Джонатан хмуро поглядел на Ги и не ответил.
Кажется, с трудом налаженная дружба народов опять стала расползаться по швам.
– Экий ты прыткий, – поспешила я исправить фривольный промах Ги. – Это право надо еще заслужить.
Шерил снова вежливо улыбнулась, и Джонатан глянул на меня одобрительно.
– Между прочим, – повернулся он к Шерил, – а ты-то что считаешь? Ты тоже думаешь, что вы сестры-близнецы?
Шерил пожала легонько плечами и сказала:
– Я ничего не считаю. Я не знаю. Но шансов на это, признаться, очень мало…
Значит, она не верит. И мне ее нечем убедить. У меня нет ничего, ни одного факта, ни малейшей зацепки. И с чего начать?
Я должна наконец рассказать все Игорю, решила я. Он посоветует, как взяться за поиски правды.
После приема Шерил заночевала у меня, а утром мы разошлись: она на работу, я в Сорбонну. Игорь должен был позвонить вечером, и я была рада, что на этот вечер у нас с Шерил не было запланировано встречи: при ней мне было бы неловко говорить с Игорем о ней же. Хоть она по-русски и не понимает, но свое-то имя она различит. Так что все складывалось наилучшим образом.
Я ждала его звонка с нетерпением и кинулась к телефону, как только он зазвонил.
– Игорек, ты помнишь, я тебе рассказывала, что…
– А «здравствуй, любимый» – уже не полагается?
– Нет, не полагается, потому что я должна тебе это срочно рассказать!
– Ты мою посылку получила?
– Получила, получила, послушай же меня…
– Капуста не испортилась?
– Не испортилась…
– Компьютер я не успел купить. Не хотелось брать что попало, а со временем у меня туговато… Кстати, Сережа задержится в Париже еще дней на пять, так что если ты еще не успела написать, то у тебя есть шанс исправиться…
– Нет, ну ты что, нарочно?
Игорь засмеялся.
– Ладно, что там у тебя стряслось?
– Понимаешь, мы с этой девушкой похожи как две капли воды! Это не может быть просто так, такое сходство. Тут какая-то тайна…
Игорь как-то затих на том конце провода, затем спросил осторожно:
– Она француженка?
– Нет, американка…
– Как американка?!
В голосе Игоря слышалось такое неподдельное изумление, что я рассмеялась.
– Ты что-нибудь имеешь против американцев, мой дорогой? Кажется, «холодная война» уже закончилась и общаться с американцами…
– Как ее зовут? – требовательно перебил меня Игорь.
– Ее зовут Шерил, Шерил Диксон… Игорек, я уверена, что она моя сестра!
– Что? Что ты говоришь? – закричал Игорь в трубку, прерывая мои излияния. – Ничего не слышу! Алло, алло, Оля! Ты меня слышишь? Что-то со связью!
– Игорь, Игорек, я тебя прекрасно слышу! Давай я тебе перезвоню!
– Нет, я тебе сам перезвоню, ты мне не звони, я сам, если не сегодня, то завтра, жди!
Тогда я еще не знала, что он меня прекрасно слышал. Я не поняла, что ему просто срочно понадобилось прекратить этот телефонный разговор со мной.
* * *Игорь бросил трубку так, будто она должна была взорваться. Стремительно вскочил со стула, но, сделав один-единственный шаг, замер, отвердел столбом. Взгляд его бродил бессмысленно по комнате, мысли кишели спутанным клубком, налезали одна на другую, ничего не обдумывалось и не додумывалось, и только одно слово болезненно пульсировало в голове: Оля. Оля. Оля. Не может быть, чтобы я так вляпался!
Очнувшись через несколько долгих, как пропасть, минут, кинулся к ящику стола, достал пачку сигарет. Руки предательски дрожали – он ненавидел это отвратительное состояние, когда сдают нервы, в общем-то, достаточно крепкие.
Вытянул сигарету, резко дернул клапан зажигалки и прикурил, едва не опалив ресницы. Игорь обычно не курил, но в двух случаях ему страшно хотелось затянуться: когда он нервничал и когда он пил. Пил он, впрочем, мало и редко, нарочно отстаивая репутацию трезвенника («Моя голова – это мой главный рабочий инструмент, – шутил он, – и его надо содержать в порядке…») – это позволяло ему уклониться от постоянных попоек, которыми отмечалось каждое важное, менее важное и даже совсем неважное событие в кругу людей, с которыми он имел дела последнее время. Он предпочитал посмаковать рюмочку коньяку наедине с самим собой – своим любимым и наидостойнейшим собеседником.
Затянувшись, он снова сел на стул возле своего рабочего стола и достал факсы – переписку за последнюю неделю.
Игорь считал разумным вести дела при помощи факсов, а не телефонных звонков: во-первых, факс обязывал к корректности и секретной краткости изложения, тогда как телефон легко располагал к ненужным разговорам – а кто бы мог поручиться, что данная линия не прослушивается заинтересованными лицами? Во-вторых, в случае разногласий он мог всегда предъявить полученный текст – это был документ, а документ имеет способность служить доказательством, чего не скажешь об устном телефонном разговоре. Вот и сейчас они ему послужат: перечитать и восстановить ясность в голове.
«Наша подруга переехала в Европу три года назад. Уточнить местонахождение не удалось. Применять первый вариант?»
Игорь поморщился. «Первым вариантом» в их политической группе называлось давление, имеющее цель припугнуть и добыть информацию. Оно могло иметь разные формы: навести пистолет, к примеру, разумеется, без малейшего намерения убить, или пригрозить неприятностями с близкими – без намерения угрозу выполнить. Существовали и другие варианты действий, вплоть до номера шесть… Но все это было далеко от Игоря, он не имел к этому отношения и никакими вариантами не пользовался, руки и совесть не марал. При всей своей толерантности, Игорь имел определенные принципы, которых придерживался, хотя другим их не навязывал и следования своим принципам ни от кого не ждал. Принципов этих было немного, но одним из них был: никакого насилия.
Чтобы оберечь свои принципы от конфликтных разногласий с установками и действиями других людей, Игорь просто-напросто никогда не брался за сомнительные дела. И теперь он проклинал себя за свою неосмотрительность. И вот, пожалуйста: уже пошли разговоры о «первом варианте»! А там и до других недалеко! И как он только позволил втянуть себя в это дело…
К тому же – неужели не понятно? – с «вариантами» можно засветиться. Им только американской полиции не хватало!
«Без вариантов! – гласил ответ Игоря. – Возвращайся, как условлено, с заездом в Париж. Задержись там на пару-тройку дней: выясни, существуют ли системы всеевропейской адресной информации. Со своей стороны, я подключу другие источники».
Зло швырнув листки в ящик, он долго и бездумно барабанил пальцами по столу. Парня надо срочно отзывать, это ясно. Но дальше-то что?
Игорь погасил третий окурок. Без паники, сказал он себе. Может, она просто однофамилица. Может, они не так уж и похожи.
Надо дождаться фотографий.
Без паники.
Игорь быстро набрал текст, который на этот раз был совсем лаконичным:
«Возвращайся немедленно».
Спустя пять минут факс ушел по назначению.
* * *На следующий день Игорь позвонил мне, но связь снова была чудовищно плохая.
– Сережа уедет завтра, он не сможет задержаться, планы изменились… Ты письмо написала? Подробное? А фотографии сделала? Все уже у Сережи? Ты хорошо заклеила конверт? – прорывался голос Игоря через помехи, которые на этот раз я тоже слышала, словно он говорил со мной с Меркурия. – Соскучился! Мне не звони, не трать деньги! Я сам буду звонить! Целую!
Тут я подумала, впервые за все время нашей совместной жизни, что у Игоря, наверное, кто-то есть. Или завел за время моего отсутствия… Не звони ему! Почему, спрашивается? Дорого, конечно, это правда, и он не хочет, чтобы я свои деньги тратила… Или потому, что он не ночует дома? И как он тогда меня в Париж отпустил с облегчением!..
Нет, глупости. Отпустил он меня, чтобы я рассеялась – ведь Игорь моментально чувствует, когда тебе нужна разрядка или смена обстановки. И даже если с облегчением – понять можно, Игорю для работы нужна свободная голова, особенно сейчас, когда дело к выборам – Василий Константинович наверняка загрузил его по уши работой. Нет, если бы он действительно завел женщину – так чем ему плохо дома ночевать? Меня нет, квартира к его услугам – было бы желание.
Но вот именно в это я поверить не могу – чтобы у Игоря было желание мне изменять. Просто он заботится, чтобы я деньги не тратила. Вот и все.
Как ни убеждала я себя, что все нормально, а все-таки на душе у меня было неспокойно. В какой-то момент я даже подумала, не махнуть ли в Москву. В конце декабря должны были начаться рождественские каникулы, и я могла бы поехать и посмотреть…
На что? Приехать, как командированный муж из анекдота, и искать, кто спрятался в шкафу? Нет уж, увольте. Нет ничего унизительней подозрений.