Чаще мне кажется, что это просто животное влечение.
Хикс проворчал:
— Вот и скажите ему об этом.
— О чем — об этом?
— О животном влечении. Скажите ему все, что сможете придумать. Пробудите в нем ненависть к себе. В вашем возрасте еще очень живучи инстинкты жестокости. Покажите ему, на что вы способны.
Или наешьтесь чеснока… Впрочем, нет, это не пойдет — он тоже съест дольку и не заметит запаха.
Она попыталась сдержать смех, но все-таки сначала прыснула, а потом и расхохоталась. На мгновение ее хохот слился с журчанием ручья, потом она резко оборвала смех.
— Я не хотела смеяться, — с обидой сказала она, ее щеки пылали.
— Вы в порядке. Это лишь подтверждает то, что я сказал о вашей склонности к жестокости.
— Ничего это не подтверждает! Я не жестокая! Вот вы — другое дело! А сначала вы показались мне другим. Я подумала, что вы, умудренный жизнью, сможете помочь мне…
— Вы переоценили мои достоинства. — Хикс смотрел прямо на нее. — Мне тоже не чужды животные инстинкты. Чеснок я не люблю, но теперь понимаю, что в некоторых случаях он может пригодиться. Чисто теоретически, — торопливо уточнил он. — Во всяком случае, я уверен: ничто, кроме вашего собственного здравого смысла, не сможет вам помочь. Если вы хотите только, чтобы вам не досаждали, тогда это просто.
Но вы же думаете еще о счастье двух других людей, а это больше зависит от них самих. Нежели от вас. Я их не знаю, а вы знаете. Конечно, вы говорите о своей сестре, верно?
Хитер не ответила. Опершись локтями о колени, она наклонилась и, болтая ногами, уставилась отсутствующим взглядом на воду. Пышные вьющиеся волосы на шее почти сливались с кожей, так что трудно было определить, где эта поросль заканчивалась. Хикс раздумывал над этой оптической проблемой, когда она, не изменяя позы, вдруг спросила:
— Как она выглядит?
— Кто?
— Марта, моя сестра. Вы сказали, что видели ее в поезде.
— А… Выглядит она неплохо. Может быть, немного расстроена.
— Еще бы. — Хитер глубоко вздохнула и задержала дыхание. — Какая ужасная история — просто жуткая. Как бы мне хотелось ее проведать. Мы не виделись почти год.
— Неужели?
— Да. Очень давно. Она вышла замуж за Джорджа и уехала с ним во Францию. Он работал там корреспондентом от газеты «Диспетч». Когда нацисты вошли во Францию, им пришлось уехать. Они с трудом добрались до Лиссабона и там сели на корабль.
Несколько дней назад они вернулись. Я узнала об этом только в понедельник вечером, когда он… — Она замолчала, а через некоторое время заговорила вновь: — Она мне даже не позвонила. Я была бы счастлива увидеться с ней, и она тоже, я уверена, потому что мы любили друг друга крепче, чем обычно любят сестры. А теперь она здесь, ждет меня, а я сижу тут и с ужасом думаю о встрече с ней, потому что не знаю, как мне вести себя. Не знаю, что сказать ей… Представить никогда не могла, что буду страшиться встречи с ней, с Мартой… Ужасно, просто ужасно, что…
Она неожиданно выпрямилась и насторожилась.
До них долетел голос, точнее, крик мужчины? несколько приглушенный лесом.
— Похоже, кто-то зовет Марту, — высказал предположение Хикс.
Хитер поднялась на ноги:
— Не может быть… Это Джордж!
Она обошла Хикса, сошла с мостика и повернула на тропинку. Хикс тоже поднялся и пошел следом, обнаружив, что ему придется основательно поднажать, чтобы поспеть за ней. Когда он только вышел из леса, она уже отмахала треть луга, простиравшегося до самого дома. Оттуда раздался истошный крик:
— Доктора!.. Позовите доктора!..
Хиксу показалось, что крик доносился из окон дома, но он ошибся. Причиной тому был кустарник, закрывавший боковую террасу, о существовании которой он не знал и к которой его вывела теперь Хитер. Она уже бежала, он несся за ней, чуть ли не наступая ей на пятки.