Генерал снова замолчал.
– Пан генерал, вы знаете, где ваш сын был в ночь на двадцать шестое июня сего года? – осторожно спросил пан Гмежек.
– Об этом он расскажет вам сам. Если захочет. Думаю, захочет, потому что ему нечего стыдиться. Раньше таких, как этот пан... сжигали на кострах. Сейчас – у нас есть закон.
Генерал нажал на кнопку звонка, он зазвенел так резко, что старший инспектор Гмежек непроизвольно вздрогнул.
– Еще один вопрос, пан генерал. Я думаю, что ваш сын мстил за кого-то. Вы знаете – за кого?
– Об этом он тоже расскажет вам сам.
Хлопнула дверь, на пороге вырос майор Пшевоньский
– Пан генерал?
– Проводи, – коротко произнес генерал, показывая на Гмежека, – пусть полицейские выполняют свою работу.
– Прошу меня простить, пан генерал, – сказал Гмежек.
Генерал ничего не ответил.
Вместе с паном майором они проследовали на другой этаж, уже перекрытый. Здесь было шумно, голосили рации.
– Как вы выведете его из здания, пан полицейский? – негромко спросил майор Пшевоньский. – демонстранты его разорвут и вас заодно?
– Кто сказал, что я кого-то собираюсь выводить из здания?! – раздраженно ответил старший инспектор. – мне нужно просто поговорить!
Майор остановился около одной из дверей, постучал. Потом еще раз.
– Странно...
Еще стук, громкий – без ответа
– Когда вы его последний раз видели?
– Полчаса назад.
Майор навалился с силой на ручку двери, добротную, сделанную из настоящей стали. Та не поддалась.
– Есть еще ключи?
– Да, в дежурке.
– Неси, – распорядился полицейский, – и прихвати с собой еще кого-нибудь.
– Кого именно? – недоуменно переспросил майор.
– Не важно кого! Любого, только не полицейского.
– Понял...
Майор вернулся минут через семь – пришлось обходить баррикады. Вместе с ним был казак, невысокий, вооруженный автоматом крепыш.
– Вот! – майор протянул ключ.
– Откройте сами, – отстранился от двери старший инспектор.
Майор провернул ключ в замке, нажал на ручку, и дверь открылась.
– Теперь заходите и ни к чему не прикасайтесь.
В кабинете было темно из-за грязных, немытых стекол, на столе была пыль, но с разводами, свидетельствующими о том, что тут кто-то был и совсем недавно. Старший инспектор натянул на руки тонкие нитяные перчатки, которые всегда имел с собой, потом достал небольшой цифровой фотоаппарат и начал фотографировать. Сначала от двери он сделал несколько фотографий общего плана кабинета, потом подошел ближе к столу и сфотографировал несколько раз столешницу и оба стула. Потом сфотографировал стекла. Потом он достал небольшой цифровой диктофон, включил его и осторожно положил на поверхность стола. Лучше было бы – учитывая резонансный характер дела – производить съемку следственного действия на видеокамеру, но видеокамеру они на выезд не взяли. Придется довольствоваться этим.
– Сегодня тридцатое июня две тысячи второго года...
Он посмотрел на часы.
– Одиннадцать – семнадцать по варшавскому часовому поясу. Я, старший инспектор отдела убийств сыскной полиции Варшавы Бронислав Гмежек, в связи с возбужденным уголовным делом о причинении смерти, провожу обыск кабинета номер...
Полицейский повернулся к военным.
– Двести семнадцать – подсказал майор Пшевоньский.
– Номер двести семнадцать в здании штаба Висленского военного округа. Кабинет перед осмотром был заперт на штатный замок и был открыт по моей просьбе дежурным офицером, использовавшим запасной ключ, находившийся в дежурной части. Хозяином этого кабинета является поручик Ежи Комаровский, Его Императорского Величества лейб-гвардии Польского Гусарского полка. Я прав?
– Не совсем. Это временный кабинет, обычно в нем располагаются командированные офицеры.
– Хорошо. С какого времени его занимает поручик Комаровский?
– Примерно два месяца, нужно посмотреть по журналу – ответил майор.
– В журнале отмечается, кому выданы ключи от кабинета?
– Да, обязательно.
– Сколько всего существует ключей от кабинета?
– Два ключа.
– Где они находятся?
– Один обязательно в дежурной части. Второй – на руках у офицера, которому предоставлен кабинет.
– Передача ключей фиксируется?
– Обязательно. Сдающий и принимающий расписываются в журнале.
– А если один офицер передает ключи другому офицеру?
– Тогда они должны подойти к дежурному и расписаться в журнале – кто сдал и кто принял.
– Спасибо. Получается, что теми ключами, которые должны быть в дежурке, вы открыли дверь. Вторые ключи от кабинета – у пана Ежи Комаровского, которому он предоставлен?
– Так точно.
– Пан Комаровский мог передать кому-то ключи от кабинета, не регистрируя это в журнале?
Майор задумался.
– Если он сделал это, то совершил должностной проступок, – изобрел наиболее приемлемую формулировку майор.
– А дежурный офицер мог выдать ключ, который находится у дежурной смены кому-нибудь?
– Мог, но не каждому. Только старшему офицеру с особыми полномочиями и с отражением этого в журнале.
– То есть, если дежурный офицер выдавал кому-либо второй ключ, это будет отражено в журнале?
– Да, безусловно. Без записи ключ не выдадут даже командующему.
– Хорошо, с записями в журнале мы ознакомимся потом...
Если бы старший инспектор Гмежек прервал обыск, спустился вниз и проверил по журналу, кому выдавался второй ключ, то сразу узнал бы имя настоящего убийцы. Убийца получал второй ключ сегодня, а до этого второй ключ брали несколько месяцев назад. Он имел полномочия, чтобы получить второй ключ, и знал, что его имя и номер удостоверения запишут в журнал учета, но пошел на этот тщательно просчитанный риск разоблачения. Потому что знал – ровно через три часа это не будет иметь никакого значения.
– Продолжаем. Обыск проводится в присутствии двух понятых, как того требует Уложение о следственных действиях в уголовном процессе. Также процесс обыска фиксируется на цифровую фотографическую камеру марки «Ладога» и цифровой диктофон этой же марки, протокол будет составлен по окончании обыска, каждое действие, совершаемое в процессе обыска, комментируется мною вслух и снимается на фотографическую камеру. Понятые, пожалуйста, по очереди назовите свое имя, фамилию и должность.
– Майор Рышард Пшевоньский, офицер штаба Висленского военного округа.
– Казак Алексей Подгородний, урядник Донского казачьего войска. Прикомандирован к штабу, заместитель командира роты охраны.
– Хорошо. Понятые, внимательно слушайте ваши права: согласно Уложению о следственных действиях в уголовном процессе вы имеете право присутствовать при производстве обыска, наблюдать за действиями производящих его офицеров, не мешая им, указывать устно и позднее в протоколе, если одно из лиц производящих обыск возьмет и скроет что-либо при производстве обыска или, наоборот, подложит что-либо в помещение, где производится обыск. При подписании протокола вы имеете право вписать информацию обо всем, что вы увидели и услышали при производстве обыска, без ограничений, если она не вписана там при составлении протокола. Вам понятны ваши права, отвечайте по очереди?
– Да. Понятны.
– Так точно.
– Хорошо. Подойдите ближе к столу, пожалуйста.
Майор и казак подошли ближе.
– Я собираюсь открыть все ящики стола, какие смогу. Каждый раз, открыв ящик, я буду фотографировать, что в нем находится. Вы должны наблюдать за мной, чтобы я не подложил в ящики что-либо. Будьте внимательны, вам придется подписывать протокол и, возможно, свидетельствовать в суде. Вам все понятно?
– Так точно, – ответил за обоих майор.
В первом ящике была какая-то тетрадь, прошитая и скрепленная печатью.
– Пан полицейский, это секретная тетрадь. Не имея допуска к секретному делопроизводству, ее нельзя трогать.
– Я ее не забираю. Просто вынимаю и фотографирую.
Старший инспектор сфотографировал ее в ящике, потом вынул ее, положил на стул и сфотографировал с обеих сторон, не открывая.
– Открываю второй ящик...
На фанерном дне ящика, маслянисто поблескивая, лежал пистолет. Почему-то старший инспектор не удивился – он ничему не удивлялся в этом темном деле.
– Понятые, внимание. Подойдите сюда и посмотрите, что находится в ящике.
Понятые подошли. Старший инспектор сделал снимки – самого пистолета и понятых, смотрящих в ящик.
– Что находится в ящике, отвечайте по очереди?
– Там находится пистолет.
– Да, пистолет... – подтвердил казак.
– Вы видели, что я положил этот пистолет в ящик – или он находился там, когда я его открыл?
– Никак нет, пан полицейский, – ответил майор, чуть струхнув, – пистолет уже был в ящике, вы его туда не клали.
– Хорошо.
Старший инспектор порылся в кармане, достал оттуда чистый пакет, прикинул по размеру – пойдет.
– Я достаю пистолет и кладу его в пакет, мои руки в перчатках и отпечатков пальцев я не оставляю[16].