Очень бы хотелось Эбвину последовать совету Сигизмунда, но в том-то и дело, что пес был не его, а хозяйский. Эб представил себе те слова, с которыми к нему обратится возмущенная госпожа Шлап, когда он придет обратно один, представил ее доброе и очень красное лицо, наконец, представил внимательный взгляд господина Шлапа… и понял, что без Нобби возвращаться не стоит.
Тем временем кузнец, приглядевшись к Эбвину и уяснив, что тот ну никак не может вернуться с пустыми руками, протянул выуженный со дна телеги факел.
– Раз решил, так иди быстрее, пока пес совсем куда-нибудь не запропал. Что-то зимы с каждым годом у нас все студенее. Это не стариковские ворчания, не думай. Мир портится, Эбби, все стало таким холодным, тусклым. А люди? Ты уже слышал, что Вард-молочник пропал?
– Как пропал? Куда пропал? – удивился Эб.
– А вот так. Взял и исчез. Знали бы, куда – нашли бы. Помнишь, как твоя бабуля Снок? Просто не стало, и все тут.
– Да когда же он успел, я же только сегодня в обед его видел!
– Недавно совсем, вечером. Я от него еду. Ладно, вот, возьми факел. Совсем темно уже. Кресало есть у тебя?
– Есть, – сказал Эб, принимая факел, длинную палку, один конец которой обматывали пропитанные горючей смолой тряпки. – Но только вы это, Сигизмунд… пожелайте мне удачи, что ли? Чтоб я, не ровен час, и сам не пропал, как Вард.
Глава 2 БЕЗВЫХОДНАЯ БАШНЯ
Холодало. Ветер уже не свистел, а тонко подвывал, будто голодный цепной пес, трепал полы пальто, набрасывался на Эба и кусал его за нос острыми ледяными зубами. Светящееся окно дома Шлапов давно исчезло из виду, как и сам дом, вокруг были только холмы да поля. Городок остался позади, из тьмы выступил замок Кастеляна.
Хлюпая сапогами в мокрой каше из грязи и снега, Эбвин бежал что было сил – минуту назад он заприметил Нобби.
– Сюда! Иди сюда! – вопил Эб, размахивая еще не зажженным факелом. – Нобби, дурак, брось ты эту крысу!
Но маленький силуэт, едва-едва различимый сквозь пургу, уже исчез в проломе окружающей замок стены, лишь раздалось почти заглушенное воем ветра тявканье.
– Ведь это ты нарочно… – бормотал Эбвин, перебираясь через камни. – Или я тебя не знаю? Нарочно, чтоб поиздеваться надо мной!
Он остановился, глядя по сторонам. Стены треугольником охватывали двор замка. Рядом с центральным строением высилась Безвыходная башня. Ее скорее следовало бы назвать Безвходной – потому что в ее толстых стенах не было видно ни одного окна или двери, ни единого отверстия. Она и вправду была очень высока, даже выше шпиля, торчащего на крыше городской ратуши.
Ветер стих. Впереди опять раздалось тявканье.
– Нобби! – завопил Эб, переходя на бег. Сапоги увязали в грязи, Эбвин то и дело спотыкался о камни и куски старой кладки. – Нобби, негодя… шалун, иди сюда!
Как всегда, шалун не слушал Эба и вообще не обращал на него никакого внимания, а делал что хотел. И этой ночью ему пришла охота обследовать замок Кастеляна…
Эб почти уже настиг пса. Он отчетливо различал его перед собой и даже вытянул руку, чтоб ухватить дурачка за куцый хвост, но тут Нобби, издав визгливый лай, рванулся прямо в дверной проем центрального строения. Эб помчался следом, ругаясь и выуживая из кармана кресало. Грязный снег под ногами сменился каменным полом.
Впереди раздался цокот собачьих коготков о ступени – Нобби достиг лестницы. Эб вытянул руку, нащупал холодные перила и стал подниматься.
На площадке второго этажа ему пришлось остановиться, чтобы зажечь факел. Вспыхнули просмоленные тряпки, и Эб мельком разглядел кончик хвоста, мелькнувший за перилами – Нобби бежал дальше, вверх.
Длинными прыжками Эб взлетел по следующей лестнице и очутился в большой комнате. Через пролом окна задувал ветер. Пес стоял на подоконнике, выглядывая наружу.
– Стой! – вскрикнул Эб. – Осторожно, упадешь!!!
Нобби повернул к нему приплюснутую мордочку с вытаращенными черными глазками и презрительно фыркнул.
У Эба было живое воображение – он представил, как Нобби вываливается из окна… а затем перед его мысленным взором развернулась вот какая картина: похороны на городском кладбище, медленно падают крупные снежинки, хмурое небо в облаках, черные, безлистые деревья. Рыдающая госпожа Шлап идет, поддерживаемая супругом. Гроб с хладным телом Нобби несут безутешный бульдог, пять унылых хозяйских кошек и пригорюнившиеся морские свинки. Позади шествует толпа хомячков с венками. Траурные речи, большая каменная статуя облаченного в длинный камзол Нобби, стоящего на задних лапах, с орденами на груди… Вдруг толпа разом оборачивается – все взгляды устремлены на одинокую фигуру Эбвина, и прекрасная в своем горе госпожа Шлап указывает на него дрожащим пальцем: «Это он, он убийца маленьких собачек!»
Эб моргнул, видение исчезло. Он стоял посреди комнаты на четвертом этаже полуразрушенного замка и смотрел на Нобби. Издав короткий визгливый лай, пес спрыгнул с подоконника.
Но не внутрь, а наружу.
Перегнувшись через подоконник, Эбвин увидел, что вдоль стены тянется широкий карниз, даже не карниз, а каменная полка. Он глянул влево, вправо – и заприметил Нобби, деловито обнюхивающего сбитый из досок мосток. Один его конец опирался на карниз, а второй исчезал во тьме.
Впереди высилась Безвыходная башня, мосток соединял два здания. Наверное, снизу, с земли даже днем его почти невозможно разглядеть.
– Нобби, ты же не пойдешь туда? – с надеждой спросил Эбвин, перебираясь через подоконник.
Оказалось, что пес имеет собственное мнение по этому вопросу. Он задумчиво обнюхал доски, для пробы поставил на них сначала одну лапу, потом вторую.
Прижавшись спиной к стене, Эбвин сделал осторожный шаг по карнизу. На несколько мгновений стих ветер, внизу Эб разглядел черные руины, но тут же снег пошел сильнее, пелена стремительно несущихся снежинок скрыла землю.
– Нобби! – повторил Эб. – Не делай этого… пес!
Пес покосился на него, фыркнул и пошел дальше.
– Я тебя придушу, так и знай! – в сердцах посулил ему Эбвин. Он сделал несколько коротких шагов и очутился возле мостка, тянувшегося наискось вверх. Теперь Эб сквозь снег сумел разглядеть, что дальний конец мостка исчезает в проломе стены Безвыходной башни. Нобби не спеша, вразвалочку, семенил вперед, издевательски помахивая куцым хвостом.
– Нобби, я не пойду туда за тобой! – пригрозил Эбвин и шагнул на доски. Они скрипнули, прогнулись, но выдержали.
Огонь факела гудел, то ярко вспыхивая, то почти угасая от ветра. Полы пальто развевались, мешая Эбу идти, колючие снежинки секли лицо. Закусив губу, он сделал несколько осторожных шагов, стараясь не глядеть ни вниз, ни вверх – только перед собой, на дергающийся из стороны в сторону собачий хвост. Когда Эбвин достиг середины мостка, пес успел скрыться в проломе – в мрачной черной яме, которую наполняла непроглядная тьма. Факельный свет проник туда, и Эб обнаружил внутри страшной Безвыходной башни то же самое, что и в здании, из которого пришел. Рухлядь, оставшаяся от старинной мебели, каменные стены, лестница…
Вверх по ней бежал Нобби.
Размахивая факелом, Эб помчался следом и единым духом взлетел под крышу башни.
Оказалось, что весь этаж занимает один большой зал с высоким потолком. Света факела не хватало, чтоб озарить помещение, Эб сумел разглядеть лишь каменную кладку стены, возле которой стоял.
Ветер из пролома на нижнем этаже не задувал сюда, было тепло. Затхлый воздух казался очень сухим. Эб чихнул и замер, прислушиваясь. Догонялки закончились, Нобби решил поиграть в прятки. Глухая, мертвая тишина, даже свиста ветра не слышно сквозь толстые каменные стены…
– Нобби! – прошептал Эб.
Ни звука в ответ. Пес затаился где-то в чернильном мраке, неестественно густом и вязком. Мрак впитывал, поглощал свет, не позволяя ему распространиться по залу. Хотя Эбвин и без света хорошо представлял себе, что находится вокруг: рухлядь, мусор и паутина.
Он выпучил глаза, вглядываясь во тьму. Сделал осторожный шаг, замер, опять прислушался. Повторил срывающимся шепотом: «Нобби!» – и поднял ногу, чтобы шагнуть дальше. Слева, совсем близко, прозвучало рычание. Споткнувшись, Эбвин потерял равновесие, вскрикнул и упал.
Он ударился лбом, перед глазами заплясал хоровод разноцветных звездочек. Факел вылетел из руки, что-то со звоном опрокинулось. Рычание повторилось, теперь оно было испуганным и злобным. Эбвин пополз вперед и наткнулся на факел, лежащий возле упавшего подсвечника с десятком свечей.
Рычание смолкло, раздался скребущий звук, потом фырканье. Эб схватил почти потухший при падении факел, одну за другой зажег свечи. Взял подсвечник и, встав на колени, высоко поднял его над головой.
Мрак сопротивлялся, не позволяя свету впервые за многие годы озарить зал. Но свечи были из хорошего воска, поэтому темнота втянулась под ковры на полу и пышные гобелены на стенах, чернильными кляксами затаилась по углам и в изгибах мраморных статуй, спряталась за большими фарфоровыми вазами…