– Тот самый случай! – вслух произнес Джош и удивился тому, как необычно, хрипло и отрывисто прозвучали слова.
Тени от Лежачих камней стали сиреневыми – светило поднялось над зубчатой линией далеких гор. Северо-восточный ветер тоненько посвистывал в ветках кустов. Он принес с собой сладковатый цветочный запах. Джош знал – там, куда изначально лежал его путь, в предгорьях, есть целые поля цветов, желтых, как камень на его первом шнуре. Если идти краем такого поля, то от одуряющего аромата начинает кружиться голова, но зато прибывает сил и отлетают дурные мысли. Обычно Джош срывал несколько цветов и приносил их домой, жене. В этот раз такого не будет. Зато он останется жив.
С этой мыслью Джош сложил под скалой, у которой ночевал, ненужное снаряжение и скорым шагом двинулся обратно. Его кожаным сандалиям с семислойной подошвой не суждено истереться до дыр. Никто в гильдии, никто в поселении не скажет ему дурного слова, никто не посмотрит косо. Разве что старик Мак-Даун… Он старейшина. Он сказал: «Это очень важно». Но он уже совсем дряхлый и скоро умрет. А Джош болен. Джош ни в чем не виноват. «Это очень важно». Очень важно. Важно.
Проклятая «пятнуха»!
Джош остановился и закашлялся. Он никогда не останавливался «на маршруте». У него никогда не сбивалось дыхание. И вот – случилось. На душе скребли кошки. Джош понимал, что делает все правильно, но где-то глубоко в душе росло и крепло убеждение – происходит что-то страшное и непоправимое…
– Это просто болезнь! – громко сказал Джош и снова удивился, насколько непривычно звучит его голос – будто бы говорит другой человек.
Он опять пошел, считая камни. На время ему удалось отвлечься от мыслей, войти в ритм и успокоиться. Пыльная тропа ложилась под ноги, бирюзовое небо висело над головой, в такт шагам качались вершины гор.
На зеленом камне в душу вновь закрались сомнения. Что в послании? Почему Мак-Даун нарушил обычный ритуал отправки посланника и сказал: «Это очень важно». Разве все предыдущие послания, которые носили Джош и другие, были не важными?
Ко всему прочему Джоша начало знобить, в горле пересохло. Судорожно сглотнув, он остановился и сел на теплый камень. Пот ел глаза, стук сердца отдавался в ушах барабанным боем. Вытащив баклагу, Джош хотел сделать положенных три глотка, но, ощутив во рту вкус воды, едва удержался, чтобы не выпить все.
Светило припекало. Ветер окреп и мягко толкал в спину. Стало жарко, и Джош расстегнул куртку, мягкую и легкую куртку из тонко выделанной кожи прыгуна. Взгляд против воли остановился на пятнах, темнеющих на животе. Джош клацнул зубами. Внезапный озноб скрутил его, в висках заломило, перед глазами поплыли цветные круги.
Он снова вспомнил клятву: «Клянусь рассудком и судьбою, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не вскрою печать и не ознакомлюсь с содержанием послания, а равно не допущу до этого третьих лиц». Джош поежился, отстегнул кожаный цилиндр тубуса и повертел его в руках. Два переплетенных ремешка, алая печать с гербовым оттиском, пергаментный лоскут с выколотой надписью: «Получатель: лично в руки Государственному канцлеру».
Джош понимал – он не просто может, он обязан вернуться. Но сомнения в верности такого решения, появившиеся у него утром, сейчас не просто окрепли, они переросли в уверенность: послание нужно доставить. Доставить во что бы то ни стало.
Время шло. Джошу казалось, что он слышит, как частицы времени проносятся сквозь и мимо него, улетая в вечность. Нужен был последний довод, та самая соломинка уверенности, которая бы сломала спину верблюду сомнения. Вдали тонко завыл песчаный шакал. Сломав печать, Джош дрожащими пальцами принялся расшнуровывать тубус. Послание он перечел трижды, прежде чем осознал, что в нем написано.
«Неизвестное эндемичное заболевание… первая стадия… пятна по всему телу… вторая стадия… летальный исход… особенно тяжело переносится пожилыми и детьми… буквально вчера выявлены ранние признаки болезни… выборочно осмотрены представители различных слоев… тотальное поражение всего населения… эпидемия… запасы лекарственных препаратов не позволяют спасти и третьей части… опасность распространения… посланник, возможно, инфицирован… всем, вступившим в контакт… универсальная вакцина… через два месяца спасать будет некого». Число и подпись.
Сунув листок с посланием обратно в тубус, Джош тщательно зашнуровал его, поднялся и расправил плечи. Ветер, словно обрадовавшись, налетел, запорошил горькой пылью глаза, сорвал шляпу. От выступивших слез все вокруг на мгновение расплылось в одно большое разноцветное пятно, и вдруг Джош явственно увидел в этом пятне Лиз, Марту и Марка. Они смотрели на него и улыбались…
Спустя три дня он пришел в себя на перевале через Стонущий хребет. Это был самый тяжелый отрезок пути в Фербис. Холодное дыхание ледника выстуживало окрестности, и на перевале всегда стояла минусовая температура, за что его и прозвали Холодным. Обычно посланники преодолевали этот участок в течение одного перехода, на максимальной скорости. Джош очнулся от холода. Он полз по покрытым ледяной коркой камням, и язвы на его теле пятнали лед кровью.
В бреду Джошу казалось, что он по-прежнему здоров и движется привычным «скорым шагом», отсчитывая камни. Потом начались видения. Он вдруг ощутил, что стал огромным, выше деревьев, больше гор. Холодный перевал маячил где-то внизу, незначительный, точно кочка. Джош опустился на колени, встал на четвереньки и зарычал. От его рыка с неба посыпались звезды, ледник раскололся и съехал в ущелье, земля задрожала. И тут он увидел дерево. Это была старая, давным-давно засохшая каменная сосна. На ее ветке сидел крылозуб и топорщил перья. Джош вытащил звенч, какой-то частичкой сознания удивившись, что тот такой грязный, и показал оружие крылозубу. Черная тварь его не пугала, скорее вызывала гадливое чувство из-за способа воспроизводства.
Потом пришла боль. Язвы на теле вспыхнули огнем, и Джош закричал, катаясь по холодным камням, но холод не приносил облегчения. Его начало рвать, однако пустой желудок отзывался лишь мучительными спазмами. Джош задыхался и хрипел. Он хотел умереть. Хотел, но не имел права.
К утру приступ прошел. Слабый, как младенец, Джош открыл глаза и увидел крылозуба. Тот сидел на самой нижней ветке, вывернув голую шею, и смотрел на человека блестящим агатовым глазом. Джош попытался закричать, чтобы отпугнуть крылозуба, но сил совсем не осталось. И тогда он пополз – вперед и вверх…
Еще через сутки Джош сидел на берегу реки, стекающей со Стонущего хребта по ту сторону Холодного перевала. Он только что сумел подтащить к воде охапку тростника, связанную ремнями от ранца. На самом деле это растение имело мало общего с земным тростником, достаточно сказать, что у него вообще не было листьев, а толстые, с руку взрослого человека, полые стебли были окрашены в синий цвет. Но здешний тростник тоже рос у воды, тоже шумел на ветру и тоже не тонул. Это был шанс, единственный шанс Джошуа Гиббсона по прозвищу Длинная Нога.
Столкнув импровизированный плот в воду, Джош забрался на него, оттолкнулся мечом и поплыл. Из зарослей взвился крылозуб. Разочаровано, зло каркнув, он улетел в сторону гор. Оказывается, тварь все время следовала за человеком. Джош хотел подумать ругательство, но не смог – потерял сознание.
Река, называемая жителями равнины, раскинувшейся вдоль Ледяного хребта, Серединной, неспешно несла Джоша к далекому океану. Но полумертвый посланник знал: там, где Западная меднодорожная магистраль пересекает Серединную, у моста стоит поселок, называемый Каменный форт. Там – гарнизон, налажена караульная и дозорная службы. Его заметят. Его найдут. Начальник гарнизона увидит, что печать на тубусе сломана, и прочтет послание. Он все поймет, он примет решение, и все люди будут спасены.
Лежа на связке тростника, Джош кое-как стащил с себя куртку, мягкую и удобную куртку, сшитую ему Лиз. Звенчем он располосовал ее на широкие полосы и привязал себя к плоту. Звенч утонул. Джош лежал на спине и смотрел в небо. Там, в бирюзовой бездне, висело длинное размазанное облако, похожее на розоватую тропу, ведущую в неведомые дали. Джош улыбнулся, взялся за красный камень и шагнул на эту тропу…
* * *Глухой ночной порой по Великой равнине, где-то между Лимесом и Одиноким хребтом, шел поезд. Низкие угловатые вагоны громыхали на стыках плит меднодорожного пути. Стрекотали зубчатые колеса центровиков. Пыхтел, чадя горьким дымом и пуская снопы искр из трубы, трудяга-паровоз, детище военной поры. Его коукетчер украшали белые челюсти аллимота. Полгода назад грозный хищник попытался померяться силами с огнедышащим зверем – и проиграл.
За волнистыми стеклами вагонов в темном небе дрожал серебряный диск Аконита, похожий на бельмастый глаз. Тускло светились звезды. Пассажиры, разместившись на узких полках, спали. Позади остались вокзальная сутолока, ругань проводников, споры из-за мест, надсадный хрип носильщиков и опасливые взгляды попутчиков, старающихся побыстрее затолкать в багажные ящики свой нехитрый скарб.