Попав в его власть, вы, вместо того чтобы убежать, согласились выйти за него замуж. Да и оскорбление было нанесено публично. А своего отца вы знаете — его необузданный нрав, злопамятность, несколько… неуравновешенную натуру, как он сам выражался.
— Но потом-то?
— Потом? С годами возникли угрызения совести, появилась нежность к ребенку. Отец принялся вас разыскивать. Да, мне пришлось поездить! Начала я с монастыря кармелиток в Шартре. Но вы к тому времени уже давно уехали оттуда… А куда, кстати? Где вы жили?
— Но можно же было дать объявление в газеты?
— Один раз давали, но очень осторожно, опасаясь скандала. И на него ответили. Попросили о встрече. И знаете, кто на эту встречу пришел? Ворский, который тоже вас искал, который вас любил и ненавидел. Ваш отец испугался и действовать в открытую больше не решился.
Вероника молчала. Обессилев, она села на камень и уронила голову на грудь.
Наконец она прошептала:
— Вы говорите о моем отце, словно он и теперь жив…
— Он жив.
— И словно вы часто с ним видитесь…
— Каждый день.
— А с другой стороны, — еще тише продолжала Вероника, — вы ни словом не упомянули о моем сыне. Мне в голову лезут страшные мысли. Быть может, его не удалось спасти? Или он умер потом? Вы поэтому ничего о нем не говорите?
Она с усилием подняла голову. Онорина улыбнулась.
— Ах, прошу вас, — взмолилась Вероника, — скажите мне правду! Это ужасно — надеяться, когда надежды уже нет. Умоляю…
Онорина обняла ее за плечи.
— Бедняжка вы моя, да разве я стала бы рассказывать вам все это, если б его не было в живых, моего милого Франсуа?
— Так он жив? Жив? — теряя голову от радости, вскричала Вероника.
— Жив, черт возьми, и прекрасно себя чувствует! Этот крепыш очень прочно стоит на ногах. И я имею право им гордиться, потому что это я его вырастила, вашего Франсуа.
Почувствовав, что под действием сильных переживаний, в которых страданий и радости было поровну, Вероника начинает ей доверять, бретонка посоветовала:
— Поплачьте, моя милая, это пойдет вам на пользу. Лучше уж такие слезы, чем те, что вы проливали раньше, верно ведь? Поплачьте, и пусть все ваши прошлые несчастья останутся позади. А я возвращусь в деревню. У вас ведь на постоялом дворе чемодан? Там меня все знают. Я его принесу, и мы отправимся.
Когда полчаса спустя бретонка вернулась, Вероника вскочила и, делая ей рукой знак поспешить, закричала:
— Скорее! Боже, как долго вас не было! Нельзя терять ни минуты!
Онорина не ускорила шаг и ничего не ответила. Улыбка более не освещала резкие черты ее лица.
— Ну что, едем? — подбегая к ней, спросила Вероника. — Все в порядке? Никаких препятствий? В чем дело? Мне кажется, вы стали какая-то другая.
— Да нет же, нет.
— Тогда поспешим.
С ее помощью Онорина погрузила в лодку чемоданы и мешки с провизией. Затем, внезапно повернувшись к Веронике, она спросила:
— Значит, вы уверены, что распятая женщина на рисунке — это вы?
— Совершенно. К тому же у нее над головой мои инициалы.
— Странно, — пробормотала бретонка. — Мне это не нравится.
— Почему? Кто-то, кто меня знал, решил позабавиться. Это просто совпадение, игра случая, воскресившая прошлое.
— О, меня беспокоит не прошлое, а будущее.
— Будущее?
— Вспомните-ка предсказание.
— Я вас не понимаю.
— Ну как же? Предсказание, сделанное Ворскому насчет вас.
— Так вы и о нем знаете?
— Знаю.