А, тетя? — съязвил один шкет, симпатичный недоумок в не менее симпатичной бейсболке.
— Заткнись! — бросила Лола, поднимаясь на ноги. Ее тошнило, сквозь пальцы из носа сочилась кровь.
— Не будь красивой, а будь учтивой, дура! — рявкнул второй сорванец, так сильно толкнув ее в спину, что она рухнула на четвереньки.
Она уже испугалась, как бы третий, самый старший из них — подросток с тяжелым лицом преступника-малолетки, — не воспользовался ее беззащитной позой и не изнасиловал ее, но тут, слава богу (бывает же такое!), послышался спасительный возглас Марселя Блана:
— Лола! Привет в обед!
Дружно распевая: «Дурочку с улочки кинули в переулочке!» — компания мальчишек брызнула врассыпную.
Марсель помог ей подняться.
— Что случилось?
О подвесную грушу стукнулась.
— На меня напал какой-то парень и отобрал сумку, — едва выдавила она.
— Черт! И как вас угораздило! Куда он побежал?
— Вон туда, в переулок!
В полной боевой готовности — свисток в губах, ладонь на рукоятке пистолета — Марсель потрусил в указанном направлении.
Нет, все-таки как он бегает! Марсель, сердце мое, да ты любую белошвейку, рванувшую на первое свидание, за пояс заткнешь! А твоя жертва! У нее уж как пить дать поджилки от страха трясутся!
В каком-то забытьи Лола присела у фонтана. Затем окунула в воду лицо, руки, смочила затылок…
— Здесь мыться запрещено. Читать, что ли, разучились? — рассердилась пожилая женщина, которую мимо фонтана ежедневно с двух до трех прогуливала ее собака. — Ну и паскуды же эти иностранцы!
Лола промолчала. Ее слишком сильно занимали разбитый нос и затянувшееся отсутствие Марселя…
Ворсистый ковер Марселя упер? Поделом! Реинкарнация в убийцу и насильника мусоров — лучшего тебе и не пожелаешь!
Бац! Будто получив сильнейшую оплеуху, Лола вверх тормашками полетела в воду.
— Не поймал… Проклятие, это еще что такое? — запыхавшись, пробормотал подоспевший Марсель. — Вы бы с купанием-то… поосторожней — так ведь и до воспаления легких недалеко. Я вызвал «скорую помощь». По-моему, вам лучше поехать в больницу. Кажется, у вас нос сломан.
Наглотавшейся воды, трясущейся от холода Лоле оставалось только согласиться и покорно ждать «скорую», а затаившемуся в ней чудовищу — бессильно изнывать от гнева. Небесная воля была налицо: «Ад! Ад! Ад!»
К восемнадцати часам, когда Жан-Жан уже собирался домой, перед ним возникли Лола с Лораном. Лола сменила имидж: теперь у нее была разбитая физиономия и гигантский компресс вместо носа. Лоран, со своей стороны, бравировал пиратской повязкой на левом глазу и заляпанной кровью белой рубашкой.
— Опять стряслось что-то, о чем я не знаю? — навострил уши Жан-Жан: от всех этих дерьмовых дней у него начиналась острейшая мигрень.
— В меня бросили камнем, — отрапортовал Мерье. — Произошло рассечение надбровной дуги. Много крови было, — добавил он, указывая на свою пятнистую ру башку.
— Ну а вы, Тинарелли? С атакой регбистов не совладали?
— Нет. Прошто меня ударил какой-то тип и отобрал шумку, — прошамкала Лола.
— Вместе с удостоверением, надо думать?
— И шлужебным оружием.
— Ну вот, теперь, глядишь, и из нашего пистолета кого-нибудь грохнут… — мирно выдохнул Жан-Жан. И тут началось: — Черт побери! Жандармом из Сен-Тропез меня заделали? Да вы вообще знаете, кого я видел сегодня днем?
Мертвая тишина в рядах полиции.
— Комиссара Мартини! Начальника нашего! Ферштейн? А знаете, что этот самый начальничек мне на ушко шепнул? Любовное признание! И всё — термины на «ЦИЯ»: адаптация, мутация, деградация… Улавливаете, в чем суть?
Гробовое молчание.
— Он ждет результатов! В городе — мертвый сезон.