— Итак, мой дорогой сэр, — мягко проговорил Шент, — вы, насколько я понимаю, отказываетесь сообщить свое имя.
Арбен был само упрямство.
— Мне сказали, что добровольцам не станут задавать никаких вопросов.
— Гм… А есть ли что-нибудь такое, о чем бы вы хотели спросить? Или же вы предпочитаете немедленно приступить к делу?
— Я? Здесь? Сейчас? — И, явно испуганный панически, он продолжал: — Я не сам доброволец. Я ничего такого не сказал, чтобы вы так подумали.
— Конечно. Но я хотел бы знать, кто же тогда им является?
— Я должен…
— Значит, с вами есть другой человек?
— Некоторым образом, — осторожно ответил Арбен.
— Хорошо. А теперь расскажите нам только то, что вы сами считаете нужным. Все, что бы вы ни сказали, останется строго между нами, и мы поможем вам всем, чем только сможем. Согласны?
Фермер наклонил голову — рудиментарный жест, выражающий согласие.
— Спасибо вам. Дело вот в чем, сэр. У нас на ферме есть человек, дальний… э-э… родственник. Он помогает, понимаете…
Арбен с трудом глотнул, и Шент серьезно кивнул.
Арбен продолжал:
— Он очень старательный работник, очень хороший работник… У нас был сын, понимаете ли, но он умер… И моя добрая жена и я сам, видите ли, нуждались в помощи. Она у меня не слишком здоровая женщина — нам без него было бы трудно управляться. — Он почувствовал, что его история каким-то образом обращается в полную чепуху.
Но сутулый ученый согласно кивнул.
— И этот ваш родственник — тот, кого вы хотите подвергнуть лечению?
— Ну да. Я думал, что сказать, но вы простите меня, если мне потребуется на это некоторое время. Понимаете, у бедняги… не все в порядке с головой. — Он поспешно продолжал. — Он не болен, понимаете. С ним не происходит ничего такого, за что его нужно было бы удалить. Просто он медлительный. Понимаете, он не говорит.
— Не может говорить? — Шент, казалось, был удивлен.
— Э… он может. Просто ему это не нравится. Он не говорит хорошо.
Физик посмотрел на него с сомнением.
— И вы хотите, чтобы синапсифер исправил его дефект?
Арбен медленно кивнул.
— Если бы он знал немного больше, сэр, он бы смог выполнить ту работу, которую приходится выполнять моей жене.
— Он может умереть. Вам это понятно?
Арбен смотрел на него беспомощным взглядом.
Шент сказал:
— Мне нужно его согласие.
Фермер покачал головой, медленно и упрямо.
— Он не поймет. — Потом напористо, но почти шепотом: — Послушайте, сэр. Я уверен, что вы меня поймете. Вы не похожи на человека, который не знает, что такое тяжелая жизнь. Этот человек странен. Нет, тут вопрос не о шестидесяти, а в том, что будет, если в следующий донаус его сочтут слабоумным… и заберут его. Мы не хотим его терять, и поэтому мы привезли его сюда. Я потому хочу сохранить все это в тайне, что… что… — Взгляд Арбена метнулся к стене и вперился в нее с такой настойчивостью, как будто хотел разглядеть, не скрывается ли за ней нежелательный слушатель. — Ну, может быть, Древним не понравилось бы то, что я делаю. Может быть, попытка спасти такого человека посчиталась бы противной обычаям, но жизнь тяжела, сэр… И для нас это было бы безопасным. Вы ведь искали добровольцев?
— Понимаю. Где же ваш родственник?
Арбен сразу же воспользовался возможностью.
— В моем багаже, если только никто его не нашел. Он не смог бы позаботиться о себе, если бы кто-нибудь…
— Ну, будем надеяться, что он в безопасности. Сейчас с вами выйдем наружу и перегоним вашу машину в гараж нашего здания. Я позабочусь о том, чтобы никому, кроме нас и моих помощников, не было известно о его присутствии. И, уверяю вас, никаких затруднений у вас не будет.
Его рука самым дружелюбным образом опустилась на плечо Арбена, и тот спазматически улыбнулся. Он чувствовал себя так, будто узел веревки, затянутой у него на шее, ослаб.
Шент смотрел на полного лысоватого человека, лежащего на диване. Пациент был без видимых признаков понимания окружающего мира. Он дышал глубоко и ровно. Говорил неразборчиво, на вопросы не реагировал. Но все же физических признаков слабоумия у него не было. Рефлексы для старого человека были нормальными.
Он посмотрел на Арбена, который наблюдал за происходящим со всевозможным вниманием.
— Как бы вы отнеслись к костному анализу?
— Нет! — вскричал Арбен. Потом, уже спокойно, добавил: — Я не хочу ничего такого, что могло бы послужить идентификацией.
— Нам могло бы помочь — для его безопасности — если бы мы знали его возраст, — сказал Шент.
— Ему пятьдесят, — ответил Арбен.
Физик пожал плечами. Это не имело значения. Он вновь посмотрел на спящего. Когда его привели, наблюдаемый был, казалось, подавленным, растерянным и несчастным. Даже гипнопилюли не вызвали у него никаких подозрений. Он принял их — ответом была лишь вымученная спазматическая улыбка.
Техники уже вкатили последнюю из довольно объемистых частей, вместе составляющих синапсифер. От прикосновения к кнопке полированное стекло, вставленное в окна операционной, претерпело молекулярные изменения и сделалось непрозрачным. Единственным светом был белый поток, лившийся на пациента, находящегося в многосотеннослойном диамагнитном поле на операционном столе.
Арбен все еще сидел в темноте, ничего не понимающий, но крепко-накрепко решивший одним фактом своего присутствия каким-то образом предотвратить любой опасный трюк.
Физики не обращали на него никакого внимания. Электроды были укреплены на голове пациента. То была долгая работа. Прежде всего следовало тщательно изучить форму черепа и состав покрывающей его ткани. Шент мрачно улыбнулся. Ткань черепа не являлась надежным мерилом возраста, но в данном случае она говорила достаточно. Возраст человека превышал объявленные пятьдесят лет. Через некоторое время Шент перестал улыбаться и нахмурился. Бороздки мозга были какими-то странными… Не совсем…
На мгновение он был готов поклясться, что форма черепа была примитивной, но тогда… Но психика человека была субнормальная.
И, внезапно, в крайнем удивлении он воскликнул:
— Да я же не заметил! У этого человека волосы на лице! — Он повернулся к Арбену. — Он всегда был бородатым?
— Бородатым?
— Волосы на лице! Идите сюда! Неужели вы их не замечали?
— Да, сэр. — Арбен искал ответ. Он действительно заметил их утром, но потом забыл. — Он таким родился, — сказал он.
— Что ж, нужно их удалить. Вы ведь не хотите, чтобы он бродил по округе, как дикое животное, не так ли?
— Нет, сэр.
Волосы быстро исчезли под облаченными в перчатки руками техника.
Техник сказал:
— У него и на груди волосы, доктор Шент.
— Великая Галактика, — проговорил Шент, — позвольте, я взгляну! Да это просто ковер какой-то! Ладно, пусть так и останется. Сквозь рубашку их не будет видно, а я хочу, чтобы вы продолжали работу с электродами. Давайте провода сюда и сюда.
Протянулись тонкие пластиковые полоски.
Дюжина соединений, чувствующих сквозь кожу костный мозг, а в глубине нежные ткани и отголоски тех микропотоков, что волнами струятся в мозгу от клетки к клетке.
Они внимательно наблюдали за деликатными отклонениями стрелки амперметра, по мере того, как создавались и нарушались соединения. Крошечные отметчики плели свою нежную паутину на разграфленной бумаге, оставляя на ней след, состоящий из неровных пиков и обрывов.
Потом графики были сняты и размещены на светящемся стекле. Все наклонились над ними, перешептываясь.
Арбен слышал обрывки слов:
— … замечательная регулярность… посмотрите на высоту квантового пика… подумайте, что необходимо проанализировать… настолько ясно, что видно невооруженным взглядом…
А потом, как ему показалось, ужасно долго шла утомительная возня с синапсифером. Поворачивались ручки, записывались данные и снова включались различные электроприборы.
Потом Шент улыбнулся Арбену и сказал:
— Скоро все кончится.
Огромная машина надвигалась на спящего, подобно медленно движущемуся голодному животному. Четыре длинных провода протянулись к его конечностям, плоский черный кусок чего-то, похожего на твердую резину, был осторожно помещен на шею, а зажимы, идущие от плеч, удерживали его на месте и, наконец, подобно двум щупальцам, прикреплялись к бледной округлой голове так, чтобы каждый электрод заканчивался на виске.
Шент не спускал глаз с хронометра в правой руке. В левой он держал выключатель. Большой палец на его левой руке шевельнулся — и ничего не произошло. Даже обостренный слух Арбена не уловил никаких изменений в окружающем. Казалось, протекли часы, бывшие на самом деле тремя минутами. Большой палец Шента напрягся вновь.
Ассистент доктора наклонился над все еще спящим Шварцем, поднял голову и победно взглянул на Шента.