«Цыпа-цыпа-цы па, — приговаривал человек с сияющими глазами, — давай потанцуем — приглашает Папа-Вскрой-Консервы!» Иисус мигом очнулся ото сна и жадно присосался к коробке красного вина.
Человек с сияющими глазами сидел за пианино перед стеной, измазанной свежими экскрементами, и улыбался. Он улыбался так широко, что можно было увидеть его десны и кровь, струящуюся из-под воткнутых в них гвоздей.
Его пальцы летали по клавиатуре, под ними рождались волны музыки — алые и горячие, как боль, покойные и бездонно-синие, как ночь.
3
Первые выходные июня обещали быть напряженными и по-весеннему теплыми. На пляжах уже вовсю загорали и, несмотря на то что температура воды не превышала девятнадцати градусов, многие даже купались.
Марсель патрулировал восточный берег вместе с Большим Максом, бывшим напарником старика Жоржа, также убитого Кутюрье. Достоинством Макса было немногословие. В часы досуга он работал диджеем и, вечно недосыпая, зевал днями напролет.
Пока Марсель, сняв фуражку, вытирал испарину, Большой Макс, воспользовавшись этим, заказал чашку кофе у одного знакомого — владельца ларька с сэндвичами.
— А, это ты, чертяка! Как, сцапали? — разулыбался этот низенький жизнерадостный человечек.
— Чего сцапали? — хлопнул глазами Макс.
— «Чего-чего»! Трясучку вашу цыплячью [13] — вот чего!
— Сцапали, скажешь тоже! Полный параллакс! — вздохнул Макс, прикрывая глаза.
— Кстати, утопленник этот… про которого в газетах еще писали — не второй, а первый… ну, мистраль и все такое, — он у меня кофе-то частенько пил!
— А раньше нельзя было сказать? — рявкнул Марсель.
— Чего говорить-то? Я ведь о нем ничего не знаю! Даже имени. Он бегал.
— Как «бегал»? За девками?
— Да нет! Просто бегал — бегом трусцой занимался. Торпеда чертова! Каждое утро мимо меня жарил!
Марсель достал блокнот.
— Он один бегал?
— Угу… Погодите-ка… Да, как правило — в черных шортах и красной майке. Точно, в ярко-красной майке.
— Во сколько примерно?
— Рано. Часиков эдак в восемь.
Марсель засыпал его вопросами, но торговец больше ничего не знал. Чтобы загладить свою вину, он выставил еще две чашки кофе.
— Ну что же, теперь дело за бегунами! — решил Марсель, резко поднявшись. Он уже представил, как сообщает Жанно имя утопленника.
— Какими еще бегунами! — промямлил Большой Макс, нехотя влача по песку свои ножищи.
— Какие попадутся. Кто-нибудь его точно знает.
— Так ведь уже десять! — зевая, возразил суперлоботряс Макс.
— Чем черт не шутит. Начали!
Отсеяв двадцать два бегуна, они в конце концов вышли на одного типа — невысокого сухощавого спортсмена, который готовился к парижскому марафону и знал Эли.
— Эли?
— Ну да, Эли… Дальше не помню — Шукрун, кажется…
— А как это пишется?
— Еще чего! Мы что тут — визитками обмениваемся? Эли, он быстро бегал! Настоящий профи.
— Что вы о нем знаете? Он француз? Была ли у него работа?
— А почему нет? Безделками всякими на улице торговал. Украшениями. В районе площади Сюке.
Марсель ликовал — он так и знал, что тип с такой внешностью скорее всего обитал в старом городе.
— Знаете его заветную мечту? Участвовать в нью-йоркском марафоне!.. Бедняга, — добавил спортсмен, еще раз взглянув на сделанную в морге фотографию, — теперь ты можешь бегать вечно!
Подталкивая на бегу ноющего Макса, — ну куда тут спешить! — Марсель бросился в участок и, задыхаясь, с улыбкою на губах, влетел в кабинет Жанно, где царила неразбериха.
— Завершенное произведение… четыре буквы, — бормотал Костелло, ткнув ручку в кроссворд.
— Да нелжа мне на шолнце! — отбрыкивалась Лола от наседающего Жан-Жана, у которого начиналось воскресное обострение.
— В «Квантико» склоняются к версии преступления на политико-расовой почве, — объяснял Мерье своим надраенным мокасинам.