Вот именно что.
Но объяснять это маме смысла нет, потому что тут дело завязано на логике, а мама в нее не верит. Она верит в гороскопы и зеленый чай. Ну и, разумеется, «Дейли мейл» она тоже доверяет.
Восемь признаков того, что моя мама пристрастилась к «Дейли мейл»:
1. Она читает ее каждый день.
2. Она верит во все, что там пишут.
3. Если попытаться выхватить газету у нее из рук, она отбирает ее обратно и кричит «отдай!», будто вы пытаетесь похитить ее любимого ребенка.
4. Когда там печатают страшилку о витамине D, она вынуждает нас раздеться и подставить кожу лучам солнца (хотя, скорее, порывам ветра).
5. Когда там печатают страшилку о меланоме, она вынуждает нас мазаться солнцезащитным кремом.
6. Когда там печатают статью о креме, «который ДЕЙСТВИТЕЛЬНО работает», она немедленно его заказывает. Вот прямо сразу же берется за айпад.
7. Если в отпуске купить газету не удается, у нее начинается серьезный абстинентный синдром. То есть та еще раздражительность и вспышки плохого настроения.
8. Один раз она пыталась сменить ее на «Лент». Продержалась часа полтора.
Ну да ладно. С этой ее ужасной зависимостью я ничего поделать не могу, остается лишь надеяться, что мама слишком себе этим жизнь не испортит. (Гостиную она уже серьезно попортила после того, как в разделе, посвященном дизайну, прочла статейку с названием «Почему бы вам самостоятельно не перекрасить всю мебель?»).
Ну и потом Фрэнк неторопливо входит в кухню – в черной футболке с надписью «Я апгрейжусь, следовательно, существую» и наушниках, а в руках держит телефон. Мама опускает газету и пристально смотрит на него, словно у нее шоры с глаз упали.
(Я вот этого не понимаю. Шоры? А, неважно.)
– Фрэнк, – говорит мама, – ты на этой неделе сколько в компьютер играл?
– Это смотря как трактовать «играл в компьютер», – отвечает он, не отрывая взгляда от телефона.
– Что? – Мама неуверенно смотрит на меня, я пожимаю плечами. – Ну, ты меня понял. В компьютерные игры. Сколько часов? ФРЭНК! – Она уже орет, а он все не спешит отвечать. – Сколько часов? Вытащи это из ушей!
– Что такое? – переспрашивает Фрэнк, вынимая наушники. И смотрит на нее, хлопая глазами, словно не слышал вопроса. – Скоро Линус придет. Это что, так важно?
– Да, это важно! – рявкает мама. – Мне надо, чтобы ты ответил, сколько часов в неделю ты тратишь на компьютерные игры. Немедленно. Подсчитай.
– Не могу, – спокойно отвечает Фрэнк.
– Не можешь? Что это означает?
– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, – продолжает он, стараясь сохранять спокойствие. – В буквальном смысле компьютерные игры? Или все остальные тоже, включая иксбокс и плейстейшен? А игры на телефоне считаются? Ты определись.
Фрэнк просто дебил. Неужели не заметил, что мама на грани очередной громогласной пустословной тирады?
– Я про все то, чем у тебя голова забита! – отвечает она, взмахнув газетой. – Ты хоть осознаешь, насколько эти игры опасны? Понимаешь, что у тебя мозг уже не развивается как следует? МОЗГ, Фрэнк! Самый важный орган.
Брат мерзко хихикает, мне тоже трудно сдержать смех. Он у меня, в общем, действительно довольно смешной.
– На это я даже внимания обращать не буду, – продолжает мама. – Это лишь подтверждает мои слова.
– Ничего подобного, – возражает брат, открывая холодильник, достает оттуда упаковку шоколадного молока и выпивает всю, прямо из пачки. А вот это мерзковато.
– Не делай так! – в ярости говорю я.
– Там еще одна есть, – отвечает Фрэнк, вытирая губы. Звонят в дверь. – Наверняка Линус.
Я уже почти ушла, но еще слышу мамин голос:
– Молодой человек, я ввожу ограничения на игры. С меня хватит.
Молодой человек. Это означает, что она намерена впутать в дело отца. Когда она начинает говорить «молодой человек» или «девушка», это наверняка означает, что грядет какое-нибудь отвратительное семейное собрание, на котором папа будет поддерживать маму во всем, даже если половины не поймет.
Но неважно, сейчас это не моя проблема.
Правда, когда я час спустя отправляюсь на кухню за печеньем «Орео», они уже опять вернулись к этому разговору. Или совсем не прекращали его. Я повисаю на перилах так, чтобы меня не видели, но можно было послушать перебранку.
– Молодой человек, ты и так уже поиграл достаточно!
Молодой человек.
Фрэнк выходит вслед за ней в коридор, лицо у него дрожит от ярости.
– Мы же до конца уровня не дошли! Нельзя вот так просто выключать! Мам, ты хоть понимаешь, что наделала? Ты представляешь себе, какие правила в «Стране завоевателей»?
Он разгневан всерьез. Фрэнк остановился прямо подо мной, черные волосы спадают на бледный лоб, он размахивает своими костлявыми ручками, отчаянно жестикулируя. Я надеюсь, он когда-нибудь станет пропорциональным, сейчас у него слишком большие кисти и ступни, вечно же так оставаться не может, да? Остальное же как-то догонит?
Брату пятнадцать лет, так что он еще, наверное, сантиметров на тридцать может вытянуться. Мне самой четырнадцать, и в прошлом году я выросла на семь с половиной сантиметров. Так что во мне сейчас метр семьдесят три, и у меня светлые волосы, как у мамы. Хотя я не такая симпатичная, как она. У нее такие голубые глаза. Как голубые алмазы. У меня глаза бледные, их сейчас вообще почти не видно.
Чтобы вы могли себе представить – я худая, ничем не примечательная, в черной майке и джинсах в обтяжку. А еще я все время ношу темные очки, даже дома. Это… особенность у меня такая, полагаю.
Это не для того, чтобы круто выглядеть. У меня есть на то своя причина.
Вы об этом, разумеется, знать не хотите.
Я так полагаю.
Ладно, в общем, это дело довольно личное. Я еще не уверена, готова ли я об этом рассказывать. Можете считать меня странной, если хотите. Многие так делают.
– Все нормально, – говорит незнакомый мне голос. Наверное, Линус. Я его никогда не видела, и сейчас он стоит под лестницей. Я воображаю себе, что он точь-в-точь как персонаж из старых комиксов про собачку Снупи. – Я пойду.
– Не уходи! – восклицает мама, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно гостеприимнее. – Линус, не уходи, прошу. Я вовсе не к этому стремилась.
– Но если играть нельзя… – Он ошарашен.
– Мальчики, вы что, без игр никак общаться не умеете? Вы хоть осознаете, насколько это ужасно?
– Ну а что нам еще делать? – недовольно спрашивает Фрэнк.
– Я думаю, вам стоит поиграть в бадминтон. Сегодня такой приятный летний вечер, в саду очень красиво, смотрите, что я нашла! – Она протягивает Фрэнку старенькие бадминтонные ракетки. Сетка вся перекошена, а воланчик явно кто-то погрыз.
У Фрэнка лицо такое, что мне хочется ржать.
– Мам… – Он как будто утратил от ужаса дар речи. – Где ты вообще это откопала?
– Или в крокет! – энергично продолжает она. – Очень веселая игра.
Брат даже не отвечает. Он настолько потрясен перспективой играть в крокет, что мне даже становится его жаль.
– Или в прятки!
Хихикнув, я прикрываю рот рукой. Но это же невозможно. Прятки.
– Или руммикуб! – уже с отчаянием предлагает мама. – Ты раньше любил руммикуб.
– Мне тоже руммикуб нравится, – соглашается Линус, и я даже начинаю испытывать к нему что-то похожее на симпатию. Он к этому моменту уже вполне мог бросить Фрэнка и, уйдя, написать в Фейсбуке, что у нас дома дурдом. Но он как будто старается угодить маме. Словно он из тех, кто замечает людей вокруг себя и думает, а зачем усложнять им жизнь? (Я такие выводы из четырех слов сделала, понимаете ли.)
– Ты хочешь играть в руммикуб? – с недоверием спрашивает Фрэнк.
– Почему бы и нет, – с легкостью отвечает Линус, и они тут же отправляются в игровую комнату. (Когда мне исполнилось тринадцать, мама с папой ее перекрасили и окрестили «норой для подростков», но она все равно так и осталась игровой комнатой.)
Я выжидаю, когда на горизонте станет чисто, после чего направляюсь на кухню, а мама наливает себе вина.
– Ну вот, – сообщает она, – за ними просто надо немного присматривать. Нужен родительский контроль. Я помогла им увидеть картину в целом. Компьютерной зависимости у них нет. Просто надо напоминать детям о том, как еще можно проводить время.
Разговаривает она не со мной. А с воображаемым Судьей из «Дейли мейл», который постоянно следит за ее жизнью и оценивает по десятибалльной шкале.
– А мне кажется, что руммикуб для двоих не очень подходит, – говорю я. – Никогда не закончится.
Мама призадумалась. И я уверена, что она нарисовала в своем воображении такую же картину, как и я: Фрэнк с Линусом мрачно сидят, разложив перед собой поле для руммикуба, проникаются к нему ненавистью и заключают, что все настольные игры – чушь и бред.
– Ты права, – наконец говорит она. – Пойду, наверное, с ними поиграю. Чтобы веселее было.