немного уступающие рыночным, зато за старые, по-настоящему ценные предметы предлагала копейки, мотивируя это тем, что такое старье никому не нужно. И такой подход, кажется, был вполне понятен хозяйке.
– Видите, здесь все буквально изъедено древоточцами, – говорила она, показывая на бесценный бенгальский сундук. – Я бы и брать его не стала, но раз уж все вместе…
– И сколько же всего выходит? – спросила наконец наследница, облизнувшись, как кот на сметану.
Женя достала калькулятор, потыкала в него пальцем и назвала примерно половину той суммы, которую ей разрешил потратить босс. И одновременно достала из сумочки завернутую в бумагу пачку денег – выданный боссом аванс.
Глаза наследницы жадно блеснули, однако она не выдала радости, а замахала руками:
– Нет, нет, это несерьезно! Я сейчас позвоню в другой магазин, там мне больше дадут!
– Звоните. – Женя пожала плечами. – Разумеется, это ваше право… – И она сделала вид, что убирает деньги обратно в сумку. При этом упаковка как будто случайно разорвалась, и наследница увидела деньги.
Глаза ее загорелись, как тормозные огни автомобиля.
– Это что – вы мне прямо сейчас можете наличными заплатить? – осведомилась она, буквально задыхаясь от жадности.
– Не всю сумму, конечно, аванс… но раз вы не хотите…
– Да почему же не хочу… раз уж вы приехали… чтобы машину зря не гонять… но вы уж прибавьте, а?
Женя прибавила к названной сумме десять процентов – и сделка была заключена.
– Костя, бери в первую очередь этот сундук! – распорядилась она. – Справишься?
– А то! – Костик взвалил на спину бенгальское сокровище и пошел к выходу.
Женя сняла со стены зеркало и с невинным видом спросила, показывая на раджпутскую шаль:
– Можно, я его в этот платок заверну, чтобы не поцарапать?
– Да, бери, конечно! – равнодушно ответила хозяйка. – Я бы его так и так на помойку выбросила, кто такое носить станет?
«Много денег ей дала, – сердито подумала Женя, – она бы на меньшую сумму согласилась. А ладно, деньги хозяйские, не мои, и так выгодно получилось. Надо бы у Степаныча премию попросить, я ее заслужила…»
Последними изрядно запарившийся Костик выносил два низких шкафчика из розового индийского дерева.
Когда-то давно шкафчики были расписаны лотосами и птицами, а на дверцах две красивые индианки в ярких сари смотрелись в ручное зеркало и рисовали друг другу красный кружочек на лбу. Женя знала, что точка эта называется бинди и может быть, помимо всего прочего, знаком поклонения богине Кали.
Теперь сари выглядели вылинявшими, лица у женщин потускневшими, у одной почти не видно рук, но для хорошего реставратора это не будет большой проблемой. А уж реставратора Степаныч найдет, у него все схвачено.
– Уф! – Костик запихнул шкафчик в лифт и отер пот со лба. – Тебе уж придется пешком.
– Да ладно! – Женя побежала вниз по лестнице, чтобы придержать двери.
Она стояла у раскрытой дверцы пикапа, когда Костик принес второй шкафчик. Шея его была красной от натуги, он внезапно поскользнулся на апельсиновой корке, что валялась возле подъезда, его повело в сторону. Стараясь не упасть, он не удержал шкафчик, и тот грохнулся на землю. Женя с визгом отскочила в сторону.
– Черт! – выдохнул Костик. – Как же так…
Шкафчик лежал на земле с виду неповрежденный, только сбоку выскочила какая-то темная пластинка, и дощечка стояла ребром. Женя наклонилась, дощечка оказалась у нее в руках – видно, отвалилась от удара. Под ней лежал старый бронзовый ключик. Женя зажала ключик в кулаке.
– Ну что там? – Костик подошел ближе. – Никак, разбил? Ну мне Степаныч устроит.
– Ничего, – сказала Женя, – это починить можно.
Отчего-то она не хотела показывать Костику ключ.
– Слышь, Женя, – сказал Костик в машине, – ты не говори Степанычу, что я шкаф уронил. Он вредный такой, начнет разоряться. Скажи, что так и было.
– Ладно, – ответила Женя, – что мне, больше всех надо, что ли…
– Ничем не могу вам помочь, талоны закончились. – Женщина за окошком регистратуры отвернулась и сделала вид, что углубилась в какие-то важные документы.
Леокадия Михайловна положила под язык таблетку валидола и поплелась к гардеробу.