— И что ты делал там? Чем занимался? — спросил Брэзилл.
Кэррик пожал плечами.
— Я не умел ничего, кроме того, чем занимался в моем собственном мире, — сочинял истории.
Я усмехнулся.
— Ты что, хочешь сказать, что ты начал писать фантастические истории?
Он кивнул.
— Мне пришлось. Это единственное, что я умел делать. Я писал истории о моем родном, реальном мире. Для всех других людей мои рассказы были плодом больного воображения. Но они им нравились.
Мы рассмеялись. Но Кэррик оставался очень серьезен, и Мэдисон решил подколоть его напоследок.
— И как же ты, в конце концов, выбрался из этого воображаемого мира?
— А я и не выбрался, — сказал Кэррик, тяжело вздохнув.
— Да ладно! — запротестовал Мэдисон. — Это же очевидно, что время от времени ты возвращаешься.
Кэррик покачал головой и поднялся, чтобы уйти.
— Нет, — грустно сказал он. — Я так и не вернулся. Я все еще в мире, в который сам себя и заточил. Я все еще в изгнании.
