– Могу вас заверить, только это. Лишней работы мне не нужно... Так вернемся к машине, на которой ехала ваша жена. «Фольксваген Пассат» две тысячи шестого года выпуска, правильно?
– Да.
– Техосмотр пройден в прошлом году. На этой машине ездит только ваша жена? Или вы тоже?
– У меня есть своя. Думаю, вам об этом уже известно.
– Да. Но вопрос прежний: на «Фольксвагене» ездит только ваша жена?
– В основном. Пару раз моя машина барахлила, пришлось взять у жены, чтобы добраться до работы.
– И за состоянием своей машины жена тоже следит сама?
– Она не следит. Я уже говорил. Как все женщины, она ездит, пока машина на ходу. Когда же ломается, она вызывает мастера или сама отправляется в мастерскую.
– Когда в последний раз машина была в ремонте?
– Не знаю. Не помню.
– То есть давно?
– Давно. Машина не такая уж старая.
– Согласен. Пять лет – это не срок для «Фольксвагена». А вы как? Разбираетесь в машинах?
– Могу констатировать, к своему прискорбию, – как и жена.
– Ага. Ездите, пока машина на ходу. Так, да?
– Совершенно верно.
– Значит, можно смело говорить, что к машине жены вы тоже не притрагивались давненько? Я имею в виду ремонт.
– Я и к своей в этом смысле не притрагивался давненько, не то что к машине жены. Да и зачем, если она была на ходу? – с некоторым удивлением спросил психоаналитик.
– А вот тут некоторая неувязочка. При осмотре «Фольксвагена» был обнаружен небольшой дефектик.
– Какой еще дефектик?
– У машины вашей жены не работали тормоза.
Лаврентьев почувствовал подступивший к горлу комок. Казалось, ничто так не могло взволновать его, как эта новость.
– Вы... – запинаясь проговорил он. – Вы ничего не путаете?
– Хотелось бы. Но, к сожалению, факт остается фактом.
– А может, тормоза вышли из строя во время падения?
– Боюсь вас и в этом разочаровать. Эксперты утверждают, что тормоза были выведены из строя до аварии.
– Как это выведены? – Лаврентьев подпрыгнул на скамейке.
Капитан хмыкнул, затушил окурок о каблук и довольно улыбнулся.
– Пока идет следствие, – обтекаемо заметил он. – Но сами понимаете, смерть есть смерть. И во всем необходимо разобраться.
– А не слишком ли вы преувеличиваете? На скользкой дороге все может произойти, даже с асами.
– Допускаю. Но асы не выезжают с неработающими тормозами. Даже в сухую погоду.
Лаврентьев вдруг почувствовал, что на душе у него стало совсем плохо. Словно это не супруга попала в аварию, а он сам. И еще эта двусмысленность тона капитана...
– Вижу, я вас сильно огорчил. Но такая уж у меня работа.
Лаврентьев вновь промолчал. Его не интересовала, какая «такая» работа у капитана. Плевать ему было на нее.
– Скажите-ка, – не отступал Смолячков, – а что ваша жена делала в середине ночи в такую погоду вдали от города?
Ну уж это капитану совсем не нужно знать. Совсем не нужно...
Лаврентьев хмуро и демонстративно отвернулся.
– Понимаю. Это не мое дело, – Смолячков поднялся. – Чудно устроена жизнь, знаете ли, – философски подметил он, любуясь носками своих ботинок. – Две машины сталкиваются. Одна, вашей жены, катится по склону, врезается в дерево и... И все. Другая – бум. Взрывается и разлетается на части. Интересно, да? «Фольксваген» вашей жены можно осмотреть, а вот вторую машину... Бессмысленно. Незачем копаться в обгоревших, искореженных взрывом обломках.
Смолячков замолчал и как-то странно, словно увидел нечто удивительное, взглянул на психотерапевта.
Лаврентьев напрягся, поднял глаза на капитана и неуверенно переспросил:
– Другая машина взорвалась?
Смолячков, проницательно глядя на собеседника, кивнул.
– И вы хотите сказать, что если одна машина взорвалась, то и другую должна была постигнуть та же участь?
Губы у капитана скривились в недоброй улыбке.
– Не нужно преувеличивать, – хмуро произнес он. – Вы не оставите свои координаты, чтобы я смог вас найти, если вдруг у меня возникнут к вам дополнительные вопросы?
Лаврентьев поднялся со скамейки, порылся в кармане пиджака, вытащил визитку и протянул ее капитану:
– Пожалуйста. Здесь мои телефоны: рабочий и домашний. Звоните в любое время.
Смолячков зажал визитку в руке, кивнул и, развернувшись, побрел по аллее к выходу с территории больницы.
Лаврентьев продолжал стоять на месте и смотреть вслед удаляющемуся следователю ГИБДД.
Он ничего не понимал. Слова капитана просто выбили его из колеи. Он знал, куда направлялась ночью его жена. Но ничего такого с ней не должно было произойти. Во всяком случае, не сейчас. А теперь получается, что его план нарушен. Кем-то нарушен...
Лаврентьев вздрогнул, будто ощутил невидимое присутствие этого кого-то.
Глава 2
1Нет, все-таки мешать напитки препаскудное дело. В особенности когда пьешь лошадиными дозами. Хотя я не отношу себя к тому сорту людей, которые злоупотребляют спиртным, но иногда, что называется, соскакиваю с тормозов. Вот и вчера. В принципе повод был. Я получил гонорар и, понятное дело, решил немного расслабиться. А тут и две подружки, черт бы их побрал, подвернулись. С утра уже искали, с кем бы повеселиться, и, ясное дело, не за свой счет. Что ж, от некоторой суммы наличности я готов был избавиться.
Кабак помню. Еще что помню? Что начали мы с шампанского. Потом пошла водка. Затем коньяк. После... Черт его знает, но эти сучки, кажется, заказывали еще вино. Заразы. Лошадь легче упоить, чем их.
Что было после кабака – тяжело. Ну просто тяжело. Прямо одуреть можно. Мои подружки, конечно, привезли меня ко мне домой. Тем более что им это уже не впервой. Живу я один в однокомнатной квартире. Что эти стервы со мной вытворяли, можно только догадываться. Потому как вырубился я, еще не дойдя до своего дома. И, если честно, вообще не пойму, когда все произошло. Но не это главное. Главное случилось тогда, когда я проснулся на следующее утро. А вернее, меня подняли, ткнув чем-то тяжелым в бок. Ну, я почувствовал удар лишь один раз, а сколько их на самом деле было, прежде чем я соизволил открыть глаза, – это уж мне не известно.
Я приоткрыл глаза самую малость, и тоскливо, как тот обиженный одинокий волк, застонал. Черт побери, но просыпаться мне не хотелось. Кто бы меня и для чего ни пытался разбудить.
– Может, ему яйца плоскогубцами сжать, чтобы он наконец очухался? – донесся до меня довольно грубый голос.
Я очумело уставился перед собой. Это еще что за умники? Во мне взыграл протест обиженного человека. Я дернул рукой, намереваясь, несмотря на свое небойцовское состояние, врезать нахалу, осмелившемуся мне дерзить, как тут же почувствовал, что не могу двигать своими верхними конечностями, их что-то крепко держало. Или кто-то.
Сон вмиг улетучился. Как человек, который часто встречается с неприятностями, я напрягся и широко открыл глаза. Очень широко. Чтобы как следует рассмотреть тех, кто так бесцеремонно со мной обращался.
Их было трое. Двое в брюках и рубашках с коротким рукавом, третий – в спортивном костюме.
Тот, кто стоял ближе ко мне, был чуть выше среднего роста, с отвратительной внешностью; одни колючие маленькие глазки, недружелюбно глядящие исподлобья, чего стоили! Двое других были несколько крупнее своего спутника. Один, что был в спортивном костюме, имел вид боксера; приплюснутый нос – характерный признак именно этой категории людей; второй был либо грузин, либо армянин; больше о нем мне сказать нечего.
– Что, веселенькая ночка выдалась?
Колючие глазки как-то магически блеснули.
Я насупился. И только тут понял, как нелепо выгляжу перед незваными визитерами. Я лежал на диване полностью обнаженный, и моя нагота ничем не была прикрыта, более того, я не мог двинуть руками. Одуреешь тут...
Я приподнял голову. Мои руки были прикованы к спинке дивана наручниками. Вот же суки!
– Думаешь, тебе это так просто сойдет? – грубо бросил я в сторону колючих глазок.
Незнакомец довольно хмыкнул и развел руки в стороны:
– Мы здесь ни при чем. Ублажали тебя явно другие. Мы так не умеем, ты ведь знаешь.
Он был прав. И я узнал его. Стоявший передо мной Хасаев, или просто Хан, владелец престижного клуба, большой авторитет, имевший у себя за плечами довольно темное криминальное прошлое, любил силовые методы воздействия. И если он «ублажал», то с помощью раскаленного утюга, ножика или просто пули. И делали это его «шестерки», а не он сам. Появление Хана в моей квартире говорило о том, что я ему понадобился очень срочно. Иначе он вызвал бы меня к себе, а не тащился в мою холостяцкую берлогу.
Я вновь посмотрел на наручники. «Браслеты», как я понял, были моими. Надо же! Шлюшки, чтоб их... Значит, это они порезвились. Нет, пьянка и ушлые бабы – смесь довольно взрывоопасная. Спермовыжималки недоделанные. Я взглянул вниз. Член был на месте. И слава богу. Могли ведь и обрезание сделать, что с этих пьяных зараз возьмешь.