— Жук, — вынес своей вердикт Денис, когда они вышли. — Он уже, наверное, засел за телефон и обзванивает знакомых брокеров.
— Поздно. Торговый день на бирже закончен. Но подстраховаться нам не помешает. Поехали в «Экономический вестник».
В «Экономическом вестнике» повторилась примерно та же история. Но главный редактор туг соображал быстрей:
— Мы опубликуем ваши материалы в завтрашнем номере. Но с одним условием — вы даете нам эксклюзивное право на публикацию.
— И не подумаю, — возразил Турецкий. — Эти документы будут опубликованы завтра во всех экономических изданиях, а кроме того — в английском «Экономисте».
— Цель?
— Исключить любую возможность биржевых спекуляций на курсе «Норильского никеля».
— Вы рассуждаете не как финансист, но ваша убежденность производит впечатление. Мы дадим ваш материал. Это сенсация. А сенсация — это реклама. Приезжайте часам к семи — и вы убедитесь, что материал стоит в номере.
— Обязательно приедем, — пообещал Турецкий.
— Не нравятся мне все эти дела, — сказал он Денису, когда они вышли, из редакции «Экономического вестника». — Сможем мы в самом деле отправить эти материалы в «Экономист»?
— Запросто. По «Интернету».
— Так и сделаем. И вот что еще. Напечатаем копий сто и с утра развезем по крупнейшим банкам. До начала торговой сессии на бирже. А остальные экземпляры отвезем прямо на биржу и раздадим брокерам — перед началом торгов. В этом варианте мы реально перекроем любые попытки махинаций.
Денис засмеялся.
— Представляю, что завтра будет твориться на бирже! Десятибалльное землетрясение в отдельно взятом районе. Хотел бы я увидеть, как вытянется физиономия нашего друга господина Дорофеева, когда он поймет, что все эти миллиарды баксов проплыли мимо его морды, как Азорские острова.
— А я хотел бы посмотреть, как отреагирует на это некий респектабельный господин, именующий себя Никитиным. Непринципиально, конечно, но все-таки любопытно. Такие мелочи сообщают жизни некую дополнительную прелесть. Как запах цветка. Пустячок, а приятно.
— А что, может, и увидите, — предположил Денис.
— Это был бы небольшой, но очень симпатичный подарок судьбы.
Но на этот раз судьба не склонна была потакать эстетическим запросам нежной души следователя Турецкого. Вернувшись в «Глорию» и созвонившись с Нью-Йорком, он узнал, что лейтенант Вильсон в сопровождении сержантов Харпера и Уэски уже вылетел и будет в Москву ориентировочно в 23 часа по московскому времени.
Человек, называвший себя Никитиным, ходил из угла в угол по просторному люксу на шестом этаже гостиницы «Космос» и курил сигарету за сигаретой. От привычной невозмутимости его не осталось и следа. Он был раздражен донельзя. Точней даже — взбешен. Проклятые недоумки. Никому ничего нельзя доверить. Не суметь получить документы у нищего, немощного старика. С кучей детей и внуков. Да за тысячу долларов он не то что буровые журналы, весь свой архив до последней бумаги отдал бы. А за десять тысяч душу бы продал. При его-то пенсии! При нынешних-то российских ценах! Так нет, надо же было за утюг хвататься! Проклятый замшелый ублюдок! Провалить такую операцию! Совершенно беспроигрышную! Гениально задуманную! Просчитанную до мельчайших деталей! И из-за одного какого-то идиота...
Нет, в этой стране невозможно работать. Как были совками, так и остались. Раньше хоть приказ что-то значил. Теперь на любые приказы плюют. Только деньги давай. Да и за баксы работают, как за зарплату. Не суметь заминировать машину этого хитроумно-придурочного «важняка» Турецкого! Хотя акция удалась: одной головной болью стало меньше.
А головная боль была — врагу не пожелаешь.
Это надо же — в такой ситуации встретить старого знакомца. И какого! Про которого ни черта не знаешь, ни самой малости. А уж как тщательно разрабатывали легенду. Но не было такой фамилии в материалах питерского «большого дома», даже не мелькнула ни разу. Правда, в глубь биографии Никитина особо не лезли, подробно занимались им и его окружением только в период после возвращения его из Норильска. А надо бы и залезть. Тоже — работники, мать их! Заставили покрутиться. Одно неверное слово — и конец игре. Ведь не просто мелкий газетчик — один из самых опытных следователей Генпрокуратуры, если верить Дорофееву. И любая неточность могла заставить его сразу навострить уши. Хорошо, обошлось — потому что этот Турецкий больше говорил сам и слушал самого себя. Маленькая тень сомнений возникала, но на 99 процентов Турецкий действительно дружил с Никитиным и очень хорошо его знал. Детали: Ольга, Катька, лекарства для Катьки, кочегарка, где его холодно приняли, заподозрив в нем стукача. Этот бородатый поэт-похабник. Эта Милка Полторак. Борзова тянуло подробнее узнать о Турецком. Но это было опасно: можно было ненароком расшифроваться. Но в любом случае этот старый знакомец представлял собой очень серьезную опасность. К счастью, проехали.
Только одно приятное воспоминание оставила у Борзова нынешняя Москва: посещение некоего военного склада, куда его привел старый приятель — еще по работе в аппарате КГБ. Прапор на этом складе был — как продавец в американском супермаркете. Гранатометы? Пожалуйста. Сколько штук? Какой системы? Взрывные устройства? Радиоуправляемые или механические? Пистолеты? «Макаров», «ТТ», «Стечкин»? Десантные автоматы Калашникова не интересуют? Напрасно, есть прекрасные новые модели, не уступают израильским «узи». БМП не желаете? А зенитный пулемет? Нет? Может быть, танк? Заходите, всегда будем рады вас видеть.
Взял, правда, по полной программе. Но за такое обслуживание не грех и переплатить.
Человек, называющий себя Никитиным, выключил телевизор, в котором сюсюкали ведущие передачи «Спокойной ночи, малыши», и постарался взять себя в руки.
Ладно, блицкриг не удался. Это факт, и с ним нужно смириться. Строго говоря, было бы даже странно, если бы он полностью удался. Слишком блестящая комбинация. Слишком крупная. Слишком остроумная. А такие комбинации удаются очень редко — всегда обнаруживаются какие-нибудь подводные камни. Всего не предусмотришь. Но смысл операции остался неизменным. Правда, реализация проекта с «Норильским никелем» потребует больше денег и значительно больше времени. Но цель в конечном счете все равно будет достигнута. Запасы богатой руды на Имангде есть. Если все же не удастся найти буровые журналы, придется самим провести разведочное бурение — места закладки буровых точно указаны в маршрутах Никитина, которые удалось изъять из уголовного дела в Норильском городском суде. Недешево это, правда, будет. Но и не так дорого, учитывая результат. Ничего, большие дела быстро не делаются. А это дело было не просто большим — оно было грандиозным. И в конечном счете должно было привести к контролю над всем мировым рынком цветных металлов.
Придется запастись терпением. И проявлять максимальную осторожность. Особенно в отношениях с этим хитрым лисом Дорофеевым. Прочувствовал, подлец, что с резким скачком курса норильских акций не получается. И как ловко хотел использовать ситуацию! И мог ведь использовать, если бы об этом не предупредил Турецкий. Кстати, почему предупредил? Какую игру он вел? Или в самом деле потянуло на благородство, взыграли идеалы романтических шестидесятых?
Вот загадочная славянская душа, черт бы ее побрал.
Много, слишком много подводных камней обнаруживалось в этом деле. И тем более нужно будет проявлять максимальную осторожность. И нужно, пожалуй, найти семью Дорофеева. С этого крючка он уж не сорвется. Даже если придумает какой-нибудь хитроумный финт.
Да, так и нужно сделать. Борзов-Никитин потянулся к трубке, чтобы заказать разговор с Нью-Йорком, но в этот момент зазвонил телефон. Он помедлил. Кто бы это мог быть? Телефон умолк и тут же зазвонил снова. Борзов поднял трубку, но ничего не сказал. И лишь когда услышал голос Дорофеева, отозвался.
— Господин Никитин, это Дорофеев. Я звоню из уличного автомата.
— Слушаю вас, Илья Наумович.
Голос банкира показался ему то ли возбужденным, то ли встревоженным.
— Что случилось?
— У меня есть очень важная информация по интересующему нас делу. Необходимо срочно встретиться.
— Какого рода информация?
— Это разговор не для телефона. Поезжайте по проспекту Мира в сторону кольцевой. За постом ГАИ сразу сверните направо, там выезд на МКАД. Я буду вас там ждать. Приеду не на «мерседесе», а на красной «Вольво-940». Это машина моего начальника службы безопасности. Будут в машине трое: я, шофер, телохранитель. Минут сорок на дорогу вам должно хватить.
— Выезжаю.
— Жду, — сказал Дорофеев и повесил трубку.
Часы показывали начало девятого, движение на проспекте Мира было уже не таким оживленным, как днем. Минут через тридцать Борзов увидел впереди справа ярко освещенный стеклянный павильон поста ГАИ. Возле поста стояла патрульная машина ГАИ, пара инспекторов тормозили проезжающие машины, преимущественно иномарки и новые «Жигули», лениво проверяли документы у водителей. Тут же стояли, покуривая, трое или четверо омоновцев в бронежилетах и с автоматами. Картина была вполне привычная и не вызвала у Борзова подозрений.