Это было первое настоящее дело, на которое его взяли, и перспектива вернуться в ряды лохотронщиков его не прельщала – его круглая физиономия уже примелькалась на всех столичных рынках, а свойственная ему манера кидать партнеров по бизнесу непременно привела бы к крупным неприятностям, если бы не Стас, по неизвестной пока причине выделивший Мудю из пестрой рыночной компании и предложивший ему сотрудничество и покровительство.
– Ты не обижайся, Николай, – продолжал между тем Стас, обращаясь к Муде. – Если хочешь заниматься настоящим делом и получать настоящие бабки, привыкай к дисциплине. В каждой игре свои правила, и тот, кто их нарушает, обязательно остается в проигрыше. Чем крупнее ставка, тем больше проигрыш. Люди нашей профессии бывают старыми. Иногда они бывают глупыми. Но мне что-то не приходилось встречать таких, которые были бы и старыми, и глупыми одновременно. Дураки до старости не доживают. Вот что тебе надо усвоить, Коля…
Он хотел сказать что-то еще, но тут Валек, внимательно следивший за улицей в зеркало заднего вида, предостерегающе поднял вверх руку. Стас оборвал на полуслове начатую фразу и посмотрел назад. Мудя и его бритый сосед тоже обернулись и уставились на показавшийся из-за угла похожий на картонную коробку из-под обуви микроавтобус.
Микроавтобус был бежевого цвета с широкой зеленой полосой по обоим бортам и с синей мигалкой на крыше. Борта у него были глухие, без окон, а узкие лобовые стекла больше напоминали амбразуры. Нижний угол правого стекла был срезан, и на его месте красовалась прикрытая круглой стальной заслонкой бойница. Такие же бойницы имелись в обеих дверцах, и при взгляде на эти аккуратные круглые отверстия Мудя испытал неприятный спазм в низу живота – похоже, его сосед был прав, говоря о медвежьей болезни.
Разглядывая неторопливо катившийся банковский броневик марки “рено”, Мудя подумал, что, возможно, для него лучше бы отсидеть пару лет за лохотронные проделки, чем подставлять голову под пули. Покойнику все равно, за какую сумму ему всадили свинцовую пилюлю в брюхо. И потом, что за дикая мысль: нападать на инкассаторский броневик прямо среди бела дня и при большом стечении народа? Надо было совсем выжить из ума, чтобы согласиться на такое…
Его размышления были прерваны ощутимым толчком под ребра. Мудя обернулся и увидел, что его бритоголовый сосед распустил “молнию” большой спортивной сумки, стоявшей на сиденье между ними. На голове у него уже красовалась трикотажная маска из тех, что так любят носить омоновцы, а другую такую же он протягивал Муде. Серые глаза бритоголового смотрели сквозь прорези маски холодно и требовательно. В них таилась недвусмысленная угроза. Мудя понял, что менять решение поздно, и со вздохом натянул на голову черный трикотажный “презерватив”. В руку ему сунули укороченный милицейский автомат, и он передернул затвор, борясь с ощущением нереальности происходящего.
Стас, оказывается, уже тоже надел маску. В руке у него тускло поблескивал вороненым стволом большой автоматический пистолет. Мудя подумал, что все это ерунда и детские игрушки. Пистолет и даже автомат способны продырявить шины броневика. Машина остановится. Но что дальше? Инкассаторы могут спокойно сидеть в своем сейфе на колесах и ждать прибытия ментов, которые, конечно же, не замедлят явиться на звуки пальбы…
Бритоголовый сосед Муди снова запустил руку в сумку и извлек оттуда толстую трубу гранатомета. Лица его было не разглядеть под маской, но глаза в неровных прорезях слегка сощурились и потеплели, и Мудя готов был поклясться, что бритоголовый улыбается. От этой невидимой улыбки Мудю бросило в дрожь, и он изо всех сил стиснул зубы, чтобы не стучать ими.
Броневик поравнялся со стоявшей у бровки тротуара “девяткой”. Мудя как во сне потянулся к дверной ручке, но сосед удержал его на месте, крепко ухватив за плечо. Пальцы у него были твердые, как стальная арматура, и Мудя подчинился этому безмолвному приказу.
– Нервы, Мудя, – негромко повторил бритоголовый. – Нервишки.