Рей вышел на гигантский прямоугольник площади. Это пространство производило какой-то звук, похожий на «ах», словно бесконечный выдох. Справа и слева виднелись арки двух аркад, уменьшающиеся в перспективе. Стояние на месте вызывало у Рея какое-то странное беспокойство, и он пошел вперед, стесняясь осторожного, шелестящего звука собственных шагов по цементу. Несколько проснувшихся голубей летали вокруг своих гнезд в аркадах, а двое или трое спустились на площадь и начали клевать крошки. На Рея, прошедшего совсем рядом с ними, они не отреагировали, будто его тут и не было. Потом Рей вошел под аркаду. Ювелирные лавки были занавешены и забраны металлическими решетками. Близ конца аркады он снова вышел на площадь и на ходу посмотрел на собор. Сложность архитектуры и разнообразие стилей в одном сооружении заставили его в очередной раз изумиться. Архитектурный винегрет, подумал он. И все же собор поражал и производил сильное впечатление. И в этом ему не было равных.
Рей бывал в Венеции пять или шесть раз, в первый – четырнадцатилетним мальчишкой вместе с родителями. Мать знала Европу гораздо лучше отца, но отец строже заставлял его изучать Старый Свет, слушать учебные записи по французскому и итальянскому. В то лето, когда Рею стукнуло семнадцать, отец определил его на интенсивный курс французского в «Берлице»[7] в Сент-Луисе. Рею Италия и итальянские города всегда нравились больше Парижа, больше, чем район загородных домов, которым так восхищался его отец и ландшафт которого мальчишке Рею напоминал фотографии для календарей.
Часы показывали без четверти семь. Рей увидел открытый кафе-бар, зашел и встал у стойки. Пышущая здоровьем блондинка с большими серо-голубыми глазами приняла его заказ и сама приготовила капучино в автомате. Мальчишка-помощник наполнял стеклянные контейнеры булочками. На девушке была свежая светло-голубая форменная одежда. Поставив перед Реем чашку, она взглянула ему в глаза, но без всякого заигрывания и даже безразлично – Рею казалось, что так смотрят на людей все итальянцы, независимо от пола и возраста, если вообще их замечают. Ему стало интересно, живет ли она с родителями или недавно вышла замуж. Но она ушла, прежде чем он успел посмотреть, есть ли у нее кольцо на пальце, да, впрочем, ему было все равно. Он обхватил холодными ладонями горячую чашку, вспоминая здоровое, счастливое лицо девушки по другую сторону стойки, хотя больше и не смотрел в ее сторону. Ко второму кофе он взял круассан, заплатил чаевые, чтобы посидеть подольше, и уселся за маленьким столиком. Теперь он смог купить по соседству газету и просидел почти час, пока город вокруг него просыпался и улицы заполнялись людьми, спешащими в обоих направлениях. Тощий мальчишка в черных брюках и белом пиджаке выносил поднос за подносом с капучино, доставляя его по соседству, и возвращался, помахивая пустым подносом, который держал между большим и указательным пальцем. Хотя на вид ему было не больше двенадцати и он должен был бы сидеть за партой, он явно запал на блондинку, которая обращалась с ним как с младшим братом и ерошила ему волосы на затылке.
Рей предположил, что лучше самому отыскать Коулмана и компанию, чем наткнуться на них случайно в ресторане или на площади, где Коулман невольно выразит испуг или скажет: «Рей, какой сюрприз видеть тебя здесь!» Но сейчас было слишком рано пытаться звонить в «Гритти» или какой-нибудь другой отель. Рей подумал, не вернуться ли ему в пансион и поспать, но потом все же решил пройти чуть дальше. Владельцы лавок выставляли свои товары, вывешивали за дверями тесных магазинчиков записные книжки и шарфы, поднимали жалюзи, открывая витрины, заполненные всякими кожаными изделиями.
Взгляд Рея выхватил в витрине шарф с зелено-черно-желтым цветочным рисунком, почти целиком покрывающим белую ткань. При виде этого шарфа его пронзила боль, и ему показалось, что только после укола боли он и заметил шарф, и все же секунду спустя он понял, что заметил его, так как тот напомнил ему о Пегги. Она бы пришла в восторг, увидев такой шарф, хотя Рей не мог припомнить ни одного ее шарфа, похожего на этот. Он сделал еще пять-шесть шагов, потом вернулся. Ему захотелось купить шарф. Магазинчик еще не открылся. Чтобы убить время, Рей выпил эспрессо и выкурил еще одну сигарету в баре на той же улице. Когда он вернулся, магазин уже открывался, и он купил шарф за две тысячи лир. Продавщица уложила его в хорошенькую коробку и тщательно завернула, полагая, что он собирается подарить его девушке.
Затем Рей вернулся в пансион «Сегузо». Теперь он чувствовал себя спокойнее. В номере он повесил шарф на спинку стула, выбросил бумагу и коробку и снова переоделся в пижаму. Он сел на кровать и посмотрел на шарф. Казалось, будто Пегги сейчас в этой комнате вместе с ним. Не требовалось даже намека на ее духи или складок на шарфе, чтобы ощутить, что Пегги здесь, и Рей подумал: не убрать ли шарф, не спрятать ли его хотя бы в чемодан? Потом он решил, что все это нелепо, улегся на кровать и заснул.
Проснулся он в одиннадцать от звона церковных колоколов, хотя и знал, что, пока он спал, они звонили каждые четверть часа. Может, поискать Коулмана? Или они ушли на ланч и не вернутся раньше пяти? В его комнате не было телефона. Рей надел плащ и спустился в холл к телефону на столике.
– Соедините меня с отелем «Гритти-палас», – попросил он.
Никаких Коулманов в «Гритти» не оказалось.
Затем Рей соединился с «Ройял Даниэли».
И опять ему ответили «нет».
Может быть, Коулман солгал, а на самом деле ни в какую Венецию не собирался? Рею представлялось вероятным, что Коулман так и поступил, мог поступить, независимо от того, убил он Рея или нет. Рей улыбнулся при мысли о том, что Коулман может находиться в Неаполе, или Париже, или даже в Риме.
Еще был «Бауэр-Грюнвальд». Или «Монако». Рей снова снял трубку:
– Отель «Бауэр-Грюнвальд», пожалуйста.
Долгое ожидание, наконец он задал вопрос новому голосу.
– Синьор Колеман. Одну минутку, пожалуйста.
Рей ждал.
– Алло? – раздался женский голос.
– Мадам… Инес? – Рей не знал ее фамилии. – Говорит Рей Гаррет. Извините за беспокойство. Я бы хотел поговорить с Эдом.
– Ах, Рей! Где вы? Здесь?
– Да, я в Венеции. Эд может подойти? Если нет, я могу…
– Он здесь, – ответила она утешительно твердым тоном, оставляя все свои «ахи». – Минутку, Рей.
Минутка оказалась долгой. У Рея даже мелькнула мысль, что Коулман отказывается с ним говорить. Наконец раздался его голос:
– Да?
– Привет. Подумал, что нужно дать вам знать: я в Венеции.
– Так-так. Какой сюрприз. И сколько ты собираешься здесь пробыть?
– День или два… Я бы хотел увидеть вас, если возможно.
– Конечно. И тебе нужно познакомиться с Инес – Инес Шнайдер. – Судя по голосу, Коулман был слегка потрясен, но быстро взял себя в руки. – Как насчет ужина сегодня? Инес, мы куда идем?.. «Да Коломбо», около половины девятого, – сказал он Рею.
– Надеюсь, я смогу увидеть вас после ужина. Или сегодня днем? Я бы хотел встретиться с вами с глазу на глаз. – На мгновение Рея оглушил взрывной звук, донесшийся из трубки, и он не услышал слов Коулмана. – Не могли бы вы повторить? Я не слышал.
– Я сказал, тебе давно пора познакомиться с Инес, – скучающим тоном проговорил Коулман своим четким, типично американским голосом. – Мы ждем тебя в половине девятого в «Да Коломбо», Рей.
Коулман повесил трубку.
Рей разозлился. Может, позвонить еще раз и сказать, что на обед не придет, а хочет увидеть Коулмана в любое другое время? Он отправился к себе в комнату подумать, но за несколько секунд решил оставить как есть и прийти в половине девятого.
3
Рей намеренно опоздал на пятнадцать минут, но этого оказалось мало: Коулман еще не появился. Рей дважды обошел большой зал ресторана, но Коулмана не обнаружил. Он вышел и заглянул в ближайший бар, заказал виски.
Потом увидел в окне: Коулман с женщиной и молодым человеком прошли мимо бара, Коулман громко смеялся над чем-то, сотрясаясь всем телом. А всего-то прошло две недели со дня смерти его единственного ребенка. Странный человек. Рей допил виски.
Он вошел в ресторан, когда решил, что дал им достаточно времени, чтобы усесться. Нашел их во втором зале. Рею пришлось подойти почти вплотную, прежде чем Коулман соблаговолил поднять голову и поздороваться.
– А, Рей! Садись. Инес… Позволь тебе представить Инес Шнайдер. Рей Гаррет.
– Enchanté[8], месье Гаррет, – сказала она.
– Enchanté, мадам, – ответил Рей.
– И Антонио Сантини, – сказал Коулман, показывая на темноволосого кудрявого молодого итальянца за столом.
Антонио привстал и протянул руку:
– Piacere[9].
– Piacere, – ответил Рей, пожимая протянутую руку.
– Садись, – велел Коулман.
Рей повесил пальто на крючок и сел. Он взглянул на Инес, которая смотрела на него. Это была темная блондинка лет сорока пяти, миниатюрная, в дорогих украшениях. Нельзя сказать, чтобы она была красива; у нее был срезанный и довольно заостренный подбородок, но Рей ощущал тепло и женственность, даже что-то материнское, а это и было самым привлекательным в ней. И опять, глядя на оплывшее лицо Коулмана, его неаппетитные каштановые усы, лысую голову, покрытую веснушками после Мальорки, представляя его здоровенный живот, спрятанный сейчас под столом, Рей спрашивал себя, каким образом тот привлекает женщин столь утонченных, какой ему представлялась Инес. Когда Рей познакомился с ним и с Пегги прошлой весной на выставке на Виа Маргутта, Коулман был с другой женщиной, того же типа, что и Инес. «Мой отец всегда прощается первым», – услышал Рей голос Пегги у себя в ушах и нервно подался вперед на стуле.