Энтони, я пробыл там слишком долго, чтобы не убедиться самому: они все, все! хотят работать, и не могут этого сделать, хотя работы там невпроворот. Страна парадоксов.
Словом, Энтони, он согласился. Не сразу, серьезно взвесив все "за" и "против" и задав мне достаточное количество разумных и толковых вопросов - как и полагается деловому человеку, который знает себе цену. Мне было приятно общаться с ним, друг мой. Я наслаждался его обществом, а кому, как не Вам, знать, что со мной это случается редко. Я вообще не склонен доверять людям. Оказалось, что я прав...
Но в конечном итоге, хоть этот парень меня и здорово подставил, и я вообще ничего не понимаю, я вспоминаю о нем с теплом. И с печалью. Жаль, что все вышло так, как вышло. Единственное, чем я утешаю себя это тем, что, наверное, он сам этого захотел.
Единственное, что он просил еще - это позаботиться о его друге.
Я дал свое согласие: нам это было только на руку.
Энтони! Это была блестяще разработанная операция, и весь отдел недаром сушил над ней мозги несколько месяцев подряд. Я гордился своими ребятами и собой. Чего теперь скрывать от Вас, друг мой? Не сегодня-завтра Вам обязательно расскажут подробности. Да это и неважно... Он должен был проводить испытательный полет в боевых условиях. Предполагается, что летчики до последнего не знают, куда их отправят, но на самом деле все известно заранее. Ну, и мы подсуетились...
Когда-то в детстве я вычитал у Дюма: "Знали бы люди, на каких тончайших нитях порой висят судьбы целых народов"... Как тонко, как верно замечено. Я иногда смотрю TV и думаю - какая ложь, какой спектакль - ведь на самом деле все обстоит иначе, и те, кто стоят за кулисами, прекрасно об этом знают.
Дрянная у нас работа, Энтони. А делать что-нибудь другое я не умею, да и поздно уже переучиваться. Только не обращайте на это внимания - нервы, пустое... Надеюсь я не попаду в санаторий для сотрудников нашей службы на пожизненное лечение? Очень на это надеюсь.
Да, да, я знаю, что отвлекся. Просто вспоминать об этом неприятно, да и рассказывать особо нечего. Мы ждали его в условленной точке, где было, естественно, большое скопление наземной техники их противника. Он должен был подлететь без единого выстрела и посадить вертолет... Рутина, одним словом.
Он вышел на связь на указанной волне, все шло по плану до последнего. Что-то там происходило у них, на борту... Но что? Представляете, вдруг, после долгого молчания, он вызывает меня и заявляет: "Прости, друг. Не выходит ничего. Жаль, но не выходит," - а потом добавляет, - "Из норы не высовывайся!"
Энтони, я так и не понял, почему он начал стрелять!
И еще - моя, как он выразился, "нора" осталась целехонькой. А ведь он там хорошо все отутюжил, пока его не подстрелили...
x x x
- А что Вы хотели, чтобы я сделал? Смотрел гляделками, как с нашим стратегическим оружием творится неладное, и расслаблялся, как в сауне?! Нет, не выйдет! И ответственность будем нести поровну!
Только не нужно припутывать к служебным обязанностям такие неконкретные вещи, как гуманизм, порядочность и ... что Вы там еще говорили? Наши героические летчики знают, на что идут. Мужчина рождается для страданий, для трудностей и испытаний. Вся история нашего народа нас этому учит.
Что? Хорошо, поговорим без демагогии. Откровенно. Меня это даже радует, потому что я лично человек прямой, простой и этим горжусь.
Вам давно пора бы знать, что подобные операции состоят из двух частей - и когда экспериментальная техника выходит из строя над вражеской территорией, и когда возникает реальная угроза захвата, мы вводим... страховку.
Да! Это и называется страховкой! Иначе эта машина уже была бы у американцев, а я не верю в нашу с ними дружбу, и никто не верит. Два мира - два способа жизни, знаете ли. Золотые слова. И никто их еще не отменял. Мы другие, мы разные, нам есть, что делить. А когда есть, что делить, все остальное - это просто хорошая мина при плохой игре. Или что-то подобное.
Да, я готов согласиться, что мы действовали с упреждением. Но это армия, это боевые действия, и авось да кабы у нас не проходят. Это жестоко, но война - жестокая штука. А я военный человек. Допускаю, что Вы правы; что они могли бы вытянуть к нашей границе и вернуть вертолет в целости и сохранности, но что если они задумали сдать его? А что если бы не вытянули? А если бы спасательная экспедиция не подоспела вовремя? Тысячи подобных "если". Мы не имеем права так рисковать.
Что-то там засбоило. Да, да, они стали стрелять, но с опозданием. С таким серьезным опозданием, что это поневоле стало внушать подозрение.
Возможно, Вы и правы. Согласен с Вами, что это могли быть неполадки с компьютером. Или с бортовым, или с нашим. Но вертолет был сделан по усовершенствованной технологии "Стелс", и в любую минуту мог пропасть с экрана радаров. Точнее, он и пропал, только не с наших... Если бы мои ребята не присобачили в последнюю секунду скромную штуковину к брюху, Бог знает, что теперь могло бы быть.
Я не обязан отчитываться перед их ведомством. Тоже мне - летчики, служба безопасности, и прочие. Прошу прощения, если что произошло бы, то скальп вместе с головой Вы бы снимали с меня. Вот я и отдал приказ. А пенсии вдовам назначены; и представление к высшим наградам я подписал, не колеблясь. Страна должна знать своих героев и награждать их по заслугам.
Не понял Вашего вопроса... А-аа! Вот Вы о чем, снова о духовном. Я скажу так: если бы у меня душа трепетала при каждом приказе открывать огонь, который я когда-либо отдавал, я бы давно был не здесь, а в доме скорби. Я не циник. А если и циник, то значит, цинизм является неотъемлемой частью моей профессии. Что касается моей совести, то она мучает меня только в свободное от службы время, не в ущерб делу, так сказать. А свободного времени у меня немного...
Разрешите идти?
Всего хорошего. Супруге нижайший поклон и наилучшие пожелания.
А что касается этого дела... Как частное лицо частному лицу, скажу Вам - ребят жаль, конечно. Говорят, лучшие из лучших. Но тем более - повторись все заново, опять приказал бы уничтожить этот злосчастный вертолет...
x x x
Кто понимает, что такое героизм?
Разумно ли это?
Ведь героизм - явление несколько противоестественное; то бишь, существующее вопреки разуму и инстинкту самосохранения.
Опять же, вопрос, во имя чего? И какой ценой, что тоже немаловажно...
Ну, понятно, когда есть реальная возможность ценой неимоверных усилий и жертв достичь желаемого результата. Скажем так, как защищали блокадный Ленинград. Или отстаивали Козельск от татар. Неимоверно, на грани реального, на пределе, но все же объяснимо... То есть - мозги не заворачиваются в узелок, пытаясь разобраться в сущности происходящего. Ибо есть цель. Цель конкретная, могущая быть названной определенным словом.
Можно уразуметь, когда человек отдает свою жизнь за жизнь другого человека или многих людей. Самопожертвование... Понять труднее; и потому по-настоящему представляют себе, что это такое, редкие люди. Но тут надо подчеркнуть слово "по-настоящему".
А если не то и не другое, тогда что?
Когда немцы вторглись в Данию, у этого крохотного государства вовсе не было армии. И на границе, в деревянной будочке, размещалась кукольная - с точки зрения германского командования - застава из двух или трех человек, двое из которых были вооружены традиционными секирами, и только у лейтенанта оказался пистолет. Знаете, что они сделали? Нет, не капитулировали. Вступили в сражение с колонной бронетехники, которая угрожала покою их границ.
Немцы сравняли их с землей... Причем, несколько удивленно; ибо нелепость подобного поведения была настолько очевидной, что не требовала дополнительного осмысления. Нелепо, правда, всего лишь нелепо... Отчего только плакать хочется? Кажется, не от жалости...
Дания - ужасно маленькая страна. И при этом дороги в ней прекрасные, так что та самая бронетанковая колонна довольно быстро добралась до Копенгагена, в центре которого стоит королевский дворец, охраняемый ротой мушкетеров. По традиции, они вооружены шпагами.
Следующий акт героической трагедии разыгрался именно здесь. Потому что когда тяжеленные танки, на броне которых сидели победоносные солдаты Третьего Рейха, подползли к дворцовой площади, выворачивая гусеницами старую брусчатку, ворота дворца распахнулись... И оттуда вылетел во весь опор конный отряд мушкетеров, размахивающих сверкающими шпагами. И кирасы блестели, и гривы коней развевались...
Еще более удивишись, немцы расстреляли их из одного-единственного пулемета, уложив на дворцовой площади весь цвет датского дворянства во главе с наследником престола.
И поскольку они знали, на что шли, исполняя свой долг перед королем и отечеством, то что это было: героизм или глупость?! Или что-то третье, чему еще нет названия, потому что и долг, и честь, и совесть - это, конечно, верно, но не описывают самого главного, того, что можно представить, как светлую-светлую точечку, искорку в глубине души...