Когда он вернулся обратно, он встретился взглядом с Ким и покачал головой.
Он ни разу не взглянул в сторону мужчины в машине, пока возвращался к ней.
— Ничего, кроме подсобки, — сказал он. — Единственный выход впереди.
Ким кивнула и попыталась улыбнуться. Уголок ее рта подергивался.
— Как думаешь, твои вещи уже готовы?
— Вполне возможно, — она спрыгнула со стиральной машины. Брэдли поднял свой мешок для грязного белья и пошел сбоку от нее, когда она направилась к паре сушилок рядом с выходом.
— Твоя машина на стоянке? — спросил он.
— Да.
— Я сяду с тобой. Если он подумает, что мы действительно вместе, может, он не будет что-либо предпринимать.
— Хорошо, — сказала Ким. Обе сушилки все еще работали. Она видела, как они вибрируют, слышала их моторы и стук теннисных туфель, которые она бросила внутрь ближайшей из двух.
Она поставила корзину для белья на верх этой сушилки, присела на корточки и открыла переднюю панель. Мотор затих. Потянувшись внутрь, она вынула кучу теплых вещей. Они все еще были немного влажными, но ей было все равно.
— Если он пойдет за нами, когда мы выйдем, — сказал Брэдли, — может, мы сможем оторваться от него. Ну, по крайней мере, ты будешь не одна. До тех пор, пока я с тобой, он дважды подумает, прежде чем предпринять что-нибудь.
Она бросила еще вещей в корзину и посмотрела на Брэдли.
— Я очень признательна за это.
— Я просто рад, что могу помочь.
— Ты правда думаешь, что он может быть Мясником?
— Я надеюсь, что мы не узнаем это.
Что, если ты Мясник?
Мысль пришла внезапно, и от нее пробрала нервная дрожь.
Нет. Это нелепо. Отвернувшись, она продолжила разгружать сушилку.
Что в этом такого нелепого? Кажется, Брэдли много знает о Мяснике. И он хочет, чтобы я взяла его в свою машину. Как только мы останемся наедине…
Насколько я понимаю, он мог лгать с самого начала.
Может, он заодно с тем парнем. Они могут работать вместе.
Не впускай его в машину, сказала она себе. Выйди с ним, но…
— Вот дерьмо, — пробормотал Брэдли.
Ее голова дернулась в его сторону. Он стоял неподвижно, широко раскрыв глаза, и смотрел в сторону входа.
Ким вскочила и обернулась.
Незнакомец стоял в дверном проеме. Затем он зашел внутрь, зашагал к ним.
На нем была темная вязаная шапка. Его лицо было исполосовано черным гримом. Его черная футболка выглядела распухшей от гор мышц. Грудь пересекал ремень винтовки. Как и плечевой ремень, крепивший ножны, нож рукояткой вниз, с левой стороны его грудной клетки. Талию обхватывал пояс для инструментов, на котором висели фляжка и кобура. На нем были мешковатые камуфляжные штаны. Их манжеты были заправлены в высокие сапоги.
Брэдли, подняв кулаки, встал перед Ким. Его голос прогремел:
— А ну стоять, мистер.
Удар в живот свалил Брэдли на колени. Удар колена в лоб отшвырнул его назад. Он рухнул на пол и распластался у ног Ким.
Она развернулась и попыталась убежать. Рука зацепила плечо ее футболки. Ткань потянула ее, натянулась и разорвалась, когда она повалилась вбок. Ее ноги заплелись. Она упала на пол.
Мужчина схватил ее за лодыжки. Его вес опустился ей на спину. Рука рванулась к горлу и сжала его.
Ким проснулась в полной темноте. Она лежала, свернувшись на боку. У нее болела голова. Сначала она подумала, что находится дома в постели. Но это не было похоже на кровать. Она чувствовала под собой одеяло. Поверхность под одеялом была жесткой. Она вибрировала. Иногда она стучала по ней.
Она вспомнила мужчину.
Потом она поняла, где была. Чтобы подтвердить свои опасения, она попыталась выпрямить ноги. Что-то мешало. Она вытянула руку. Пальцы наткнулись на жесткую, рифленую резину.
Запасное колесо.
Машина остановилась. Ким понятия не имела, как долго она была заперта в багажнике. Вероятно, около часа. Именно сколько нужно времени, знала она, чтобы приехать из города в местность, окружающую Гору Болтон.
Придя в сознание и осознав, что находится в багажнике машины мужчины, она вспомнила, где он схватил ее. После периода удушающей паники, после молитв Богу с просьбой спасти ее, в Ким поселилось безразличие. Она знала, что скоро умрет, и она ничего не могла с этим поделать. Она сказала себе, что все умирают. И, таким образом, она будет избавлена от мучений вроде смерти родителей, смерти других близких и друзей, ее собственной старости и, возможно, медленной смерти в тисках рака или другой ужасной болезни. Есть свои преимущества.
Бог, я собираюсь умереть!
И она знала, что Мясник делал со своими жертвами: как он похищал их, насиловал их, пытал их ножами, прутьями и огнем.
Паника вернулась. К тому моменту, как машина остановилась, она снова хныкала и дрожала.
Она услышала, как затих двигатель. Дверь с глухим стуком закрылась. Через несколько секунд позади нее раздался приглушенный звон ключей. Она услышала тихие щелчки от ключа, скользящего в замке багажника. Треск защелки. Затем крышка багажника подскочила вверх, скрипя на петлях.
Рука протолкнулась ей под мышки. Другая протиснулась ей между ног и схватила ее за бедро. Она была поднята, вынута из багажника и брошена на землю. Лесная почва была влажной, колючей от опавшей хвои. Палки и шишки впились в нее, как только она перевернулась на спину. Она уставилась на темный силуэт мужчины. Он был размыт из-за ее слез.
— Вставай, — сказал он.
Ким с трудом поднялась на ноги. Она шмыгнула носом и вытерла глаза. Она подняла переднюю часть своей разорванной футболки, прикрыв правую грудь, и держала ткань на плече.
— Как тебя зовут? — спросил мужчина.
Ким выпрямила спину.
— Пошел ты, — сказала она.
Уголок его рта изогнулся вверх.
— Оглянись.
Она медленно повернулась и обнаружила, что стояла на поляне, окруженная густым лесом. Здесь не было никаких признаков дороги, хотя она подозревала, что они не могли быть далеко от них. Машина не смогла бы проехать на большое расстояние через подлесок и деревья. Она посмотрела Мяснику в лицо.
— Да?
— Ты знаешь, где находишься?
— Есть одно предположение.
— Ты грубая маленькая дрянь, не так ли?
— А чего мне терять?
— Ничего, сука. Посмотри направо. Там дорожный знак.
Она посмотрела. Она заметила небольшой деревянный знак на столбе у края поляны.
— Придерживайся тропы, — сказал он. — И тебе лучше поторопиться.
— О чем ты говоришь?
— У тебя есть фора пять минут, — он поднял руку к ее лицу. Другой рукой он нажал на кнопку, чтобы осветить цифры на своих наручных часах. — Вперед.
— Что это?
— Охота. И твое время пошло.
Ким развернулась и помчалась прочь от мужчины. Она направилась не в сторону знака. Вместо этого она побежала в конец поляны. Отсюда приехала машина. Она могла бы выбраться на дорогу.
Он не собирается позволить мне убежать, думала она. Это лишь часть этого. Чертовой игры. Я не выберусь отсюда живой. Вот как он думает.
Я не получила шанса.
О да, получила, о да.
Она увернулась от куста, промчавшись через зазор между двумя деревьями, и сбавила шаги, когда подбежала к склону.
Машина не могла приехать отсюда, поняла она. Ублюдок, должно быть, развернул ее, прежде чем остановился. Знал, что попробую так сделать.
Я убегаю в сторону от дороги.
Она задалась вопросом, сколько времени прошло. Ее пять минут не могли истечь.
Он не даст мне пять, думала она. Он, наверное, уже бежит за мной.
Но она ничего не слышала позади себя. Она слышала только свое сбивчивое дыхание, биение сердца, хруст хвои под обувью, раздавленные шишки и трещавшие ветки под ногами.
Я произвожу слишком много шума.
Затем нога соскользнула. Она увидела, как нога взлетела вверх. Она увидела кроны деревьев. Хлопнулась о землю и проехалась на спине, лесной мусор задрал ей футболку, царапая кожу. Когда скольжение остановилось, она лежала, растянувшись, и не двигалась, только втягивая воздух в легкие.
Я не смогу убежать от него, сказала себе Ким. Он легко меня поймает. Нужно затаиться. Нужно спрятаться.
Приподнявшись, она посмотрела вниз по склону. Он был не сильно лесистым. По сторонам стояли дремучие деревья. Она поднялась. Она взглянула наверх. Никаких признаков мужчины еще не было. Но время должно было быть на исходе.
Низко присев, она прошла по склону. Лунный свет вскоре остался позади. Лесная тьма была чудесна — укрывающая пелена ночи. Она шла медленно, стараясь не шуметь, обходя стволы елей и пихтовых деревьев, нырнула под свисающие ветви.
Это место пахло как Рождество.
Сделай все правильно, сказала она себе, и, быть может, ты увидишь еще одно Рождество.