— К тому же если эта атмосфера была, то ее развеял мистраль.
— У нас действительно очень мало фактов, — с умным видом поддержал коллегу Мерье, протирая стекла очков от морских брызг. — Мы даже не знаем, где находится место преступления. Все, что у нас есть, — это обнаженное тело, разрезанное от груди до паха, лишенное внутренностей…
— Не иначе как новый спорт завели, — хохотнул Жан-Жан, — ловлю рыбы на араба.
Все молча понурили головы.
— Ринальди, позвоните, когда закончите. Все, уходим, — распорядился он.
«Тоже мне команда! — с досадой подумал он. — Надутый очкарик в связке с закомплексованной задницей, да еще Блан, от которого просто не продохнуть. Тоже мне, честь и совесть местной полиции! А этот утопленник, смердящий сардинами и каким-то дерьмом, в которое мы, кажется, вляпались! Убийство чистейшей воды — копайся теперь в нем! Хоть бы серийным, как в прошлом году, не оказалось! Впрочем, может быть, это самоубийство? А что, этакий тунисский самурай делает харакири — и прыг в воду! Почему бы нет?»
— Потому, — закончил судмедэксперт, шмыгнув носом (в этом поганом климате он то и дело подхватывал насморк), — что нашего типа разделали, как самую настоящую рыбу. Взяли какой-то режущий предмет сантиметров двадцати, вспороли живот и методично выпотрошили. Из него извлекли все внутренности: печень, селезенку, сердце, аппендикс, кишки. Почки и те исчезли.
— Может быть, все же рыбы? — — не сдавался Жан-Жан. У него не было ни малейшего желания ввязываться в очередное головоломное расследование, тем более сейчас, когда едва-едва улеглась истерия, поднятая фестивалем.
— Нет, старина, не рыбы. И не называй меня формалином… то есть формалистом, — безапелляционно заявил Док, не совладав с отрыжкой от пакостного воспоминания. — Карамельки? — предложил он собравшимся.
Все отказались.
— К тому же, — продолжил он, закинув в рот пригоршню леденцов, — где это видано, чтобы самоубийцы пользовались наручниками? Взгляните — столько времени в воде, а на запястьях отчетливые кровоподтеки. Его запястья не просто сковали — их еще чудовищно пережали.
Тело, которое незадолго до этого вывезли из холодильника, покоилось на столе морга. Нижнюю его часть задрапировали простыней, глаза закрыли. В страшном оскале белели крепкие зубы. На вьющихся ухоженных волосах Док обнаружил следы геля. Покойник был опрятным, следившим за своей внешностью человеком, совершенно здоровым на момент гибели.
Побелевший как мел Лоран Мерье разглядывал тело со столь неподдельным интересом, будто на нем симпатическими чернилами вывели имя убийцы и имя это вот-вот проявится. Капитан Жанно ушел в свои мысли и с какой-то скабрезной улыбкой машинально разглядывал груди Лолы. Лола Тинарелли разглядывала свои черные кожаные полусапожки, думая о том, как было бы хорошо взять и съездить каблуком в осклабленный рот начальника. Что до Марселя Блана, то он разглядывал свое отражение в зеркале заднего вида полицейского автомобиля. Может быть, все-таки сбрить эти пышные рыжие усы? Конечно, они замечательно подчеркивают его мужественный характер, но Надья считает их слишком мещанскими: «Вылитый Астерикс — только в форме».
— Нет ли ран на кистях рук и предплечьях? — насупившись, поинтересовалась Лола.
— Нет. Он не сопротивлялся. На теле вообще нет ни одного ушиба. Все члены в целости и сохранности… Никаких признаков драки. На самом деле, — добавил Док со своей обаятельной улыбкой подвыпившего Деда Мороза, — учитывая разрывы у кончиков губ, можно предположить, что у него во рту был кляп — какая-то крупная штуковина вроде резинового мяча или скомканной тряпки… Пробы со слизистой оболочки уже в лаборатории…
— Какова причина смерти? — вздохнул Жанно.