Тогда я и предположить не могла, что через считанные дни буду часто и с благодарностью вспоминать мудрое, хотя и несколько нарушающее инструкции решение Грома именно сейчас использовать Нинку Тимофееву, и никого другого.
— В детстве? — сладким голосом переспросил генерал. — Вот и славно. Прекрасное объяснение причин твоего приезда. Ты ведь решила измениться? Так чем не повод начать новую жизнь именно в этом городе? Только вот с «кажется» дополнительно поработай. Понимаю, что все подробности жизни Тимофеевой ты уже выбросила из головы и благополучно забыла. Так что первым делом повтори биографию еще раз. И сделай это самым тщательным образом! Возможны проверки. Даже покруче, чем в Новороссийске.
— Откуда такие выводы? Есть основания? — поинтересовалась я с некоторым сарказмом.
Гром подвоха не заметил и задумчиво изрек:
— Понимаешь, какое дело, что-то мне подсказывает…
Он замолчал, а я тут же ядовито высказалась:
— Что-то подсказывает? Интересно, что бы это могло быть? Неужели интуиция?
Генерал сделал глубокий вдох, пряча улыбку, буркнул:
— Значит, так, Багира. Если других вопросов нет — свободна. Приступай к работе.
И я приступила.
Глава 2
Кофе я потягивала маленькими глоточками. Но не потому, что напиток был плох. Напротив, сварен он был отменно. Просто не хотелось сидеть за столиком без дела. Человек, который сидит в кафе и ничего не ест и не пьет, сразу же бросается в глаза. Подносить же ко рту чашку, в которой, кроме густого осадка, ничего не осталось, тоже не хотелось. Во-первых, полного натурализма не будет, как ни старайся. Во-вторых, к столику то и дело подходила официантка, совершенно очарованная моим мотовством и лелеющая надежду на его продолжение. Вероятно, в кафе не часто заглядывают посетители, которые на завтрак заказывают сразу пять блюд.
Вопросами официантка не донимала, над душой вроде бы тоже не стояла, но путь ее к другим, немногочисленным в этот час посетителям неизменно пролегал мимо моего столика. Каждый раз оказавшись поблизости, она чуть замедляла ход и вытягивала худую веснушчатую шею, стараясь заглянуть в мою чашку.
Ко второй порции кофе я пока была не готова, поэтому и цедила остывший, но не ставший от этого менее вкусным напиток. А заодно мысленно поторапливала Горшенина и кляла — тоже, конечно, в мыслях — назойливую веснушчатую официантку.
Попутно я решала еще одну важную задачу. Если Нинке Тимофеевой суждено измениться, то какой именно она должна стать? Окончательный ответ на этот вопрос я до сих пор не сформулировала.
То есть основные пункты были, конечно, уже рассмотрены и «утверждены» на единоличном совете: отныне никаких обычных ранее имен типа «Нинка», «Нинель», «Нинок»; никаких гулянок и ресторанных потасовок, сопровождающихся разборками и выяснением отношений с приставучими ухажерами на манер: «Ты меня уважаешь? А я тебя — нет», и так далее в том же духе.
Но до сих пор мне самой еще не были до конца ясны некоторые нюансы поведения Нины. Следовательно, отсутствовала и цельность образа. Между тем время поджимало, если не сказать больше. Давно уже надо было сориентироваться по крайней мере в общем направлении, определить, какого стиля поведения придерживаться.
Непрофессионалы, как правило, прокалываются потому, что совершают грубые ошибки, слишком многого не учитывают, приступая к осуществлению какой-то операции. Этой судьбы избегают только везунчики и особо талантливые, которые и без опыта или специальной подготовки буквально чуют, где и как следует поступать.
Но особо талантливые тоже, бывает, попадают в переплеты по собственной вине. Они, так же, как и большинство профессионалов, сыплются на мелочах. Если личность хорошо залегендирована, еще не значит, что все у тебя шито-крыто и никаких неприятных неожиданностей не будет. Залегендированной личности еще надо уметь полностью соответствовать. Особенно когда при инструктаже тебе ясно дают понять, что вполне возможны серьезные проверки. В таких случаях (а в идеале — во всех случаях) человек должен быть исключительно последователен и осторожен. Даже оставаясь наедине с собой, он должен вести себя в рамках легенды, исходя из предположения, что именно в этот момент его могут прослушивать, фотографировать, снимать скрытой камерой.
То, что сейчас я сидела здесь, в кафе, и пялилась на дом Горшенина, особого значения не имело. Но сегодня я собиралась вступить с Игорем Викторовичем в первый контакт. И про кафе я ему сама скажу, как только представится удобный случай. В кармане у меня лежал и ждал своего часа адрес «знакомых», которые жили в соседнем от горшенинского доме и которые, как назло, неделю назад уехали в длительную деловую поездку. О своем приезде я им, понятное дело, заранее не сообщала, не лично же к ним ехала. Следовательно, их отсутствие явилось для меня полной неожиданностью. Потоптавшись около закрытой двери, я заглянула в первое попавшееся кафе позавтракать и прикинуть план дальнейших действий.
Что касается свидетелей, то имеется официантка. Остальных попробуй разыщи. Какой она запомнит меня? Все правильно: сердитой и, пардон, прожорливой. А быть сердитой в поворотный, даже в судьбоносный, можно сказать, момент — новую жизнь все-таки начинаю! — я имею полное моральное право. Ведь еще неизвестно, чего от новой жизни можно ожидать. Вдруг ничего хорошего не получится?
Возьмем, к примеру, средства к существованию. Прежняя Нинка решала денежные вопросы очень просто. В ресторане, к примеру, платить из собственного кармана совсем не обязательно. Особенно если в кармане все равно шаром покати. В таких случаях достаточно было присоединиться к какой-нибудь веселой мужской компании, позубоскалить, рассказать в перерывах между блюдами пару-тройку не очень приличных, а лучше очень неприличных анекдотов, после чего технично свалить. Если свалить не получалось — закатить скандал.
Можно было, конечно, заканчивать приятный вечер по другому, вполне приемлемому для Нинкиной натуры и репутации сценарию. Но как раз этот другой сценарий и был мне не по силам. Все-таки Нинкой я являлась только по легенде, к тому же не на отдыхе находилась, а на работе. Вот и приходилось изворачиваться.
Сейчас, изменив привычки и образ жизни, Нинка, став Ниной, и денежные проблемы должна решать подругому. Нет, лично я в деньгах, разумеется, не нуждаюсь. Зато нуждается она, и с этим нельзя не считаться.
Хотя пока кое-что у нее имелось. Но сколько может быть денег на руках у такой особы, как Нина Тимофеева? Очень немного, а ведь неизвестно, сколько времени придется пробыть ей в этом городе. Заявить о полученном наследстве? Вряд ли кто поверит в байку о богатой тетушке, которая неожиданно и очень кстати скончалась. Значит, следовало устроиться на работу. При этом работа не должна мешать, желательно даже, чтобы, напротив, способствовала достижению цели, из-за которой я, собственно, и прибыла в Волгоград.
Заняться вплотную поисками подходящей работы я решила через денек-другой. Пока же прикинула, как в целом должна чувствовать себя молодая женщина, не имеющая за душой ничего, кроме некоторого количества вещей — еще одна моя сумка находилась в камере хранения на железнодорожном вокзале — и твердого намерения покончить с прежней веселой жизнью. А чувствовать себя она должна довольно хреново. В состоянии, близком к подобному, я сейчас и пребывала. Так что больше над этим вопросом нечего и голову ломать. Настроение, желательное по легенде, и настроение фактическое лично мое как нельзя кстати почти совпадали.
В этот момент в дверях подъезда появилась внушительных размеров мужская фигура. Не заболел, не проспал, разве что немного подзадержался господин Горшенин. Хорошо, а то я начала уж было беспокоиться.
На зрение я до сих пор не жаловалась и без труда разглядела в руках мужчины трость, которой он высоко взмахнул, кого-то приветствуя. Хромота бросалась в глаза не так сильно, как я ожидала.
Одним махом я проглотила остатки кофе, которых при необходимости мне хватило бы еще на добрых десять минут, поднялась со своего места, подхватила сумку и неспешно направилась к выходу. Веснушчатая официантка проводила меня разочарованным взглядом. Улыбнувшись ей на прощание, я вышла и, не оглядываясь на Горшенина, повернула направо. Чтобы что-то видеть, совсем не обязательно таращиться на объект в упор. При некоторой тренировке оказывается вполне достаточно бокового зрения.
А объект, как и ожидалось, направился к машине, припаркованной на пятачке у торца дома. Сейчас, по расписанию, господин Горшенин должен был отправиться в спорткомплекс. Официально рабочий день у его директора начинался в восемь часов утра, но раньше десяти он на рабочем месте никогда не появлялся. В какой-то степени это радовало. Иначе трудно было бы объяснить мое появление в «Богатыре» в столь ранний час, не бессонница же меня мучает.