Грюндик опустил голову и пожалел, что нет жены, — вот бы она послушала!
— Вам надо на ту сторону планеты, там скорей поймут, — сказал он. И тут же покачал головой. — Хотя нет, надо убедить именно этих, за теми дело не станет…
— Сообщите всем. Мы не можем убеждать каждого. Как договоритесь, вызовите нас на связь…
За всю жизнь лишь второй раз горели в мозгу Грюндика такие фейерверки мысли. Впервые это случилось, когда Диночка призналась ему в любви. Она говорила, что влюбилась сразу, как увидела. Он рисовал себе эту картину мгновенной Диночкиной страсти, не подозревая, что она простодушно заменила словом «увидела» слово «услышала» (о его великих способностях). Она говорила, что жить без него не желает, и он представлял себе ее умирающую в слезах, хотя Диночка все понимала весьма конкретно.
Но если Диночке он мог не поверить, если бы захотел, то теперь он хотел не верить — и не мог. Слишком все было наглядно и убедительно.
«Они, эти неизвестные существа, несомненно, не хотят зла людям. Иначе зачем бы четвертый раз тратили свою неведомую энергию на то, чтобы предупредить, что с их приходом взорвутся все ядерные боеголовки: в самолетах и подводных лодках, на кораблях, в ракетах, изготовленных к старту, в подземных хранилищах?..»
Вот о чем думал Грюндик, слушая своего двойника. Было отчего забыть о пылесосе.
«А вдруг они хотят обезоружить нас нашими же руками?» — мелькнула мысль. Он даже растерялся, когда она мелькнула, так не свойствен был ему скептицизм. И начал было размышлять: откуда он? Поразмышляй Грюндик хоть чуточку, понял бы, что общение с Диночкой для него не проводит бесследно. Но он отбросил эту «неглавную» мысль и повернулся к балконным дверям с готовым вопросом. Но в кресле, где только что сидел его двойник с зеленой шевелюрой, теперь покачивался совсем незнакомый человек с дежурной улыбкой и подвижными руками, в которых он вертел маленький репортерский магнитофон.
— Вы… кто? — изумился Грюндик.
— Петер-Метер к вашим услугам, репортер известной газеты «О’кэй».
— Как вы тут оказались?
— Дверь незаперта, а вы были так заняты.
— И давно… вы тут?..
— Нет, но этого зеленого черта успел разглядеть.
— Значит, все правда?! Вы понимаете?!
— Понимаю. Дело у меня было другое, но это поважней. — Он постучал пальцем по магнитофону. — Поэтому не будем откладывать. Перескажите все, о чем вы тут говорили.
— Может, потом? — заколебался Грюндик, глубоко зевая.
— Я не верю в «потом». Прошу вас.
И он поднял магнитофон и нажал на белый клавиш записи.
Начав воодушевленно, Грюндик говорил все тише и, наконец, умолк совсем, уснул. Оставив записку, что еще зайдет, Петер-Метер сунул магнитофон в карман и помчался в редакцию, чтобы успеть со своей сенсацией к вечернему выпуску.
А Грюндик спал, и губы его вздрагивали в мечтательной и загадочной улыбке…
— Эт-то что за фокусы?!
Голос был слишком знакомым, чтобы не проснуться. Диночка пинала стулья и сыпала искры негодования. Грюндик молчал, как всегда. Железная логика его мысли рождала убеждение, что всякая семья держится на чьем-то терпении и снисходительности. С давних пор в нем занозой сидела вера, что если все время делать человеку добро, то он рано или поздно подобреет…
— Мало, что эта бездарь не может стать магистром, так теперь он еще и перекрасился.
Грюндик бросился к зеркалу, запустил пальцы в свои зеленые волосы и, восторженный, повернулся к жене.
— Знаешь ли ты, что у человечества начинается новая история?
— Начни сперва уборку, — парировала жена.
— Я сейчас разговаривал с человеком… нет, с духом… Одним словом, я обменивался информацией с неземным существом…
— Убери пылесос! — крикнула жена, запнувшись о шланг.
— Представляешь? Они хотят общаться с нами, обещают Разрешить все наши земные проблемы, а требуют только одного — уничтожения атомного оружия…
— Слу-шай, ми-лый, — сказала жена с выражением. — До чего ты мне надоел. Сделай милость, уйди куда-нибудь. Только совсем.
По привычке он кинулся выполнять приказание. «Она меня назвала «милым», — ликовало его любящее сердце. — Наконец-то она становится доброй!»
Но на лестничной клетке, когда защелкнулся замок, до него дошел смысл ее слов. И ему стало очень плохо. И он упал, ударился умной головой о тупой край железобетонной лестницы.
Петер-Метер в тот вечер так и не узнал о печальной судьбе Грюндика, Он сидел в кабаке «Последняя надежда» и вспоминал, как редактор, отобрав магнитофон, грозно кричал на него:
— Что ты принес?! Не морочь мне голову этими цвагами с их дурацкими требованиями. Такое могут хотеть только те, с другой стороны. Мне нужны репортеры, которые знают, что мне нужно. Ясно?..
Петеру все было ясно. Он хлопнул дверью так, что статуэточке-секретарше стало дурно, и прямиком направился в этот кабак.
— Погодите, — говорил он, обращаясь к пепельнице. — Вы еще вспомните Петера-Метера. Не такой дурак Петер-Метер, чтобы отдать самое главное. Самое главное вот оно где (он постучал себя по лбу). Никто не знает, что надо подергать Луну за уши. Альфа, бета, три валета! Попробуй, угадай. Только я могу спасти человечество. Вот они где, эти людишки!
Тут Петер сжал кулак и так треснул по столу, что его мигом вытолкали на улицу.
На улице полыхали рекламы, обещая красивую жизнь. Тусклым фонариком светила загнанная на крышу Луна. По тротуарам бродили грустные женщины, искали опечаленных мужчин.
В эту ночь «спасителя человечества» спасла от простуды маленькая Мелена.
КОМПАНИЯ ПОЛУЗЕЛЕНЫХ
Случилась очень банальная история, хотя от этого она не стала менее грустной. Петера поразили неодносторонние способности маленькой Мелены, ее мягкая умная речь и серые выразительные глаза Мелену тронуло, что мужчина, и вдруг заметил цвет ее глаз.
Это могло многое значить.
И это многое значило.
Мелена уснула, так и не решив загадки, встревожившей ее, Петер не мог спать. Он лежал на спине, разглядывал молочные полосы рассвета на потолке и размышлял о человеческих странностях. Он чувствовал, как его измученное одиночеством сердце неотвратимо прирастало, к ней. Говорят же, что люди — это не цельные существа, а всего лишь половинки, обреченные искать друг друга. Они мечутся, словно частицы в броуновской суетне, сталкиваются, примеряются друг к другу. Но иногда, редко, как крупный выигрыш в лотерее, сталкиваются именно те. По инерции привычек они стремятся оттолкнуться, но у них ничего не получается. И они замирают удивленные: «Скажи, пожалуйста, оказывается, крупные выигрыши существуют!..»
Вот так и Петер боролся со своим внезапным восторгом.
«Но ты подобрал ее на улице», — твердил ему житейский опыт, разжиревший от предрассудков.
«А она тебя где подобрала?» — возражала его радость.
«Она торговала собой!»
«Господи, а что делаешь ты? Разве торговать совестью менее предосудительно?»
«Но человек не свободен от мнений света!»
В ответ на этот довод внутреннего голоса Петер повернулся на бок и обнял свою обретенную половину. «Что ж, — думал он, засыпая, — мы не так уж и далеки; моя профессия, говорят, не менее древняя. Да мало ли еще таких «древних» профессий! Пусть в меня кинет камень тот, кто ни грана собой не заработал!..»
Солнце, этот вечный спутник всех счастливых историй, уже давно ломилось сквозь плотные гардины, когда новое духовное единство Петер — Мелена изволило проснуться.
— Ай! — сказала Мелена, прикрываясь одеялом. — Отвернись же!
Он рассмеялся. Ему вспомнилась старая как мир история, когда женщина по имени Ева, щеголявшая перед Адамом в чем бог создал, после того как съела яблоко, стала стесняться мужчин.
Это многое могло значить.
И это многое значило.
Начинался день, чистый, как экран перед киносеансом, начинался новый век, уверенный и смелый.
Полдня они сидели друг против друга, тихо смеялись, пьянея от каждого слова и взгляда. Это был тот случай, когда только мешали счастью его суррогаты в пучеглазых бутылках и когда для того, чтобы закружилась голова, достаточно было чашки кофе, протянутой на маленькой ладошке.
День казался вечностью, вечность казалась одним днем.
И когда они совсем уверовали, что обрели рай, у дверей послышались бесцеремонный гогот и стук. Петер пошел открывать, сразу поняв, зачем апостолу Петру был нужен большой ключ.
В комнату ввалились двое: разбитной мужчина в моднейшем полупальто и яркая особа с многообещающим взглядом больших глаз на смуглом лице мулатки.
— Петер-Метер? — спросил мужчина. — Трудно же вас найти.
А дальше произошло ни на что не похожее: он и его спутница сдернули шапчонки и склонили головы, показав свои затылки.