– Извините меня, Леонид Иосифович, что я решился вас побеспокоить, но дело исключительно важное, – стараясь говорить как можно тише, произнес я, обращаясь к продюсеру.
Он внимательно посмотрел на меня. Как мне повезло, что мы встретились именно в коридоре перед гримеркой Лихоносова. Он посчитал меня либо телохранителем, либо сотрудником дворца, в любом случае человеком, каким-то образом приближенным к кухне этого закулисья, и согласился меня выслушать.
– Это очень важный разговор. Он касается Михаила Лихоносова, – так же тихо продолжил я, – и мне необходимо срочно с вами переговорить.
Хейфиц взглянул на охранника. В конце концов, он ничего не терял, и здесь было достаточно безопасно.
– Давайте пройдем дальше, – предложил Леонид Иосифович. Все-таки он был умным человеком и не пригласил постороннего войти в гримерку его подопечного.
Мы сделали несколько шагов по направлению к моему стулу. Теперь все зависело от моей убедительности.
– Что вы хотите мне сказать? – поинтересовался Хейфиц.
– Дело касается Лихоносова, – повторил я, – но мне нужны гарантии, что больше никто не узнает о нашем разговоре. Это очень опасно…
– Говорите, – потребовал он, – никто не узнает…
– Завтра вечером у дачи Лихоносова произойдет авария…
– Какая авария? – не поняв, перебил меня Хейфиц.
– Автомобильная.
– Ему хотят устроить аварию? – Было видно, что он не особенно мне верит.
– Не в том смысле, в каком вы решили. На него никто не будет покушаться. Просто завтра вечером он собьет человека на повороте к своей даче, и его обвинят в ДТП.
Хейфиц задумался. В тот момент я еще не знал, о чем именно он думает, но, видимо, мои слова его очень зацепили.
– Откуда вы об этом узнали? – наконец поинтересовался он.
– Вы должны мне верить.
– И тем не менее я хочу знать, – настаивал Леонид Иосифович.
– Я знаю человека, которого он завтра собьет. Там уже приготовлена его группа крови, чтобы залить машину Лихоносова.
Хейфиц нахмурился и неожиданно спросил:
– Как вас зовут?
– Ильгар.
– Кто этот человек? Откуда вы узнали?
– Этот человек перед вами, – твердо проговорил я. – Завтра Лихоносов должен сбить меня на повороте. Все уже готово, даже реанимационная палата в больнице.
Хейфиц прикусил губу. Господи, если бы я знал, о чем он думает!
– Кто его заказал? – спросил он. Вот это самый главный вопрос, и на него у меня нет готового ответа, пока Леонид Иосифович мне не заплатит. – Можете не отвечать. Я знаю. Это характерный стиль Глеба Мартыновича. Никак не может успокоиться, что Миша перешел ко мне, и таким дурацким образом хочет его зацепить и снова переманить к себе. Он ведь знает, как Миша переживает свою первую аварию, вот и решил сыграть на его психике.
Я подавленно молчал. Обидно, что мой самый главный секрет, оказывается, ничего не стоит, если Хейфиц так легко вычислил организатора этой провокации. И вообще я должен сказать, что почти во всех случаях легко можно просчитать, кому выгодно заказное убийство или подобная подстава. В девяносто девяти случаях из ста. Знаете, почему до сих пор не раскрыто убийство тележурналиста Листьева? Только потому, что тогда не могли открыто обвинить заказчиков его убийства, а исполнителей уже давно, видимо, ликвидировали.
– Что вам нужно? – перебил мои мысли Хейфиц. – Зачем вы решили мне это рассказать?
– Я бедный человек, мне заплатили двадцать пять тысяч долларов, чтобы завтра ваш подопечный меня сбил. Я решил, что будет справедливо, если я обо всем вам расскажу.
– Двадцать пять тысяч за один прыжок на автомобиль Миши Лихоносова? – недоверчиво переспросил Леонид Иосифович. – Чтобы Палехов заплатил тебе такие деньги за такую подставу? Никогда в жизни не поверю. Сколько он тебе пообещал? Пять или десять тысяч?
Почему все эти продюсеры такие жадные и так похожи друг на друга? Даже обидно. Я тут рискую жизнью, рассказываю ему о том, как хотят подставить его подопечного, пытаюсь спасти репутацию Лихоносова, а он торгуется из-за каких-то нескольких тысяч.
– Обижаете, – с оскорбленным видом ответил я.
– Не нужно обижаться, – посоветовал Хейфиц, – давайте лучше сделаем так. Завтра вы выполните все, что вам приказали. Броситесь на машину и зальете ее своей кровью. Кровь вам уже приготовили?
– Конечно. Настоящую. Это не краска.
– Не сомневаюсь. Палехов всегда четко работает. Выполните задание, а потом пусть вас увезут в больницу. Оттуда вы мне перезвоните и скажете, где именно находитесь. Остальное – уже мое дело. Будем разбираться с нашим дорогим Глебом Мартыновичем.
– А я останусь в больнице?
– Нет, конечно. Мы вас оттуда заберем.
Я неопределенно пожал плечами. Какая мне радость, что меня оттуда заберут? Я рассчитывал на его понимание, и, кажется, Леонид Иосифович понял, что должен заинтересовать меня в этом звонке.
– Сколько вы хотите за телефонный звонок? – спросил он. – За прыжок на автомобиль вам уже заплатили.
– Я думал, что вы мне заплатите такую же сумму. – Мне необходимо выторговать с него как можно больше.
– Напрасно подумали. Не говоря уже о том, что сумму вы наверняка завысили раз в пять. Любого бомжа за пару тысяч можно найти, чтобы согласился на машину броситься. А вы говорите, двадцать пять тысяч долларов. Не смешите меня.
– Они решили, что им нужен профессиональный артист, – гордо ответил я.
– А вы действительно профессиональный артист? – удивился Хейфиц.
– У меня диплом театрального института, – мрачно сообщил я, уже жалея, что вообще связался с таким жадным типом.
– Ладно, – неожиданно легко согласился Леонид Иосифович, – пусть будет десятка. Хотя понимаю, что переплачиваю. Согласны?
– Пятнадцать. – Нужно хоть немного поторговаться.
– Десять, – отрезал он, – и учтите, что я могу вообще не платить. Просто сообщить Глебу Мартыновичу о том, как вы его подставили. И тогда уже другой человек за другие деньги сделает контрольный выстрел вам в голову.
Вот мерзавец! Он еще угрожает. Так обидно. Но он прав. Если пойдет на принцип, то вполне может ничего не заплатить и выдать меня Палехову. Напрасно я решил с ним связаться. Надо было завтра прыгнуть на машину, гарантированно получить свои пять тысяч и отвалить. Но мне так хотелось получить немного больше денег.
– Уже готовы меня сдать, – покачал я головой, – все вы такие… продюсеры.
– Десять тысяч, – упрямо повторил Хейфиц, – деньги получите завтра утром. Дайте мне номер своего мобильного телефона, вам позвонят. Но только учтите, что со мной такие шутки не проходят. Если решите все-таки подставить меня, как Палехова, то вообще никаких денег не получите. А вместо них у вас будут большие неприятности.
– Вы же понимаете, как я рискую.
– Будем считать, что мы договорились. – Леонид Иосифович кивнул мне и повернулся к появившемуся в коридоре Михаилу Лихоносову, которого сопровождала целая толпа людей.
Я мгновенно ретировался. Все-таки, заплатив двести долларов, я получил десять тысяч. Хотя еще не получил. Но посмотрим, чем все это закончится. Ведь игра только началась.
Кстати, по дороге домой я зашел в интернет-клуб и проверил информацию об аварии Лихоносова. Действительно, восемь лет назад Михаил наехал на человека, но Глеб Мартынович сумел его «отмазать», доказав, что прохожий сам был виноват в этом наезде. Представляете, в каком состоянии будет завтра Лихоносов, когда второй раз совершит подобный наезд? Нужно отдать должное Глебу Мартыновичу, он все психологически правильно рассчитал: если во второй раз придет на помощь своему бывшему подопечному, то Лихоносов поверит в него как в своего ангела-хранителя. Палехов учел все нюансы человеческой психологии, кроме одного фактора. И этим фактором был я.
Глава 3
Я родился в шестьдесят четвертом в Баку. Старожилы вспоминают, что шестидесятые годы были лучшим временем этого города. Уже ранней весной распахивались окна, пахло удивительными ароматами цветов и дорогого парфюма, модницы доставали свои платья, чтобы пройти по Торговой, тогда так называли центральную улицу имени Низами, где встречалось все высшее общество и где было больше всего магазинов. Появились «пижоны» и «стиляги» – молодые мужчины, одетые даже летом в темные костюмы, нейлоновые рубашки и узкие галстуки. Такие южные модники. Каждую красивую женщину знал весь город. По имени одной из них мэр даже назвал кафе на бульваре. В свою очередь, кумиром женской половины города был молодой Муслим Магомаев, чей удивительный голос звучал повсюду, придавая южному городу еще больше шарма и очарования.
Таким был Баку – теплый, интернациональный город у моря, своеобразное воплощение советской мечты, когда у людей не спрашивали национальности, а ценили за порядочность и верность слову. Поступать непорядочно было просто невозможно, не отдавать долги – немыслимо, предавать друзей считалось самым тяжким грехом.