Когда я рассказала историю про Илону, у присутствующих в комнате мужчин были такие лица, словно они смотрят по телевизору бразильский сериал. Словом, странные. Мне не следовало упоминать о крыше. Кто бы тебя подрезал, мой глупый болтливый язык! Кажется, я так и сказала: «Я получила водительские права, чтобы нагишом загорать на крыше».
– Ну что ж, – кашлянул оперативник, который распоряжался обыском. – Это бывает. Ключи, значит, не ваши. Хотя наличие их в вашей квартире объяснило бы, почему вы знали, что в багажнике находится труп. Вы его открывали. Багажник. Вот этими самыми ключами.
Он кивнул на лежащую на столе связку. Я отрицательно замотала головой. Нет, нет и нет! Не открывала! Возможно, что один из ключей и в самом деле был от багажника, а сами они – от синего «Фольксвагена». Это проверят. В результате сомневаться не приходится. Меня гораздо больше настораживало портмоне «под крокодила».
Когда его открыли, аккуратно, стараясь не смазать отпечатки, я невольно подалась вперед и поправила очки. В портмоне было полным-полно документов и много денег. Все они принадлежали зарезанному блондину. Я имею в виду документы, потому что на них были его фотографии. На деньгах же были портреты совсем других граждан. Причем американского происхождения. Я их всех сразу узнала, в отличие от блондина. А насчет денег засомневалась. Его ли? Хотя… Костюмчик-то на блондине был дорогой!
– Откуда у вас это? – спросил старший по обыску в моей квартире.
– Понятия не имею! – честно ответила я. И повторила: – Это не мое!
– То есть, вы хотите сказать, что эти вещи вам подбросили? Кто? Когда?
Тут я задумалась всерьез. Могу поклясться, что с того момента, как под окном завыла машина, и до этого обыска в моей квартире не было посторонних, кроме присутствующих здесь же оперов! Как они сами представились ночью. Документов я у них не спрашивала. Не они же мне это подбросили! Судя по лицам, документы блондина сотрудники милиции видят впервые и очень ими заинтересованы.
Высокий так и сказал:
– Теперь мы можем установить его личность! Хоть что-то!
– Спокойнее, Олег, – одернул его старший. Теперь я узнала имена обоих. Они же узнали имя блондина.
– Как странно! Его фамилия вовсе не Васильев! – воскликнула я, взглянув на водительские права блондина.
– А инициалы не Е. Т., – съязвил высокий. – Хватит разыгрывать святую наивность! Это уже не смешно!
Мне тоже было не смешно.
– Северный Максим Александрович, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, – прочитал тот, кто распоряжался обыском в моей квартире.
– А выглядит старше, – невольно вздохнула я, имея в виду того блондина, которого видела ночью. Мертвого. Я подумала, что ему лет сорок, такой он был старообразный в свете уличного фонаря.
– Когда и где вы познакомились? При каких обстоятельствах? – гнул свою линию мой враг. Я просто-таки вынуждена после всего случившегося отнести его к категории врагов!
– Мы не были знакомы, – с сожалением сказала я.
– Значит, факт знакомства с гражданином Северным вы отрицаете? А как же его документы?
– Я не знаю, как они оказались в квартире.
– Ночью здесь были посторонние?
– Да.
– Кто конкретно? Имена, фамилии?
– Вы. Вы были здесь ночью. А больше никого.
Высокий вдруг посмотрел на меня с непонятной ненавистью!
– Если бы она была мужчиной… – сквозь зубы процедил он. Разумеется, видеокамера этого не зафиксировала. Объектив и микрофон были направлены в мою сторону.
– Ладно. Продолжаем обыск, – сказал его начальник.
И они стали продолжать. Я же ломала голову: как ключи и документы могли оказаться в моей квартире? В шкафу, под стопкой выглаженных пододеяльников? Ведь, кроме меня, здесь не было никого! Я могу поклясться в этом на Библии! Во второй раз за этот бесконечный день мне показалось, что я схожу с ума. Первый раз на улице, возле воющей машины. А второй – сейчас. Словно подслушав мои мысли, оперативник, руководящий обыском, спросил:
– У кого еще есть ключи от вашей квартиры?
– У моей мамы.
– А еще?
– Больше ни у кого.
– А на случай, если вы их потеряете?
– Я никогда ничего не теряю! – с гордостью ответила я. – Пунктуальность и аккуратность – два моих самых ценных качества! Я так и указала в анкете.
– В какой анкете?
– Которую заполняла при приеме на работу. В крайнем случае второй комплект есть у мамы, а она живет неподалеку.
– А именно?
– Минутах в десяти ходьбы.
– Насчет ключей мы проверим.
Я на мгновение вновь прониклась к нему симпатией. Хотя и не представляла, как мама крадется ночью в мою квартиру, чтобы подбросить документы и ключи от синего «Фольксвагена», в багажнике которого лежит труп. Они с блондином не были знакомы, мои родители. Я уверена в этом на сто процентов.
И вдруг я вспомнила: мне же надо позвонить! Со всеми этими хлопотами совсем позабыла! Меня же любят! Меня же ждут! Я воскликнула «О Боже!» – и хлопнула себя ладонью по лбу.
– Вспомнили, как и где познакомились с потерпевшим? – вскинулся высокий.
– Нет! Я вспомнила, что мне надо позвонить!
– Кому? Личному адвокату?
– С чего вы взяли, что мне нужен адвокат? Я хочу позвонить человеку, который очень ждет моего звонка. Это личное.
Они переглянулись. Я подождала с минуту, потом робко спросила:
– Можно?
– Хорошо. Звоните. Вы пока не задержанная.
Я кинулась к телефону и поспешно стала набирать номер. Высокий внимательно следил за тем, на какие кнопки нажимает мой палец. Мне было все равно. Я только скажу два слова. «Милый, возможно я задержусь». Или: «Давай отложим наше свидание на вечер». Потом скажу: «Целую, люблю». И все. Моя личная жизнь будет спасена.
Когда в четвертый раз за день в трубке раздались долгие гудки, мне стало не по себе. Да что там могло случиться? Я сидела, прижав к уху телефонную трубку, и чувствовала, что в третий раз за день схожу с ума. Это уже не подчинялось никаким законам логики! Даже моей!
– Вы уже пять минут сидите с телефонной трубкой в руке, – напомнил мне тот, кто руководил обыском в моей квартире. – Быть может там, куда вы звоните, никого нет?
– Этого не может быть!
– Но, судя по тому, что никто не берет трубку…
И тут раздался удивленный возглас участкового:
– Опаньки! Смотрите-ка!
– Спокойно! Не трогать! – рявкнул высокий.
Я оторвала взгляд от телефона и обернулась: что там? Что такое? Ах, они добрались до моего нижнего белья! К белью я отношусь трепетно. Оно у меня дорогое и обязательно французское. Все с этикетками известных фирм. На курсах секретарей-референтов я услышала не только историю про Илону, которая запала мне в душу. Я хорошо усвоила: «У настоящей женщины должно быть три дорогих вещи: духи, белье и сигареты».
Я не курю. Что касается духов, то мой консерватизм в этом вопросе непреодолим. Начиная с девятого класса, когда я начала пользоваться косметикой, мои духи всегда называются одинаково. Они называются «Быть может». И быть может поэтому я так несчастна в личной жизни. Была. До недавнего времени. Если мы вычеркиваем два слагаемых, остается третье. Дорогим у меня было только белье. Эта статья расходов пробивала ощутимую брешь в моем бюджете. Хорошо, что я мало ем. И в еде неприхотлива. Но зато кружевное французское белье на моей высокой фигуре смотрится неплохо. Жаль, что этого никто не может оценить.
Значит, мое белье поразило их воображение. Я отметила это с удовлетворением. Оно хранится отдельно, и не в шкафу. В серванте, в нижнем отделении. Бюстгальтеры и трусики переложены подушечками саше. Его запах называется «зеленый чай». Сами подушечки тоже зеленые. Из атласной ткани. Вот оттуда, из нижнего отделения моего старого серванта (еще бабушкиного), участковый достал странный сверток. Могу поклясться, что никогда раньше я его и в глаза не видела!
Это было нечто, завернутое в обычное кухонное полотенце. Вещь, которая никак не могла оказаться в моем французском белье. Если только я окончательно не сошла с ума. Телефонная трубка все еще была в моей руке, и в ней по-прежнему раздавались долгие гудки. Пока сверток несли к столу, я аккуратно положила ее на рычаг. В душе стало так пусто, словно оттуда ушло все тепло. Ноги похолодели.
Сверток лег на стол, тот, кто руководил обыском, аккуратно, едва касаясь пальцами полотенца, развернул его. Я тупо смотрела на открывшийся взорам предмет, присутствующие в комнате мужчины неотрывно смотрели на меня.
Это был нож. Обычный кухонный нож. То есть не совсем обычный. Потому что он был большой. Таким ножом режут мясо, а если под рукой нет специального молотка, тяжелой рукояткой отбивают куски, пока они не дадут сок. Я и сама так делаю, потому что набор кухонной утвари у меня минимальный. Итак, у ножа было широкое, длинное лезвие с бороздкой и тяжелая рукоять. Как он оказался в моем французском белье? Этот вопрос возник не только у меня, но и у сотрудников милиции.