– Кошка, – прошептала Банни то ли мне, то ли себе.
– Ну уж нет, – шепотом возразил я. – Даже мартовские коты, и те так жутко не воют.
Второй день был посвящен смотру талантов. Чего мы только не насмотрелись! Участницы жонглировали – кто факелами, кто булавами, шарами или собственным телами, танцевали в самых мыслимых и немыслимых стилях, от плавного менуэта до судорожного, дерганого шейка, что я даже испугался, что на красотку кто-то навел дурной глаз. На конкурс были представлены живопись, актерское мастерство, декламация, верчение блестящего металлического жезла, имитация птичьего пения, подражание полету птиц, бурлеск, укрощение драконов, метание ножей и даже стриптиз, или нечто стриптизу очень близкое, в исполнении красотки-извергини. Свой томный, соблазнительный танец она начала полностью одетой, но затем по подолу ее платья по спирали забегали крошечные саламандры, постепенно сжигавшие наряд участницы.
Участница-гремлинша показывала фокусы – надо сказать, ее номер вызвал немало ехидных усмешек среди остальных конкурсанток. Правда, затем судьи определили, что при этом она не прибегала ни к какой магии. Каждый ее фокус был чистой воды ловкостью рук. Признаюсь, даже я оценил ее таланты по достоинству. Уж если кто и мог по-настоящему соперничать с Банни, то только эта дамочка. Может даже, когда состязание подойдет к концу, я разыщу ее и попрошу, чтобы она обучила меня кое-каким из своих фокусов. Знать пару-тройку никогда не помешает, особенно в тех случаях, когда не хватает силовых линий.
На протяжении всего конкурса судьи сидели с каменными – вернее сказать, с металлическими лицами; такую непробиваемую компанию я видел впервые в жизни. Обитатели Трофи чем-то напоминают пентюхов, с той единственной разницей, что кожа их имеет металлический отблеск. По обеим сторонам изящной дамы с золотой кожей – это была председательница жюри – сидели мужчина с медным лицом, дамочка с бронзовым, еще один мужчина с серебристым и некая платиновая особа. Когда среди рядовых членов жюри возникали разногласия, решающее слово принадлежало золотокожей. По залу сновали швейцары и ассистенты всех оттенков цвета «металлик», разнося бюллетени с итогами конкурсов, напитки и разного рода записки.
Мне показалось, будто на меня положила глаз молодая бронзовокожая особа – всякий раз, проходя мимо наших мест, она игриво подмигивала мне.
Конкурс талантов прошел практически без магического вмешательства. Как только певица взяла самую высокую ноту, она тотчас закашлялась, и оркестр был вынужден закончить душещипательную мелодию без вокального сопровождения. Разъяренная, как фурия, горе-исполнительница покинула сцену.
Золотокожая председательница жюри покачала головой и сделала какую-то пометку на своем листе бумаги. Серебристый мужчина и платиновая дама обменялись взглядами и тоже проставили баллы. На сцену пригласили следующий номер.
Банни сжала мою руку. Я не выпускал ее ладошку, пока выступала следующая конкурсантка. Представительница Пента – та, что споткнулась на сцене, – продолжила в том же духе. Сначала она с громким воплем споткнулась и полетела – очертя голову – прямехонько за кулисы. Назад она так и не вернулась. Я ощутил, как в нее с разных сторон было выпущено по меньшей мере сразу шесть магических залпов. Выдержать обстрел такой мощной магической артиллерии девице оказалось не под силу. Вслед за ней с танцевальным номером появилась деволица в кружевном платье, а вместо туфель – металлические пластины, прикованные прямо к копытцам. Танцорша принялась отбивать чечетку – ритмичная дробь нарастала, делаясь с каждой секундой все громче и громче. Наконец сами судьи не выдержали и попросили конкурсантку прекратить номер.
Громко топая, разъяренная участница покинула сцену, бросая на соперниц злобные взгляды. От нее так и веяло злопыхательством. Следующая участница конкурса попыталась рисовать шаржи на судейскую коллегию. Сначала у нее загорелись кисти, затем линии, которые она провела угольным карандашом, почему-то превратились в грубые карикатуры, при виде которых бедные судьи от стыда даже залились краской. Как, впрочем, и сама конкурсантка. Разрыдавшись, она бросилась прочь со сцены.
Ее сменила многоногая и многорукая участница с небольшой куклой, которую она усадила себе на колени – вернее, на одно колено, и попыталась сделать вид, что поет. Однако по ее лицу было ясно, что поет она что-то совсем не то, что предполагалось.
Миниатюрная барышня-саламандра попробовала писать в воздухе огненные стихи, однако в следующий момент на нее кто-то выпустил струю из огнетушителя. Написанные ею вирши с шипением сбежали со сцены, а судьи торопливо принялись что-то царапать в своих блокнотах.
Следующий выход Банни. Накануне она репетировала свой номер вместе со мной в нашем гостиничном номере, и если все пройдет гладко, ей наверняка удастся произвести впечатление на судей. До этого я и понятия не имел, какая она талантливая, моя Банни. Она танцевала с партнером, правда, в качестве такового ей служила одетая в мужское платье швабра. Тот конец, на котором держалась щетка, служил головой, к рукавам рубашки пришиты перчатки, а к низу брюк – башмаки. Эта парочка не только выделывала всяческие па, но еще и пела дуэтом. Разумеется, обе партии исполняла Банни – свои строчки она пела обычным голосом, а строчки партнера – басом.
– Это единственный мужчина, с которым нам позволялось иметь дело в школе благородных девиц мадам Безель, – смущенно пояснила она. – Мои родители были людьми весьма строгих правил.
Я пришел от ее номера в восторг, и так ей и сказал. Банни пожала мне руку – мол, смотри, не сглазь, и в следующее мгновение ведущий выкрикнул ее имя.
Банни устремилась на сцену, сжимая в объятиях своего кукольного партнера. Заиграла музыка.
– Ты и я, – пела Банни. – Сливаемся в одно существо, когда танцуем вдвоем под ночною луной. Ты и я, можем ли мы быть друг к другу ближе? Ты и я, и только мы одни, ты и я, и больше никого…
Я был в полном восторге. Мне ее номер ужасно напомнил то, что Ааз когда-то называл «вот-девиль». Я даже сумел разглядеть, как кое-кто из судей начал покачивать головой в такт музыке.
Остальная публика даже не сразу сообразила, в чем тут фишка, а когда поняла, что к чему, магические атаки последовали буквально со всех концов зала. То вдруг невесть откуда налетевший ветер задрал юбку Банни на голову, отчего взорам присутствующих открывались крошечные голубые трусики. То неожиданно она поскальзывалась на невидимой невооруженным глазом масляной лужице, то на досках сцены образовывалась ледяная корка, чтобы уже в следующее мгновение испариться без следа. Я тотчас поспешил Банни на помощь, возведя вокруг нее защитную магическую стену. В ответ на мои действия со всех сторон последовали мощные залпы, нескольким из них даже удалось пробить бреши в моем оборонительном сооружении. В результате у партнера Банни выросли дополнительные руки и ноги, а «лицо» превратилось в отвратительную маску и запело само по себе:
– Бу-бу-бу! Вот безнадежная идиотка! Ну кто же танцует с метлой? Только безмозглая дура, вроде тебя…
И так далее, в том же духе, не стесняясь в выражениях.
Банни вся передернулась от ужаса, не зная, что последует дальше.
С этим я еще мог справиться. Я моментально вырвал из каждой силовой линии по пригоршне энергии и прикрыл глумливую маску симпатичной мужской физиономией, а жуткие непристойные строчки перекрыл собственным голосом. И в следующее мгновение Банни уже кружилась в вальсе не со шваброй, а в объятиях весьма даже привлекательного молодого человека.
– Ты не против, если я тоже спою? Ты же пой дальше, ты такая красивая…
Банни бросила на меня через плечо благодарный взгляд, и я почувствовал, как у меня загорелись уши. Я дал ей возможность и дальше исполнять куплеты. Теперь внимание всех конкурсанток было приковано к моей персоне, но я уже приготовился. Требовалось сосредоточиться, поскольку приходилось защищать Банни, одновременно увиливая от приставаний небольшого дракона, который так и норовил лизнуть мне лицо, выслушивать злобные вопли рассвирепевшей участницы-извергини и отражать бесчисленные армии вооруженных воинов, закованных в латы, которые устремляли коней прямехонько на меня. Интересно, каких подвохов можно ждать от тысячи разъяренных дамочек?
Да каких угодно! Поскольку я был в зале, а не на сцене, они все ринулись на меня, кто царапаясь, кто так и норовя пнуть меня ногой или же заехать в нос кулаком. Какая-то дамочка из породы кошачьих изловчилась расцарапать мне щеку до крови. Саламандра прожгла мне ботинки и больно подпалила ноги. Еще одна задиристая особа занесла руку, норовя ударить меня. Я увернулся из-под ее кулака, зато попал прямо в когти разъяренным деволицам, которые недолго думая наградили меня увесистыми тумаками.